Филип Фармер - Мир Реки: Магический лабиринт

Теоретически Пискатор должен был погибнуть в одной из ловушек, устроенных Иксом, или же попасть в стазисное поле Оператора. Однако Пискатор был суфи, и у него могло хватить ума и проницательности, чтобы избежать западни. Одно то, что он сумел войти в башню, свидетельствовало о его высоком этическом развитии. Больше ни один из пяти миллионов кандидатов, воскрешенных землян, не прошел бы сквозь верхний ход. Икс позаботился только о нижнем, и только двое знали об этом ходе, пока до него не добралась экспедиция древних египтян.

Икс был расстроен и обескуражен, найдя их тела в секретной комнате. Тогда он еще не знал, что один египтянин ушел, утонул и был потом опять перенесен в долину, — не знал, пока не услышал рассказа об этом путешествии, дошедшего до Икса в искаженном виде кто знает через сколько рук. До агентов этот рассказ, должно быть, не дошел вовремя — а потом уж поздно было передавать его этикам в башне.

Теперь Икса беспокоило то, что, если Пискатор и впрямь случайно повредил механизм слежки, тот же Пискатор мог оживить этиков… а тогда ему, Иксу, конец.

Он смотрел через долину на холмы предгорий, поросшие высокой травой и деревьями, радующие глаз всеми красками цветов железного дерева, — а дальше высились неприступные горы, ограждающие долину. Мучимый страхом и досадой, Икс снова впал в гнев, но быстро взял себя в руки с помощью ментальной техники. От этого приступа, он знал, температура его тела на несколько секунд подскочила до ста градусов Цельсия. Сейчас Икс разрядился и чувствовал некоторое облегчение, но знал, что вскоре гнев снова охватит его. Техника, к сожалению, бессильна подавить сам источник гнева. Иксу никогда его не преодолеть, хотя он и делал вид перед наставниками, будто одержал над гневом победу.

Икс, заслонив рукой глаза, взглянул на солнце. Через несколько минут гриб изрыгнет гром и молнию, как и миллионы других питающих камней на обоих берегах. Икс отодвинулся от камня и зажал пальцами уши. Шум будет оглушительный, а от разряда всегда подскакиваешь, хотя и ждешь его. Солнце достигло зенита.

Прокатился гром, и засверкали голубовато-белые электровспышки.

На левом берегу, но не на правом.

Однажды камни правого берега уже отказывали.

Жители правого берега ждали в тревоге, с растущим страхом, но энергия так и не поступила, и обеда не последовало. Когда же люди не дождались и завтрака, их испуг и беспокойство превратились в панику.

На следующий день голодное население правого берега хлынуло на левый.

В первый раз сэр Томас Мэлори умер на Земле, в 1471 году от Рождества Христова.

После Дня Воскрешения сей английский рыцарь пережил несколько ужасных недель, страдая не столько от телесных ран, сколько от душевного потрясения. Впрочем, пищу, которую подавал ему «граалец», он нашел восхитительной. Прямо как в его «Книге о короле Артуре», где Галахад и его сподвижники «вкусили у того стола яств, коих никто из рыцарей еще не вкушал».

Временами Мэлори казалось, что он сошел с ума. Его всегда занимало безумие, состояние, в котором человек приобщается к Богу, отрешаясь от мирских забот и скорбей, не говоря уже о своих собственных. Но у человека, который столько лет просидел на Земле в тюрьме и не тронулся разумом, голова, должно быть, весьма крепкая. В тюрьме сэра Томаса поддерживало отчасти и то, что он создавал первый английский эпос в прозе. Он знал, что читатели его будут немногочисленны, да и тем его творение не придется по вкусу, но это ничуть его не беспокоило. В отличие от первого своего труда, который был основан на повестях великих французских авторов о древнебританском короле Артуре, свой новый труд Мэлори посвятил мытарствам и конечной победе сладчайшего Иисуса. Не в пример многим изверившимся христианам Мэлори держался за свою веру, упрямо отметая все «факты», что само по себе, если верить его критикам, было признаком безумия.

Дважды убитый уже на Реке свирепыми неверными, Мэлори наконец нашел приют в местности, с одной стороны заселенной парфянами, с другой — англичанами.

Парфяне были нацией древних всадников, известных привычкой пускать стрелы на скаку при отступлении. Отсюда — «парфянская стрела».

Кто-то объяснил Мэлори, что они называются так из-за того, что сражаться с ними было паршиво. Мэлори подозревал, что этот молодчик над ним посмеялся, — а почему бы и нет, раз это остроумно?

Англичане происходили в основном из семнадцатого века и говорили на языке, который Мэлори понимал с трудом. Но после стольких лет все они овладели также и эсперанто, который миссионеры Церкви Второго Шанса использовали как язык универсального общения. В этой стране, известной ныне как Новая Надежда, царил мир, хотя так было не всегда. Когда-то здесь было множество мелких государств, ведших отчаянные бои со средневековыми германцами и испанцами на севере. Предводителем врагов был Крамер, прозванный Хаммер, Молот. Когда его убили, настали мирные времена, и государства постепенно слились в одно. Мэлори пустил там корни и взял к себе в хижину Филиппу Хобарт, дочь сэра Генри Хобарта. Хотя венчание больше не практиковалось, Мэлори настоял на нем и попросил своего друга, бывшего католического священника, совершить этот старинный обряд. Позднее Мэлори вернул и жену, и священника в католичество.

Он несколько опешил, узнав, что в их краях объявлялся настоящий Иисус Христос вместе с некой еврейкой, знавшей Моисея в Египте и во время Исхода. Иисуса сопровождал также некто Томас Микс, американец, потомок европейцев, эмигрировавших на континент, который был открыт только через двадцать один год после смерти Мэлори. Но Крамер сжег на костре и Иисуса, и Микса.

Сначала Мэлори отрицал, что человек, называвший себя Иешуа, был истинным Христом. Он мог быть евреем, современником Христа, но не им самим.

Затем Мэлори, собрав все доступные ему сведения о высказываниях Иешуа и о его мученической кончине, пришел к выводу, что это, возможно, все же был истинный Христос. Поэтому Мэлори объединил предания, услышанные от местных жителей, в единый эпос, который и записывал при помощи чернил и пера, сделанного из рыбьей кости, на бамбуковой бумаге. Заодно он решил канонизировать и американца, который стал у него стойким святым Фомой по прозванию Белая Шапка.

Со временем Мэлори и его ученики, забыв, что все жития святых вымышлены, искренне уверовали в то, что святой Фома и вправду странствовал вместе с Господом своим Иисусом по этому миру, который есть чистилище, хотя и не похож на ту обитель между землей и небом, что изображалась когда-то священниками на Земле.