Айзек Азимов - Норби и придворный шут

«Первое время бывает приятно плавать в разреженных слоях планетной атмосферы. Мёртвые планеты больше годятся для бездумного впитывания радиации, зато поглощение новых электронных полей и маленьких разумных существ даёт мне новые силы и знания. Но что я буду делать с моими новыми силами, новым разумом? Следует ли мне поглотить всех существ и сделать их мысли и воспоминания частью себя?»

Некоторое время он размышлял над этой проблемой, но она быстро утомила его. Какая-то часть его сознания кричала, что это неправильно, но он не вполне понимал, что значит «неправильно». Тогда он отрешился от мыслей и позволил себе стать Моносом, который существовал всегда. Он сосредоточился не на энергетических вибрациях населённой планеты, а на давно знакомой музыке космических полей.

Его огромное тело колыхалось в такт невидимым потокам энергии, едва определяемым слабенькими инструментами обитателей планеты. Он купался в музыке.

«Нет! Перестань называть вещи! Что такое музыка? Разве можно называть нечто столь величественное, как эти волны космической энергии? Какое мне дело до музыки микроскопических существ, живущих под атмосферой? Почему их голоса и разумы должны иметь для меня какое-то значение?»

«Но я, в самом деле, создал пригодную для дыхания атмосферу, так что некоторые из них смогли дышать и жить внутри меня. Почему я это сделал? Они же не думали обо мне, когда проникали в моё существо своими кораблями, нарушавшими структуру моего бытия! Имеет ли значение, что на планете Джемия наступила ночь и моё тело лишает поверхность солнечного света? Во мне появились странные мысли о правильном и неправильном...»

«Человек по имени Фарго не боялся и не пытался повредить мне. Он смеялся и создавал музыку по своему вкусу. Я хотел обладать им, знать то, что знал он. И мне это удалось. Я обладаю. Я знаю. Или нет?»

«Откуда эта печаль во мне? Из-за того, что часть меня умерла вместе с копией Фарго? Почему я испытываю ужасное чувство вины? Нет, лучше не думать об этом. Я вообще не хочу думать!»

Разум Монос-Джеффа постепенно начал раздваиваться, однако не на Моноса и Джеффа, а на две отдельные враждующие сущности, состоящие из их характеров.

«Я хочу освободиться от мысли! Хочу существовать в кажущемся безвременье, вечно парить под чарующую музыку космических полей, не страдая от ощущения себя личностью, затерянной в бескрайней Вселенной...»

«Я хочу освободиться от тупости и невежества! Хочу быть полноценной личностью, осознающей время, пространство и себя. Хочу оценить великолепную возможность понимания, узнать чувство цели...»

«Помогите мне! Кто я такой? Кто мы такие? Мы едины или нас двое? Кто из нас кто и где мы? Джемия умирает по моей вине? Кто я такой? Я убил Фарго?»

В смятённом, раздвоенном сознании Монос-Джеффа мелькали образы Фарго и воспоминания разума Джеффа: старший мальчик, показывающий настоящий сад младшему брату; измученная копия, умирающая в призрачном саду, который так и не стал её домом...

«Прекрати!»

Разум Джеффа сконцентрировался и скользнул в удивительную безмерность бытия Моноса. Кто сказал «Прекрати!»? Джефф понял, что он ничего не произносил.

«Монос, я страдаю от гибели брата и знаю, что ты тоже переживаешь. Мы, маленькие существа — Фарго, его копия и я сам,— имеем право существовать как личности. Мы не можем избавиться от ответственности, которая приходит вместе с самосознанием. И ты тоже уже не способен избавиться от неё, не так ли?»

«Джефф Уэллс, ты умышленно мучаешь меня и пытаешься внушить себе, будто остаёшься человеческой личностью. Перестань бороться со мной. Ты должен раз и навсегда подчинить мне свой разум, чтобы я имел выбор между бытием крошечного существа и бытием Моноса. За это я верну в мир твоего брата».

«Так не пойдёт, Монос. Я могу навеки разделить с тобой мой разум лишь в том случае, если захочу это сделать, а я уже не хочу. Став частью тебя, мой разум умрёт, потому что я предпочту смерть, так же как копия. Тогда ты снова останешься совершенно один и не сможешь воспринимать жизнь на моём уровне. Верни Фарго и отпусти меня».

«Нет. Подчинись мне!»

Джефф ощутил, как его разум снова вливается в Моноса. Из последних сил он послал телепатическое сообщение:

«Норби, спаси меня!»

«Робот является ложной формой жизни. Тебе не нужен этот робот. У тебя есть я».

«Норби является истинной формой жизни, так как он разумное и чувствующее существо. Он гораздо лучше тебя!»

«Я забираю твой разум. Ты не можешь бороться со мной».

