Ольга Онойко - Начальник Дикого Порта

А вот хрен — соврать. Язык присох. И не думал ведь, что так бывает.

Здесь их колония. Здесь даже теперь человеку шуметь не стоит. Какая разница, что будет думать тварь? Ты все равно никогда больше его не увидишь. А на твои тысячи его сеструха поднимет выводок гривастых котят. Все замечательно.

Рихард запалил сигарету и повел машину обратно.

Теперь он чокался с Джонни и пил за его здоровье, а Хкасо подвывал со смеху и предлагал закадычному дружку оплатить курс лечения от клептомании. Джонни возражал, что это у него генетическое. Вот она, замечательная, идеально слаженная команда капитана Арийца; пустое время полета, которое обыкновенно экипажи томятся скукой, изводя декалитры алкоголя, на “Элизе” проходило как на курорте, в компании старых друзей. Люнеманн любил “Элизу”, и корабль был неотделим от команды.

Хотелось нажраться безобразно. До рвоты. До выпадения под стол. Чтобы наутро похмелье, и еще желательно проблемы с печенью и почками. Чтобы уже окончательно стало хреново.

Ну давай, давай, попереживай, можешь еще в петлю сунуться. Да, вот такая я сволочь, х’манк, владыка Галактики. Купил в рейс проститутку. Даже заплатил. Даже больше, чем условились. Какое мне дело до инопланетных придурей, тем более что это все равно была зверюга? Лет десять назад его родственнички меня бы на бижутерию пустили. Ухом не дрогнув. А теперь пусть ложатся под победителей, да мы еще и побрезгуем…

От этой мысли захотелось сблевать. Пойти и самого себя выблевать: гнусь, которая сумела — вот так…

— Эй, — сказал Гуго, дыша оптимизмом. — Ты чего зеленый, братушка? Траванулся чем?

— Нет, — сказал Рихард. — Гуго, поговорить надо. Родилась у меня одна мысль.

— Чего, сейчас прям? — удивился младший Люнеманн.

— Сейчас. Ну… свербит, понимаешь? — старший попытался улыбнуться.

— Бывает…

Золотой все-таки брат Гуго. Хоть сволочь и “наци”.

— Я тебе давно предлагал, — сказал он. — На грузовозе еще. А ты выёживался, благородного разбойника строил. Тьфу ты, Рих… Himmeldonnerwetter! Стоило сопеть.

Ариец не съехал разумом и не дал слабины. Он не был особенно совестлив и излишне порядочен. Из неподходящих для пирата черт в нем присутствовала разве что легкая склонность к эстетству. Он был нормальным представителем своей расы и своей профессии, просто у него имелась одна маленькая слабость, которую он, вполне в духе Homo sapiens, намеревался холить и лелеять.

И еще у него предполагалось шестьдесят миллионов кредитов свободных денег.

Киллеров нанимал Гуго. Он в них лучше разбирался.

Рихард медленно шел по нижнему этажу одного из зданий космопорта. Огромное пространство, разделяемое только облезлыми колоннами, какофония запахов, гам, наркотики всех родов, для всех рас, шлюхи в ассортименте, ждущие чьего-нибудь fuckingame… Такую публику, что ошивалась здесь, даже в главное здание не пускали, хотя никаких правил на этот счет не устанавливалось. Просто в главном здании была охрана и через него проходили “чистые”. Порой даже дипломаты.

Упругий экзоскелет костюма ощущался на теле. К Рихарду уже подскакивали чийенки, лаэкно, нкхва, люди — соплеменники выглядели гаже всего, потому что признаки деградации у других рас были не так понятны. Размер люнеманнова состояния все на глазок определяли с одинаковой эффективностью. Потому и пакостей не предлагали, только почтительно спрашивали, что ищет уважаемый местер. Обещали найти бесплатно.

Очередного чийенка Люнеманн, не выдержав, спросил:

— Куда делись ррит?

— Да их и не было никогда, — мгновенно ответил проходимец.

