Юрий Никитин - Земля наша велика и обильна...

Сейчас же, опьяненные, люди выходят на улицы и устраивают праздники, на площадях проходят карнавалы, как в Рио-де-Жанейро, а я устрашенно смотрю в окно, и сердце сжимается в страхе. Не понимают… Еще не понимают!.. Повторяется то же самое, что и при падении СССР, когда абсолютное большинство сочло, что достаточно рухнуть тоталитарному режиму, и наступит всеобщее счастье. А оказалось, нужно еще и работать, чего в России очень не любят, отвыкли.

Глядя на голливудские поделки, где всегда только роскошные дома, дорогие машины, и никогда-никогда рабочие на заводах за станками, кажется, что в США только и живут на курортах Малибу, но в жестокой и неприятной реальности вкалывать придется по меньшей мере так же, как в Америке. А то и больше, учитывая наш климат и то, что нам надо еще как тянуться, чтобы выбраться из ямы. Да-да, выбираться придется все-таки самим, хоть и под руководством иностранных министров, начальников строек, менеджеров, мастеров, вплоть до бригадиров.

Лукошин все еще смотрел на меня, раскрыв рот, я поинтересовался, стараясь не показать, как в моем голосе сквозит жадное нетерпение:

– Что с инвестициями?.. Ах да, теперь можно спрашивать напрямую у министров!

Он вздохнул, развел руками.

– Все еще осторожничают. Хотя у нас там идет ожесточенная борьба. В промышленных советах заседают день и ночь, директора банков совещаются даже ночами, а обмен электронной почтой идет такой, что провода раскалились… Ежедневно несколько сот видеоконференций между менеджерами крупнейших инвестиционных и промышленных групп США и Европы… Все уже готовы, им не хватает какого-то толчка.

– Какого?

Он огляделся, сказал приглушенно:

– Есть одна идея. Вам нужно только дать разрешение.

– Что-то очень серьезное?

– Да, связанное с очень большими деньгами.

– О, тогда в самом деле серьезное. Деньги сейчас, увы, заменили все старые ценности.

Я чувствовал, что, помимо десятка агентов секретной службы, что охраняют меня сейчас открыто, не меньше сотни рассредоточены по всему периметру, следят за каждым движением, даже друг за другом, потому что и они всего лишь люди, у каждого есть идеи, интересы, и хотя над всеми присяга, но все мы сделали очень много, чтобы разрушить верность чему бы то ни было, в том числе и присяге.

Конецпольский сказал очень серьезно:

– Ситуация чрезвычайная. Страна в шоке, никто не ожидал таких результатов. Даже те, кто голосовал за присоединение к Штатам. Растеряны и противники, но они скоро придут в себя. И сумеют нанести удар! А мы же, простите, в такой необычной ситуации чувствуем себя полнейшими дилетантами.

В его словах сквозил, помимо горечи, и страх. Я возразил:

– Именно потому, что дилетанты, мы и решили кончать с этим тысячелетним дилетантизмом и наконец-то присоединиться к тем, что умеют… кто умеет! Так что не надо упрекать себя за дилетантизм. Были бы в России профессионалы… не одиночками, то с нашими ресурсами сумели бы обогнать все страны мира! А так…

Он покачал головой.

– Я не о том, господин президент. Сейчас мы в сравнительной безопасности… от серьезных людей. А от дилетантов защитит служба охраны. Но когда серьезные вступят в игру…

Я прервал:

– Что вы предлагаете?

– Заранее перебраться либо в военный лагерь Таманской дивизии, либо вообще под каким-то предлогом взойти на борт президентского самолета и руководить оттуда. Там, господин президент, есть все, чтобы править страной.

Я покачал головой.

– Все, кроме доверия. Хорош президент, что в собственной стране прячется, как в осажденной крепости! Это в случае Таманской дивизии. А если на самолете, то скажут, что мне вообще не нашлось места на земле.

Появился Горшков, с порога выпалил:

– Два механизированных танковых корпуса перешли нашу границу и уже углубились на территорию России на двадцать километров. Что будем делать, господин президент?

– Бои на границе были?

– Нет, ухитрились выбрать такое место, что практически не охранялось.

Я задумался, повернулся к Конецпольскому.

– Что слышно от американцев?

– Постоянно держу с ними связь, – заверил он. – По вашему плану «А» на аэродромы Благовещенска и других городов, в том числе и Посьета, три часа тому переброшены эскадрильи американских самолетов, несущих крылатые ракеты с ядерными зарядами. В Японское море выдвинуты эскадры кораблей, а на палубах авианосцев – готовые к взлету истребители. Это для того, чтобы остановить Японию. Думаю, там поймут и… попятятся.

– А на границе с Китаем?

– Продолжается переброска американских элитных войск. Штатовцы верно рассчитали направление удара китайцев, потому боевые части разворачивают у них на пути. Китайцам до прямого контакта еще полтора часа, но, думаю, остановятся. Они просто не ожидали, что успеете с американцами сговориться еще до избрания вас президентом!

Я подумал, решение трудное, сказал медленно, тщательно формулируя мысль:

– Никаких нот протеста китайцам. Дадим им отступить с честью. Полагаю, они сейчас, видя, что проиграли, повернут все войска назад. Дадим им вернуться в Китай…

Горшков переспросил, не веря своим ушам:

– И даже не напомним?

– Даже не напомним, – согласился я. – По крайней мере, вслух. Разве не достаточно, что об этом будем знать мы и американцы? Да и другие узнают. Сделаем вид, что ничего не случилось. Это нам зачтется.

Я стискивал кулаки, стараясь делать это незаметно, напрягал мышцы живота, всячески старался занять себя, иначе выдам дрожанием рук или блеющим голосом. Если лидеры партий «Россия – наша родина!» или «Демократический Союз», как и прочие, занимавшие ключевые места в Думе, присутствовали здесь не раз в качестве гостей, мы же, эрэнисты, видели только на экранах телевизоров, а оттуда всего не увидишь, не ощутишь эту ауру мощи, силы, властности, что наполняет этот громадный зал.

Даже не знаю, это ощущение мощи от кремлевских стен? Здесь же некогда Иван Грозный сделал контрольный выстрел в голову сына, здесь дядюшка Джо вершил судьбы мира, и вся планета внимала со страхом и смирением… Или же все-таки от этих людей, что сами по себе вершители судеб куда более развитой страны, чем в те давние времена?

Палеев стоял рядом и вполголоса называл имена дипломатов, опуская мелочь, упоминая только глав делегаций, а также наиболее видных деятелей, прибывших из зарубежья.

– Держись рядом, – предупредил я. – Думаешь, я все запомню?

– У вас в ухе передатчик, – напомнил он. – Вам будут подсказывать имена, даты, должности… даже шуточки.

– Шуточки не надо, – отрезал я.

– Почему? Это придает легкость…