Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том второй

Старший Рас возлежал на тахте, оно как ощущал себя утомленным, торопясь скорее прибыть в Млечный Путь и принести вести демонице. Опершись локтем о подстраивающуюся под его изгибы тела поверхность тахты, он задумчиво и вельми по любовно смотрел на стоящую супротив него рани Черных Каликамов, такое изумительное творение его старшего брата, сумевшую сберечь… отсрочить гибель плоти… сумевшую излечить уникальную лучицу, живущую в теле простой, обыденной на вид девочки. Днесь, как и было всегда дотоль, ощущая к Кали-Даруги теплые, нежные чувства.

– Как долго такое будет происходить с госпожой, – голос демоницы дрогнул, поелику она была дюже встревожена тем, что Крушец решил обучаться сам и идти своим путем.

– До конца жизни девочки, – все тем же участливым тоном отозвался Небо, стараясь успокоить, придать уверенности той, кто ноне не только в поселение, но и, верно, во всей Вселенной был основой будущего появления юного божества. – Потому и надобно быть осторожными, дабы ненароком не навредить. И тогда лучица до срока покинет плоть, оно как долго болела и как таковых связей с мозгом не нажила. И еще Кали-Даруга, Родитель велел тебе не прекращать занятий с девочкой. Все также продолжать ездить с ней в святилище, только более не увещевать, не просить. Оставлять ее там одну и ждать вне постройки. Тень в любом случае подле плоти и всегда сообщит, как ее состояние.

Сияющий Крушец, живущий внутри Влады и составляющий основу ее естества, аль точнее то девочка была всегда только сутью божественной лучицы, оказался своевольником, только в лучшем понимании этого слова. Не упрямцем и ослушником, а тем кто своими выдающимися способностями может… должен и сумеет выбрать единственно верный путь, направив по нему не только свое сияющее естество, но и указать на него тем, кто будет жить, дышать, думать обок него.

Такой незримой нитью протянулись три лето в оных Богдан стал сбитым мальчонкой, весьма избалованным своими няньками, не только девицами Горгониями почасту ночами носящими его на руках, голубя своими выпученными губами, напевая песни и словно подыгрывая им тонкими щелочками рта змеек извивающихся на голове. Он был закахан альвами, старающимися привязать к себе ребенка и даже самими Богами.

Отрешенность Влады то становилась частой, то напротив редкой. Порой она погружалась в глубокую задумчивость, и в такие моменты ее раздражал даже столь любимый ею Богдан многажды требующий своим хныканьем и нытьем.

Еще более незаметным волоконцем прокатили два года… И Владелина нежданно стала ощущать отчужденность от этого мира, от Богов, Кали-Даруги, Вещуньи Мудрой и даже сына. Ей вдруг все стало безразличным… и интересовало, звало ее… ее не Владу, а Крушеца огромное, густое облако радужно испещренное лучами света, висящее где-то высоко в небосводе. Оно стало видеться девушке в моменты транса… И все мощнее… безудержнее звать!

Однажды Владелина упала в зале рани и более не пришла в себя. По настоянию Зиждителей, абы Кали-Даруга им объявила, что это последние часы жизни плоти, девочку привезли в капище. С Влады сняли все украшения с рук, ног, шейки, головы, оставив лишь берилл в бровке, оно как трясущиеся перста демоницы не посмели его коснуться. В зале капища, поколь Крушец был еще в теле, собрались большая часть Расов, кроме не успевших прибыть Седми и Воителя, желая напоследок прикоснуться не столько к плоти, сколько к лучице… А после в залу вошло странное создание, высокое словно Лярва, коей рани уже оборвала дымчатые путы с телом девушки, еще в своем доме. То пришедшее создание было дюже плотно сбитое, с долгими руками дотягивающимися до стоп и не менее худобитными ногами. Яйцевидное тело существа, не только его руки, ноги, покрывала густоватая, белая шерстка. На вытянутой кверху, вроде заостренной макушки, головы восседали похожие на солому плотные волосы. На узком человечьем лице располагался горбатый нос, ярко горящие багряным светом очи и весьма пухлые плямкающие губы.

– Коловерш, – обратился к чудному созданию, стоящий подле кресла, где лежала застывшая Влада, Небо. – Приложись к девочке, пока она еще жива. Запомни образ лучицы. Теперь ты будешь следить за всеми отпрысками ее рода, ожидая нового вселения лучицы. – Старший Рас медлительно развернувшись обнял примостившегося подле и несколько растерянного Дажбу, и сказал, обращаясь к братьям и сынам, – Дивный, Огнь я отвезу Кали-Даругу на Пекол, как она требует и залечу к Першему, а вы проследите, чтобы гомозули и альвы предали плоть огню, чтобы ничего не связывало лучицу с ним.

Если бы Владелина могла узреть того, кто последним прикоснулся к ней, она бы весьма удивилась. Ибо уже видела такое создание. Много лет назад в пагоде Першего, только тот, как его величал старший Димург, Керечун был покрыт не белой, а черной шерсткой.

Легко и быстро я преодолел разделяющую землю и парящую над планетой Земля бело-серую, плотную, газовую оболочку, и вырвался в небосвод. Я достиг атмосферы и того дивного радужного объятого лучами света облака, почувствовав в его свечение такое тепло, такую любовь… Любовь создателя к своему творению, к своему отпрыску, сыну… и многажды… многажды насладившись той чувственностью понесся.

Я понесся… полетел тугим смаглым комком с округлой макушкой и тонким изогнутым остроносым хвостиком в тех густых газовых облаках замечая по пути своего движения маханькие в сравнение со мной искры… искры… напоминающие мельчайшие газовые шары, мельчайшие звезды, мельчайшие души. Обдумывая прожитое… и пережитое… Стремясь туда… вперед… к новым свершениям!

Я, Крушец, лучица моего любимого Отца, сына Родителя, старшего из печищи Димургов, Господа Першего!

Конец книги