— Чего? — процедил Рихард так, что чийенк упал на карачки.

— Здесь заработок хороший, — отчеканил он, глядя снизу вверх, — здесь платить надо за место. Они сегодня не заплатили и ушли. Местеру нужны ррит?

Акцент у него был гнусный.

— Местеру нужен один ррит.

— Зубы, череп, туша, живой?

Услышанное не вдруг уложилось в голове.

А когда уложилось, то Люнеманн отвел душу, с короткого маху дав инопланетянину ногой в рыло. Тварь явно не придурялась, они тут действительно могли организовать желающему хоть чучело, хоть под маринадом… Чийенк отлетел, тонко хрюкнув, повозился, сплюнул бурую кровь.

И снова подбежал на карачках.

— Живой и невредимый, — как ни в чем не бывало сказал Рихард.

При его деньгах он мог позволить себе некоторую эксцентричность.

Никаких проблем, никаких заминок. И расценки, в общем, оказались невысоки, тем более по теперешним доходам. Что-то около двух тысяч, по насмешке судьбы, ровно столько, сколько он когда-то намеревался заплатить тому, кого искал. Рихарда провели в кабинет, видимо, принадлежавший как раз хозяину, которому тут полагалось платить за место под сомнительным солнцем. Весьма приличный кабинет. Хозяин-лаэкно, бесстрастный, как глиняная чушка, предупредительно испарился, усадив почтенного клиента в собственное кресло. Несмотря на заметную разницу в биологическом устройстве, мебель лаэкно удивительно напоминает человеческую.

Ждать пришлось не больше часа. Меньше. Сорок семь минут.

Зачем вообще может быть х’манку нужен ррит? Даже если оговорено, что живой и невредимый?

Нетипичных идей на этот счет ни у кого не возникло.

Его притащили в фиксаторах. На руках и ногах. И швырнули на пол — так, что Люнеманну захотелось подобным же образом пошвырять усердствовавших.

— Ключ, — потребовал он тихим от злости голосом и немедленно получил миниатюрный брелок, — выметайтесь.

— Местер уверен? — спросил один, чийенк.

— Совершенно. Деньги получите у хозяина.

Ррит лежал без движения. Как бросили. Лицом вниз, скованные руки под грудью, шоколадная грива растеклась на пол-ковра. Остро засосало под ложечкой: Люнеманн заподозрил, что его били. Подумаешь, невредимым х’манк требует, они живучие, а х’манк его все равно убьет. Дали под дых для порядку…

Фиксаторы распались, звякнув. Почему-то мысли, что тварь с клыками может быть зла и агрессивна, были неинтересны.

Он не шевельнулся.

Неужели?..

Убью выродков. С живых шкуру сдеру и велю набить чучела.

— Л’тхарна… — проговорил Рихард, чувствуя себя идиотом, каких свет не видывал. Опустился на колени и провел ладонью по его волосам. — Эй…

Ррит перевел дух; медленно приподнялся на локтях.

Вот. И что ему сказать? Извини, ты не так понял, все замечательно, я хочу и дальше тебя иметь?

Л’тхарна, поднявшись, сел на подогнутые колени. Ссутулился. Лицо под упавшими волосами неподвижно, когти втянуты так, что не видно даже кончиков.

Ариец стоял и молчал, осознавая себя последней скотиной. Мысли не шевелились. Он бы сумел объясниться с человеком, даже в подобной пакостной и бредовой ситуации, но что сказать ррит? …а случись такое на несколько лет раньше, его бы уже не оказалось в живых, смертельно оскорбленный выбирает смерть, иные оскорбления нельзя стереть даже местью. И вмиг — нет, нельзя пирату, вообще не стоит мужику иметь такую фантазию, — вмиг представилось, что так и есть. Что ничего не сделать. Все. И тот чийенк, который минуту назад стоял слева, — тот, с глазами, посеревшими от какой-то их наркоты, с прежней пьяной ухмылкой протягивает Рихарду горсть зубов. Они бы точно додумались.