Юрий Козлов - Проситель

Писатель-фантаст Руслан Берендеев долго думал, в чем тут дело, пока наконец не понял, что эти четыре проекта и есть ответ на вопрос: "С помощью каких технологий Господь управляет миром?". И что каждая из технологий имеет некие (как печь заданный объем) ограничители, преступить через которые невозможно. Господь и Вечность (в лице человечества) разделили предметы ведения. За Господом, судя по всему, остались: рождаемость (которая странным образом сократилась с внедрением вентестера), регламентация свободы (очередную нашедшую на мир несвободу, похоже, в настоящее время олицетворяло ТВ), вера (Берендеев не сомневался, что посредством радужной оболочки цыганского глаза можно ретранслировать лишь то, что позволяет Господь, и невозможно то, на что нет Его соизволения) и, наконец, конец света, Армагеддон, эффект "всесгорания", существовавший пока что ограниченно (для сугубо индивидуального пользования).

А почему, собственно, преступить невозможно? -- спросил у себя писатель-фантаст Руслан Берендеев. А потому, сам же себе ответил, что "ограничитель" -- это и есть Бог, в то время как "отсутствие ограничителя" -все остальное, что называется как угодно, но что в действительности есть Вечность.

По Вечности, печь можно было сделать бесконечно большой, чтобы сжигать в ней целые народы, материки, галактики и т. д.

По Богу -- нет.

Писатель-фантаст Руслан Берендеев подумал, что слишком близко приблизился к Господу.

Следовало отойти.

И Берендеев знал куда.

Но нанятый специалист не спешил делать свою работу.

...Тем временем позвонил Мехмед, сообщил, что деньги собраны. Он назначил встречу через неделю в Сан-Франциско, на... крыше самого крупного в городе многоэтажного гаража, в шесть утра по местному времени. Берендеев подумал, что, по всей видимости, Мехмед прилетит на крышу на вертолете... со снайпером.

Закончив разговор с Мехмедом, писатель-фантаст Руслан Берендеев долго ходил по комнате, потом вдруг спустился на улицу (он не сомневался, что все его сотовые, спутниковые и т. д. телефоны прослушиваются), позвонил из телефона-автомата по давным-давно забытому номеру человеку из другого мира -оперуполномоченному Николаю Арзуманову.

Самое удивительное, что тот оказался по номеру и на месте, из чего Берендеев сделал вывод, что его звонок угоден Господу.

-- Ты хотел расследовать большое дело, -- сказал Берендеев, хотя, может статься, тот и не хотел, Берендеев сейчас уже не помнил. -- У тебя есть все шансы отличиться. Если как следует подсуетишься, то, может, заработаешь для России, точнее, вернешь в нее миллиарды, из нее же вывезенные. Если, конечно, сумеешь перехитрить этих парней. Я понимаю, ты один, но ведь и я один. Я оставлю в своей конторе конверт с дискетой на твое имя. Действуй, как будто меня не существует, как будто ты узнал обо всем от... Господа Бога.

-- Ну да, -- нисколько не удивился дикому совету писателя-фантаста Руслана Берендеева странный оперуполномоченный, -- от кого же еще?

22

Никогда еще писателю-фантасту Руслану Берендееву не доводилось видеть в своей жизни столь густого и непроглядного белого тумана, как в то утро на крыше многоэтажного гаража в Сан-Франциско. Сколько ни вглядывался Берендеев в туман, ничего не мог разглядеть, за исключением красных бусинок огней, разметивших мост через залив. Сам мост был, естественно, невидим, и только огоньки свидетельствовали, что он реально существует, выплывающий из ниоткуда (из белого тумана), уплывающий в никуда (в белый туман).

Почти (совсем) как человеческая жизнь.

Плавая в тумане подобно соринке в стакане с кефиром, писатель-фантаст Руслан Берендеев понял, что в начале было не Слово и не Космос (Хаос), но вот этот самый белый туман, который Господь разделил на сушу и воду, чтобы когда-нибудь (когда придет время) вновь соединить. И создать нечто новое, возможно, более совершенное и беспечальное, нежели мир Божий.

Слово же, Космос (Хаос) и прочее (с прописной и строчной буквы) возникло потом, чтобы разметить, как красные огоньки -- тянущийся над заливом мост, Божий, тянущийся сквозь (над) Вечность(ю), промысл.

"Неужели, -- подумал Берендеев, -- белый туман -- это Вечность, neverending исходный и расходный материал?л" но тут же устыдился данной мысли, поскольку Вечность могла быть (и была) чем угодно, и уж кому-кому, а ему это было прекрасно известно. Выходило, что писатель-фантаст Руслан Берендеев не просто умножал сущности без необходимости, но умножал их, зная ответ, что было много хуже. "А вдруг, -- лишь бы реабилитировать себя, предположил он, -туман есть... сперма, в смысле праматерь, то есть праотец сущего? Прасперма?" Мысль была уродливо-поэтична, но непродуктивна, как, собственно, всякая "мысль в себе", точнее, "мысль для себя". Берендеев вдруг подумал, что такой сложный и многоуровневый процесс, как вырождение, по всей видимости, начинается с умножения известных сущностей с предопределенным результатом, с повторения пройденного. Чем, как не абсолютным -- "в себе" -- повторением пройденного, являлось неубывающее стремление людей остановить прекрасное мгновение? Оно являлось не просто вырождением, но вырождением изощренным и антибожественным. Ведь наверняка в чью-то дурную голову заскакивала мыслишка остановить мгновение, допустим, в момент... оргазма. И еще писатель-фантаст Руслан Берендеев подумал, что переход (возвращение?) России в капитализм -- самое что ни на есть -- "в себе" -- вырождение, повторение... непройденного, то есть того, чего не было. Повторение непройденного автоматически оборачивалось остановкой не прекрасного, но ужасного (падения) мгновения, которое имело неизмеримо больше шансов, нежели прекрасное, воплотиться в реальность.

Такая это была игра.

"Но что тогда вера? -- подумал Берендеев. -- Что тогда истинная и неколебимая вера, если не умножение известных сущностей с предопределенным результатом, не остановка прекрасного в своей ясности (подъема) мгновения?" Вдруг на плечо ему опустилась чья-то не сказать чтобы легкая рука.

Первая мысль была, что это рука Мехмеда.

Вторая: рука нанятого специалиста. Быть может, не рискнув стрелять сквозь непроглядный туман из снайперской винтовки, он решил прикончить Берендеева, так сказать, в упор, уткнув ему дуло в живот, или воспользоваться каким-нибудь колющим или режущим оружием.

Третья (самая правильная): рука судьбы.

Четвертая (еще более правильная): от нее не уйдешь.

-- Неужели ты действительно хочешь знать, что есть истинная и неколебимая вера? -- услышал Берендеев голос, показавшийся ему одновременно знакомым и забытым.

Самое удивительное, что он не видел говорящего, настолько плотен и непрогляден был белый туман. Писатель-фантаст Руслан Берендеев подумал, что он и незнакомец разговаривают как два нерожденных младенца. Если, конечно, нерожденные младенцы разговаривают, а не только читают (сквозь туман) мысли.