Хранители памяти - Максим Андреевич Далин
Помощь проекту
Хранители памяти читать книгу онлайн
Дышится здесь, кстати, легче, чем на Эште. Только холодно.
При том, что Фреоной этот мир обозвали несправедливо. Просто он как раз вошёл в ледниковый период, поэтому — ну вот так. Весной и летом метеостанция маяка фиксирует в среднем градусов десять-пятнадцать по Цельсию, а сейчас наступает зима — так уже опустилась ниже двадцати. Стоит хрустящий мороз. Умеренные широты у нас тут.
Вокруг маяка — девственные леса, скалы и снег. Маяк на плато, на перевале.
Вдобавок, с недавних пор тут проходит, я бы сказал, караванный тракт. Я уже говорил, что на Фреоне живут далонги? Вот они и ходят. Возят на верблюдах свои грузы. Тяжёлая работёнка.
У них есть другая караванная тропа, гораздо ниже — но в холодное время года её так заметает снегом, что не пробраться. И тогда они поднимаются до перевала — редко, самые храбрые, но иногда их тут можно увидеть. Такие дела.
Ага, я здесь поселился из-за далонгов тоже. И этнографическая миссия тут работает — далеко от меня, на тёплом экваторе. И биологи там же где-то. Потому что далонги — случай уникальный: они, как и мы — приматы.
Конвергентное сходство изрядное, но это ладно — тут ещё и физиология схожая. Они двуполые, наглые биологи даже называют их млекопитающими. Да и вообще — ну посмотреть на них только! Приматы — и приматы. Родные братья по разуму. Удивишься.
Первые этнографы сгоряча приписали им неолит, но быстро поняли, что ошиблись. Далонги — гораздо более продвинутые товарищи, у них тут уже практически античность, государства сформировались. Ледник им сильно подбил торговлю с политикой — но выживают.
Когда меня предупредили, что мимо маяка ходят далонги — я обрадовался без памяти. Меня даже не обязали особо скрываться: у них мышление мифологическое, мир населён богами, богом больше, богом меньше — как-то их не слишком волнует. И я стал делать новый внутриВид про фантастическую цивилизацию, похожую на далонгов.
На хорошей основе — на практическом опыте.
* * *
Я обосновался на маяке в самом начале весны — и тогда же, буквально через неделю после моего новоселья, познакомился с далонгами. С Гве-М-Ином, чтоб быть точным. С караванщиком.
Я бы, наверное, не рискнул выходить на такой прямой нахальный контакт с ксеносами — без образования, вообще-то, с одним дешифратором — но у меня просто сдали нервы. На маяк обрушилась ужасающая вьюга, ветер завывал, как дьявол, и ломал местные лиственницы, как спички. Я смотрел на завируху с застеклённой смотровой площадки, из тепла, попивая кофеёк — и у меня в животе заледенело, когда я понял, что вижу.
Как сквозь несущуюся белую мглу, надрываясь от усилий, медленно бредут чёрно-белые мохнатые фреонские верблюды. А далонги казались просто тенями в метельной круговерти.
Я подумал, что эти сумасшедшие храбрецы точно пропадут. И тела заметёт.
И я зажёг им фонарь.
Не на той, конечно, мощности, которая позволяет подать сигнал на орбиту — примерно на восьмушку. Но они увидели и поняли. Они вообще очень толковые.
Им понадобилось минут сорок, чтобы довести верблюдов до моего двора. И я их не слишком удивил: ну, божество маяка. Бывает. Доброе божество. Редко, но тоже бывает.
Я поднял буранный заслон и накинул сверху силовой купол. И верблюды, которых перестал бить ветер и сечь жёсткий снег, выдохнули и улеглись отдохнуть. Я их тогда хорошо рассмотрел, понял, что на верблюдов их верховые звери не очень похожи, хотя силуэт — вылитый просто. Но у них кручёные рога, как у баранов, и под длинными ушами — ещё одна пара ушных раковин, знаете, как бывает у некоторых земных коз. И копыт нет. Они легли — и я в прожекторном свете увидел, какие у них чудные меховые тапки с роговым кантом и кожаной мозолью внизу.
А караванщики подошли ко мне, чтобы принести дары.
И я очень хорошо рассмотрел, каковы далонги собой, чем они пахнут — и какие от них вообще ощущения.
Приматы, ага.
Вы не видели ВИДголы с ними? Да ладно! Ну, представьте себе… ну, скажем, шимпанзе в человечий рост. С характерной такой лёгкой сутулостью: когда стоят, кажутся горбатыми. Руки — длиннее человеческих, а ноги, пожалуй, покороче. Шерсть не очень густая, скорее, редкая, но длинная и у большинства из них тёмная. На голове — такая своеобразная грива; у мужчин переходит в бакенбарды и бороду, а женщины плетут её в косы или делают дреды.
Лицами — шимпанзе стопроцентные. Разве что отличаются, когда улыбаются — клыки у них небольшие, скорее, как у людей… скажем, как у людей с крупными зубами. Нет звериного оскала. А так — один в один: тёмное безволосое лицо, морщинки, уши оттопыренные. Очень эмоциональные лица, выразительные.
Среди караванщиков женщин не было. Их было пятеро, а главный — красивый мужик в такой своего рода бурке из валяной верблюжьей шерсти, вышитой бусинами, и в валенках, тоже вышитых. И у него очень странно росла борода: в ямочке под нижней губой — белоснежная прядь, а сама борода — тёмная, кудрявая. И чёлка тоже белоснежная, при том, что вся остальная грива — тёмная, под цвет горького шоколада. И глаза большие, но вприщур, умные и цепкие.
А пахло от него верблюдами и каким-то местным благовонием, вроде пачулей — для меня тяжеловатый запах, густой, но точно благовоние, а не случайный запашок какой-нибудь.
Он мне поклонился одной головой и сказал:
— Спасибо тебе, милосердный бог. Прими наш дар и назови своё имя — чтобы мы могли к тебе воззвать, когда спустимся в долину, и зарезать тебе козу.
Ну, он сказал не «козу», точно так же, как их верховые — не верблюды. Но наши этнографы так настроили мой дешифратор.
Да дело, конечно, не в козе. Он просто знал, что я — бог, что тут, на горе, живут боги, владеющие божественным светом, и это его особо не смущало. И ниц падать он не собирался. И никаких особых привилегий себе не клянчил. Очень спокойно и уважительно отнёсся: ну вот — далонги, а вот — бог, бог с далонгами хорошо поступил, они оценили и пришли благодарить без всякого фанатизма и истерик.
Его товарищи мне дары протянули. Хлеб-соль, как я понял: какие-то кремового цвета лепёшки, мешочек — довольно объёмный, но с чем-то лёгким, и сушёные то ли ягоды, то ли фрукты, нанизанные на верёвочку.
Я их дары серьёзно принял