Сергей Панченко - Апокалипсис «Фунги» (СИ)

— Лоскут, заткнись! — Прикрикнул на пса Отто. — Не знаешь чего он такой возбужденный второй день. Ты его кормил?

— Кормил, только он не ест ничего. Если бы он был молодым кобелем, я бы подумал, что ему на собачью свадьбу пора. Но он такой же как и я, только со стороны смотреть. — Люк усмехнулся и поправив дубинку пошел проведать собаку.

Лоскут залаял ни с того ни с сего и попытался стянуть ошейник через голову.

— Куда же тебе надо? — Спросил Люк собаку.

Пес вдруг успокоился и уставился взглядом на Люка. Мужчине показался странным взгляд собаки. Пес смотрел на мужчину так, словно хотел чтобы тот приблизился.

— Вот ты хитрюля, хочешь чтобы я тебя отпустил? Не получится. Я могу написать бумагу на имя начальника нашего учреждения, и он рассмотрит ее. Если тебе повезет и он разрешит, то я непременно тебя отпущу. — Люк потрепал пса по холке. От растрепанной шерсти поднялась пыль горчичного цвета.

Мужчина даже чихнул от пыли попавшей в нос.

— Фу, Лоскут, где же ты смог так изваляться? — Мужчина повернул морду собаки в свою сторону и обомлел.

На него смотрели пустые глаза. Люк не мог понять что в них не так. На ум приходило только сравнение с глазами человека находящегося в сильном алкогольном или наркотическом опьянении. Глаза собаки ничего не выражали. От его неприятного пустого взгляда на душе стало как-то неспокойно.

Люк попытался приподняться, но пес словно почуяв, что от него уходят вцепился зубами в руку мужчины. Люк закричал и попытался воткнуть в пасть собаки резиновую дубинку, чтобы разжать челюсти. Лоскут вцепился мертвой хваткой. Отто увидел, что его товарищ в беде подбежал и стал помогать разжать челюсть.

С большим трудом им удалось избавиться от мертвой хватки собаки. Люк в сердцах ударил дубинкой пса по спине. Но тот словно не почуял удара.

— Ах ты, как прокусил зараза. — Люк скинул куртку и закатал рукав. Из четырех дырок в руке, оставленных клыками овчарки текла кровь. — Чего это с ним?

— Ты видел его глаза? — Спросил Отто.

— А то? Первым делом. Он наелся гадости какой-то. Чего ему эти высоколобые умы подсунули, привыкли издеваться над животными.

Отто достал из аптечки вату и бинт. Обработал перекисью водорода раны и сделал повязку.

— Болит, зараза! Надо начальству доложить про собаку, вдруг у нее бешенство?

— Да сегодня нет почти никого из начальства. Суббота же. Один Шенхель, как всегда на работе, да дежурные. Напиши доклад о случившемся, в понедельник отдадим.

Лоскут принялся снова лаять.

Профессор Шенхель мог говорить о работе все время напролет. Он даже не замечал как оно проносилось, отчего у окружавших его людей создавалось мнение что профессор никогда не уходит с работы. А ему и не зачем было это делать. Дома его никто не ждал. Женившись в молодости по глупости, он быстро понял, что это не его и быстренько избавился от тяготивших обязанностей.

— Вы знаете как делаются великие открытия, дорогой коллега? — Шенхель общался с Сагалевичем через Владимира.

— Как?

— Случайно. Совершенно случайно. Открытия происходят, как побочный эффект от лекарства. Пока ты лечишь селезенку начинает выпячиваться печень или усыхать мозг.

— Какое же открытие удалось вам сделать случайным образом? — Заинтересовался Сагалевич.

Шенхель вдруг посерьезнел.

— Я не знаю, до какой степени можно вам доверять, открытие серьезное и в дурных руках может стать очень опасным?

Но если один ученый почуял что-то действительно стоящее, а второму нетерпится поделиться свои открытием, чтобы его оценили, они непременно договорятся.

— Профессор, я обещаю хранить молчание. — Сагалевич в этот момент готов был поклясться чем угодно, лишь бы узнать про открытие.

— Я очень на вас расчитываю. Я читал ваши труды и уверен, что вы тоже двигаетесь в этом направлении, поэтому открытие для вас вопрос времени. Вкратце, занимаясь производными циклоспорина нам приходилось все больше экспериментировать с грибами рода Cordyceps. Само собой мы добрались до представителя Сordyceps unilateralis, который паразитирует на муравьях древоточцах. Уникальное явление когда гриб управляет хозяином, заставляя выполнять его приказы. Мы не придали этому значения. Нам было важно найти еще более эффективную формулу циклоспорина, чтобы свести на нет отторжение инородных тканей. Так вот, сядьте профессор, иначе упадете.

Сагалевич послушно присел на табурет.

— Этот способ выживания гриба встречается еще сорок восемь миллионов лет назад, на окаменевших остатках. Однако за этот срок ничего не изменилось, гриб паразитирует все на тех же муравьях. Природа решила уберечь все живое от того, что сама создала, поставив блокировку мутациям клеток гриба. Но вы не поверите, нам удалось снять этот барьер и мы пришли в ужас от тех возможностей, что заложены в этот неприметный гриб.

Сагалевич засучил ногами от нетерпения.

— Кордицепс однобокий умеет читать чужие ДНК как книгу! — Шенхель горящими глазами уперся в Сагалевича ожидая как минимум обморока.

Россиийский ученый был удивлен, но еще не смог проникнуться всей глубиной идеи.

— И он умеет приспосабливаться к абсолютно любому живому организму.

— То есть вы хотите сказать, что кордицепс однобокий может паразитировать и на человеке? — До Сагалевича дошли все опасные последствия открытия.

— Почему бы и нет. В конце концов циклоспорин полученный от такого симбиоза может быть намного эффективнее.

— Вы уже пробовали?

— Только на мышах. Эффект потрясающий. Смотрите, вот такая мышь. — Шенхель открыл шкаф достал банку с заспиртованным животным.

Сагалевич принял банку из рук профессора. Белая шерстка мыши волновалась вместе с двигающейся жидкостью. Сквозь однотонный белый цвет выделялись толстые рыжие волоски с небольшими утолщениями на конце. Ножки гриба с коробочкой для спор.

— Гриб словно читает всю цепочку ДНК, из которой он узнает о животном все и приспосабливает это животное для своих нужд. В дикой природе Кордицепс заставляет муравья повиснуть на листе или травинке на высоте в полметра от земли, где может спокойно развевать по ветру свои споры. С мышами он поступает совсем иначе. У тех мышей, у которых он начал контролировать мозг наблюдается повышенная социальная активность. Им непременно хочется быть в гуще своих сородичей, чтобы иметь возможность осеменить как можно больше особей. К зараженным особям мыши перестают испытывать интерес. Следовательно, зараженные мыши выделяют в воздух какой-то ферромон. И еще одна замечательная особенность. Мы одевали на здоровых мышей намордники не позволяющие спорам гриба проникать в организм через органы дыхания. — Профессор сделал паузу, ожидая увидеть реакцию в глазах Сагалевича.