«Монос, я чувствую, как ты растворяешь меня в себе, но помни: ты обещал мне вернуть Фарго».

«Это лишние хлопоты».

«Я умираю,— подумал Джефф крошечной частью оставшегося у него рассудка.— Джемия умрёт и все драконицы тоже, если только Менторы не успеют эвакуировать их на другую планету. Если к Норби вернётся способность перемещаться в гиперпространстве, он заберёт Олбани на Землю. Она будет оплакивать Фарго, и, думаю, Норби тоже будет тосковать по мне. А что будет с нашей манхэттенской квартирой и что скажет адмирал Йоно? Наверное, иззианская принцесса вскоре забудет обо мне...»[4]

Джефф чуть не рассмеялся. Мысли о том, что может случиться после его гибели, сами по себе поддерживали остатки его личности, поглощаемой Моносом. А затем он услышал знакомый, бесконечно дорогой голос:

— Ну и путаница, Джефф! Отец пытался помешать мне покинуть корабль, но я должен был пробиться к тебе, хотя это спятившее облако перепутало все сигналы в моих логических контурах. А теперь давай выпихнем Моноса из твоего разума. Джефф! Не отвлекайся!

Глаза юноши раскрылись, и он увидел Норби. Сенсорный провод робота был вытянут на всю длину; его бочонок, окружённый пузырём защитного поля, покоился в лапах Старейшей Драконицы, парившей на антиграве за прозрачной стеной.

— Джефф! — снова закричал Норби высоким металлическим голоском.— Ты слышишь меня? Я включил защитное поле, поэтому обращаюсь к тебе через сенсорный провод. Первый Ментор остался на корабле, так как он не защищён. Ты плохо выглядишь. С тобой всё в порядке?

— Нор...би,— Джефф едва мог говорить.— Помоги! Помоги!

— Мы стараемся! Оставайся человеком! Не растворяйся в Моносе! Пожалуйста, Джефф, останься человеком ради меня!

На этот раз Монос заговорил, используя голосовые связки Джеффа, и тот ничего не смог с этим поделать:

— Уходи, робот. Если разум Джеффа не воссоединится со мной, я заберу вас всех.

Стена вокруг сада стала мерцать и потемнела, но голос Норби всё ещё доносился снаружи:

— От меня у тебя случится несварение желудка, Монос!.. Джефф, ты должен сосредоточиться на борьбе с этой безмозглой газообразной уродиной, а мы со Старейшей попробуем подобраться к тебе.

— Не... могу.

— Я бы перепрыгнул через гиперпространство, но Монос мешает. Но не волнуйся, мы придумаем, как вытащить тебя оттуда. Только не сдавайся! Ты человек и не принадлежишь Моносу. Помни об этом, Джефф. Используй свой разум. Если твоё сопротивление будет достаточно упорным, то ему придётся потратить много энергии, чтобы овладеть тобой, и он не сможет удержать нас с драконицей на расстоянии.

— Торопись, Джефф,— добавила Старейшая.— Это существо быстро учится и очень сообразительно. Кроме того, здесь очень холодно, а я уже не так молода.

Юноша отчаянным усилием оторвал свой разум от странного и чуждого восприятия Моноса и сосредоточился на мыслях о своей человеческой природе. Туманные тиски мешали ему видеть своё тело; скосив глаза, он мог разглядеть лишь кончик носа. Теперь уже само ощущение физической боли мешало ему раствориться в Моносе.

— Остаюсь...— Джефф с огромным усилием выдохнул: — ...собой!

— Молодчина, Джефф! Держись!

Джефф услышал чудовищный рёв, раздавшийся в призрачном саду и заставивший вздрогнуть всю громаду Моноса. На поверхности псевдостальной стены появилось багровое пятно, быстро увеличивавшееся в размерах. Затем оно раскалилось добела и внезапно испарилось.

Через образовавшийся круг в расплавленной стене влетела Старейшая Драконица с Норби, пристроившимся между двумя большими шипами на её спинном гребне. Драконица с рёвом выдохнула новый язык пламени, на который у неё должны были уйти все запасы сероводорода, расщепляемые в огнедышащих железах джемианских дракониц.

У Джеффа зачесалось в носу от едкого дыма, и он чихнул. Это помогло ему частично избавиться от оков, наложенных Моносом на его волю и разум. Он снова чихнул и смог помахать одной рукой:

— Я... остаюсь... собой!

— Разумеется, Джефф,— сказал Норби.— Ваше Высочество, угостите Моноса очередной порцией драконьего пламени.

Старейшая вскинула голову и снова взревела. Туманный потолок над садом растворился, и Джефф смог увидеть звёздное небо. Тем временем в траве появились очертания рта, искажённые от сильной боли.