Сергей Панченко - Апокалипсис «Фунги» (СИ)

Ученый открыл почту. С десяток писем пришло ему за время, что его не было дома. Последнее письмо было от профессора Шенхеля. Сагалевич открыл его и пробежал по тексту, написанному на немецком. Не удалось даже уловить общий смысл написанного. Профессор ткнул в кнопку автоматического переводчика. Ему никогда не нравился выдаваемый ими текст, но своих знаний для нормального перевода не хватало. Текст гласил примерно следующее: «Дорогой коллега, Марк. Прошу тебя внимательно прочитать мое сообщение. Наверняка ты уже почувствовал по состоянию своего здоровья, что болен. Прошу тебя отнестись к этому очень серьезно. Помнишь, твой земляк Владимир потерял трех мертвых мышей. Так вот, они сбежали. Сами. После того как мы посчитали их мертвыми. Готов тебе поклясться, что я их лично убирал в холодильник окоченевшими. Но на камере наблюдения видно, как они выбираются из холодильника. Но дело не в этом, а в том, что мы очень халатно отнеслись к безопасности своих экспериментов. Опасные споры гриба выбрались наружу. Я заражен, Анна заражена, охрана работавшая в тот день тоже заразилась. Мы все чувствовали одни и те же симптомы. Вначале возбуждение, а потом слабость и тремор. Я не знаю, как это проявится у людей, но я уже начинаю замечать изменения в органах чувств. Марк, это очень опасно. Я собрал всех работников в институте и сообщил в Санитарный контроль. Пока они не приехали, мы проводим анализ крови и мочи. Изменения в них колоссальные. Я бы никогда не поверил, что человек может жить с такими анализами, если бы не брал у самого себя. Помни, что до изучения всех сторон этого заражения мы представляем опасность для общества. Я не думаю, что к этой заразе может быть иммунитет. Марк, оставайся дома и никуда не выходи. Наша служба свяжется с вашей и тебя тоже изолируют. Если будешь чувствовать непреодолимое желание выбраться к людям, лучше найди в себе силы и убей себя. Мне очень жаль, что так получилось.»

Сагалевич несколько раз пробежался по тексту. Только раза с десятого до него дошел окончательный смысл написанного текста. Ученый посмотрел время в которое пришло письмо. Полчаса назад. Скоро приедут спецслужбы, чтобы изолировать его. Этого совершенно не хотелось. В душе ученого наоборот появилась такая тяга к социальной активности, которую он не испытывал со студенческой скамьи.

Сагалевич подошел к зеркалу. Неприятный холодок прошел по телу. В зеркале он увидел человека немного похожего на себя. Общими чертами. Лицо усохло, выступили скулы, но главное — глаза. Они вообще не имели взгляда. Если к человеческому взгляду подходило понятие — излучает, то к глазам Сагалевича подходило описание — засасывает. Вместо радужных оболочек и зрачка темные провалы в бесконечность. Ученому самому стало тяжело выдерживать этот неживой взгляд. Вспомнился призыв Шенхеля покончить с собой, если нет сил сдерживаться. Через секундное колебание Сагалевич решил не поддаваться ничьим призывам, а действовать только по своему усмотрению.

В старом комоде он нашел темные очки. Теперь никто не сможет заметить его необычного взгляда. На всякий случай вынул из стола нож средних размеров засунул его себе за голенище. Его непременно будут искать и скоро у всех полицейских будет его описание. Нужно непременно уезжать из города. Междугородний автовокзал очень подходил для этого. Никто не будет проверять паспорта на маршрутную «Газель».

Через шесть часов ученый сошел возле небольшой деревеньки. От трассы она была отделена лесополосой. Сагалевич не пошел в сторону деревни по дороге, решив пробираться напрямую, через лес. Одолев половину ширины лесополосы он почувствовал, что ему стало плохо. Профессор присел на листву и сразу же потерял сознание.

Вероломный гриб уже создал в организме человека развитый мицелий. Присоединившись к нервной системе, он получал импульсы от мозга человека, пропуская их через себя. Постепенно гриб подобрался к мозгу, и когда почувствовал, что может полностью управлять человеком, решил убить его, чтобы возродиться полным хозяином превосходного самодвижущегося тела.

Нельзя предположить с человеческой точки зрения, было ли это голубой мечтой всех представителей грибов обрести свободу передвижения, или же это было просто благоприятным для грибов стечением обстоятельств, но только благодаря человеческим усилиям это случилось. Грибы рода Кордицепс обрели способ самостоятельного передвижения. Для людей это оказалось сюрпризом к которому они были совершенно не готовы.

Наверно у бога со мной дела еще были не закончены в этом мире, раз он сделал так, чтобы я оказался в нужное время в нужном месте. Моя девушка, Лена, вернее с этой минуты я не мог считать ее своей девушкой, принимала от главаря нашей шайки кучу комплиментов. Но это было бы не так обидно. Всякая женщина стремится улучшить свое положение в социуме, и в нашей шайке никого выше главаря не было. Дело было в другом. Протез, такое погоняло было у нашего босса, уговаривал Елену убить меня во сне, чтобы моё прекрасное мясо и потрошки позволили нашей банде неудачников как-нибудь дожить до весны. Я долго не мог поверить тому, что слышал. Моя девушка пыталась отказываться, но Протез рисовал ей всяческие перспективы, которые откроются перед ней если она исполнит его просьбу. Она согласилась. Меня пробил липкий пот. С тех пор, как я лишился всех, роднее Лены у меня никого не было. А теперь она предает меня, за кусок моего же мяса. В этот момент я понял, что ни с какими старыми мерками морали к оценке нового мира подходить нельзя. Из банды надо было бежать. Я как раз стоял на часах. У меня был нож и карабин с тремя патронами. Не очень густо для выживания в открытом мире, но все же намного лучше, чем быть съеденным твоей девушкой.

До конца смены оставалось пара часов. За это время я смогу легким бегом уйти на достаточное расстояние. Мои, теперь бывшие товарищи, вряд ли осмелятся выйти далеко из леса. Чем пускаться в погоню им проще будет найти новую жертву среди своих. Возможно, ей и станет Елена. Жалко конечно, но это уже не мое дело.

Ноги понесли меня прочь от землянок, в которых укрывалась банда. В душе застряли два чувства: облегчение и разочарование. Первое — оттого что удалось избежать смерти. Второе — оттого, что я все-таки считал этих людей своими товарищами. Хотя, скорее это был самообман. Слишком трусливыми были ее члены. Ни в город выйти на разбой, ни засаду у дороги нормальную поставить. Два года полуголодного существования. Если в первую зиму мне еще удалось разжиться консервами, то уже на вторую, в банде, приходилось перебиваться черти чем. Третью зиму Протез с товарищами не переживет. Так что, это и к лучшему. Если повезет, прибьюсь к кому-нибудь, не повезет — замерзну в сугробе. Усну и не замечу, как умер. Хуже будет, если попадусь к зомби. Но до весны еще есть время. А зимой они почти не активны. Промерзают. А в сильный мороз и совсем неподвижны. Некоторые считают их новой ветвью эволюции человека, но для меня они сосредоточие всех моих детских кошмаров. Легче пережить смерть от руки человека, чем встретиться лицом к лицу с этими чудовищами.