Норман Спинрад - Русская весна

Но в отдаленной перспективе огромные капиталы, которые высвободятся при координации военных программ, рывок в технологии, свободный обмен космической информацией между Америкой, СССР и Европой – все это преобразует глобальную экономику дефицита в экономику Солнечной системы с неограниченными сырьевыми, энергетическими, а возможно, и земельными ресурсами,

В таких условиях лишится экономического смысла эксплуатация Третьего мира, потребление его дешевого сырья и рабочей силы. Наивно было ожидать, что развитые страны станут тратить львиную долю своих доходов, чтобы спасти других от нищеты, но теперь эре экономического империализма приходит конец, капиталы высвободятся для взаимовыгодного развития.

Возможно, куски пирога не будут делиться по-честному, но пирог будет становиться больше и больше год от года. Со временем этот вздымающийся прилив поднимет все лодки, даже малые.

У Джерри буквально перехватило дыхание, когда включился главный двигатель и сила ускорения вжала его в кресло. Будто кол забивали в живот, глубже и глубже; на грудь навалилась глыба – машина пыталась успокоить его прыгающее сердце. Поле зрения заполнили искры, перед глазами было черно, голова гудела как колокол, кровь колотила в барабанные перепонки.

– Папа, ты в порядке? – как сквозь слой воды дошел до него голос Франи.

– Угу, все в порядке, – пробормотал он.

На деле все было плохо. Он погружался в черноту и выходил на свет, он старался держать голову над морем черноты, но волна накрывала его все чаще, и он был уже не здесь, он скользил вниз, вниз, в темноту – туда, где будет так легко плыть, легко и навсегда…

…как облаку на токе теплого воздуха – вверх, как прыгает вверх дельфин, прыгает в голубизну, полную солнечного света…

Ускорение исчезло. В кабину вливался сверкающе белый солнечный свет. И он очнулся, он все ощущал, он был жив. Сердце еще металось в груди, но дыхание обрело ритм, перед глазами больше не плыло – и тело его было легким, как воздух.

– Папа! Папа! Ты терял сознание, теперь ты в порядке?

Джерри ослабил пристяжной ремень, оттолкнулся ногами, оторвался от сиденья и завис в трех дюймах над ним, – так, как он всегда это представлял. Он смеялся от удовольствия.

– Я чувствую себя замечательно! – объявил он. – В жизни не было так хорошо!

Голова кружилась от слабости, сердце прыгало, голова раскалывалась от боли, но он сказал чистейшую правду.

– Самое лучшее впереди, отец, – сказала Франя с облегчением. – Лучшее… впереди… – Она включила корректировочные двигатели, и космоплан мягко выкатился из солнечного сияния.

Боже, вот она! Громадная и величавая, блещущая, как драгоценный камень на черном вельвете Вселенной. Тысячи раз Джерри видел это зрелище – в фильмах, по видео. Он мечтал о нем, он представлял его себе всю свою жизнь. И все же оно его ошеломило. Моря сияли несказанной голубизной, они казались безднами, уходящими вниз, до земного ядра. Континенты лежали как исполинские мохнатые звери. Облачные массы отбрасывали тени на Землю, было видно, как они двигаются. Вся Земля выглядела шевелящейся, неутомимой, величественно живой.

Джерри плыл в невесомости, как дельфин, застывший в высшей точке своего прыжка. Он смотрел вниз, туда, откуда он вырвался, – так первая двоякодышащая рыба, выползшая на берег, могла оглянуться и замереть в изумлении перед зеркальной гладью океана.

Орбита "Конкордски" пересекла терминатор [76], но казалось, что сама Земля горделиво повернулась, чтобы показать огни городов, разбросанных по громадным континентам. Они собирались в туманности, в звездные скопления на побережьях. Будто бы сама Галактика отражалась в Земле, обещая золотой век космонавтики, когда людские города будут сверкать между звезд.

Он не доживет. Ему не суждено бродить по улицам неведомых городов на планетах, вращающихся вокруг далеких солнц. М-да! Что поделаешь – но он прожил достаточно долго, чтобы дожить до этого момента, чтобы сидеть здесь рядом с любимой дочерью и видеть всю планету разом.

"Конкордски" шел дальше по баллистической траектории, и солнце поднялось снова, слепящее и чарующее, – восход солнца на орбите стремителен и неожидан, как вспышка галогенной лампы в темной комнате.

– Вот он, папа, вот он! – крикнула Франя, указывая на едва заметную точку в пространстве.

Да, это был он, вот уже различимы его контуры – серебристый овал топливного бака, длинная игла несущей балки, разлапистый каркас и под ним – пассажирский модуль. "Гранд Тур Наветт" сверкал на фоне темноты, под светом восходящего солнца.

Пыхнули маневровые двигатели – Франя совместила орбиты, и вот Джерри, паря в невесомости, изумленно смотрел на то, что он сам сотворил.

Солнце гуляло по серебряной поверхности топливного бака. В его тени были видны огни в окнах пассажирского модуля – живые огни, как в иллюминаторах океанского лайнера, если глядеть на них ночью из ялика. Это был настоящий космический корабль, первый из своего племени. Не «модуль», не «кабина» или «капсула», а корабль космоса – прямо с обложки научно-фантастического журнала. Флэш Гордон был бы в нем как дома. Бак Роджерс не был бы разочарован. Капитан Кирк с гордостью взялся бы им командовать [77].

Он, Джерри Рид, все это сделал. Он построил настоящий космический корабль, и он пойдет на нем – он еще жив, он успел!

Франя подтянула "Конкордски" ближе к "Гранд Тур Наветт", и герметичный рукав выдвинулся из пассажирского модуля, протянулся к шлюзу космоплана – так же буднично, как "гармошка" тянется к заурядному лайнеру от наземного терминала… И Джерри подумал о Робе Посте. Слова Роба гремели в его сердце: "Тебе суждено дожить до золотого века космических путешествий, малыш, это для тебя, ты можешь быть одним из тех, кто это реализует".

Роб оказался прав. Джерри это сделал.

Франя была поглощена заключительными маневрами и не заметила, что по его лицу текут слезы. Но камера, стоящая на приборной панели, видела все, и мир плакал вместе с Джерри.

Конгресс народов пересматривает свою позицию

Конгресс народов открылся сегодня в Вене в обстановке раскола и растерянности. Нужно ли конгрессу поддерживать идею "Европы народов"? Или же представители малых наций должны остаться в Европарламенте как оппозиция или реорганизующая сила? Должен Конгресс народов реформироваться в международную политическую партию, либо его задачи уже выполнены, и ему можно с триумфом разойтись?