Михаил Михеев - Станция у Моря Дождей

Сейчас здесь находился Центральный космопорт страны, снаряжающий корабли на планеты Солнечной системы.

Городок жил интересами и заботами космопорта. Поэтому неудивительно, что главная улица городка именовалась Бульвар Млечный Путь, а поперечные девять улиц носили названия планет по порядку их расположения: ближайшая к космопорту была улица Меркурия, самая отдаленная — Плутона.

На углу бульвара Млечный Путь и улицы Венеры находился ресторан «Галактика».

Все это было известно Алешкину, так как за время учебы он бывал здесь не раз. И как ни велико было нетерпение узнать, зачем синьору Паппино понадобился инженер-кибернетик, Алешкин решил вначале позавтракать и направился в «Галактику».

В отличие от большинства ресторанов страны этот ресторан был без автоматического обслуживания. Официантками здесь работали студентки местного Института Космологии — профессиональные навыки по сервировке и кулинарии входили в программы обучения, им приходилось заниматься этим в космических рейсах. Мужчины в должности космических стюардесс выглядели хуже.

Столик, за который сел Алешкин, обслуживала знакомая по прошлому году студентка. Они хорошо поговорили. Алешкин помог ей решить хитрую задачу по гравитации, а она принесла ему новое изделие ресторана — лангет «Фобос», фаршированный специально приготовленными орехами. Как в каждом порядочном ресторане, в «Галактике» имелись свои фирменные блюда. Была, например, яичница «Сатурн», где круглый желток на сковородке окружали разноцветные кольца гарниров. Имелось и мороженое «Астероид», и другие изделия с аналогичными названиями, которые свидетельствовали о космическом направлении творчества шеф-повара.

После «Астероида» Алешкин спустился в вестибюль к стереовизору.

С астрофизиком, синьором Паппино, он был знаком только заочно слушал его лекции из Болоньи по интервидению. Ученый тотчас же появился на экране. Некоторое время он недоверчиво разглядывал Алешкина и спросил вроде бы с сомнением: что, именно его, синьора Алешкина, институт рекомендовал как хорошего кибернетика?

Синьор Алешкин самолюбиво заалел.

Итальянский язык входил в число пяти обязательных языков любого космонавта, и Алешкин с хорошим русским акцентом ответил, что ничего не может добавить к характеристике института и постарается оправдать ее при случае. Возможно, что с русским акцентом фраза прозвучала несколько резко, но лицо синьора Паппино не выразило никаких эмоций. Он только сказал, что будет рад встретиться на служебном поле космодрома в семь вечера. И выключил стереовизор.

Алешкин прибыл на космодром без пятнадцати семь.

Синьора Паппино не было видно ни на поле, ни в холле служебного здания. Алешкин поднялся в лифте на последний этаж и прошел в кафе.

Через застекленные стены был виден весь космопорт — ровное поле, уходящее к горизонту, покрытое травой. Белели пластиковые дорожки к пандусам подземных складов. Закопченными кругами расположились плиты стартовых площадок, ажурные фермы стояли над ребристыми крышками колодцев ракет Малого космоса.

Людей в кафе было немного, все работники земной службы космодрома в серых форменках. Алешкин прошел к стойке. Две девушки сидели на высоких табуреточках и вели разговор на извечную тему: «А он тебе нравится?» «Конечно!» — «Так чего тебе нужно?» — «Так он же межпланетник, все летает и летает…»

Заметив Алешкина, девушки замолчали.

Наливая стакан «Тропического», он заметил над полем пассажирский ракетовертолет службы надземной Космической станции. Он медленно опускался на посадочную площадку, значит, кто-то вернулся на Землю из космоса. Тормозной ракетный двигатель был уже выключен, и конусообразная белая кабинка планировала, распустив над собой поблескивающий веер лопастей воздушных винтов. Ее сильно понесло ветром, но пилот наклонил винты, спланировал боком и сел мягко и точно.

«Умеет!» — отметил Алешкин.

Из кабинки выпрыгнул пилот в голубом скафандре работников Ближнего космоса. За ним выбрались три космонавта, двое в оранжевых костюмах, один — в синем. Оранжевых встретили женщины, синего не встречал никто, но и ему досталось по поцелую. Потом все направились к служебному зданию космодрома.

Алешкин помнил: когда он заканчивал среднюю школу — каких-то семь лет тому назад, — космонавтов встречали толпы народа, тогда каждое возвращение оттуда было событием. Теперь это стало будничным делом, ежедневно на космодром прилетали и улетали с него люди. И только экспедиции с далеких планет встречали в праздничной обстановке.

К ракетовертолету подкатил автопогрузчик — небольшая самодвижущаяся платформа на резиновых колесиках, с суставчатой — очень похожей на рачью клешней. Пилот вытащил из грузового отсека тяжелый длинный предмет, упакованный в пластик. Автопогрузчик ловко подхватил его, уложил на платформу и покатил к люку подземного склада.

Алешкин допил свой «Тропический», глянул вниз и увидел синьора Паппино.

Он стоял возле люка, заложив руки за спину, с таким видом, будто ждет здесь уже давно, хотя всего пять минут назад его там и в помине не было.

Алешкин спустился и вышел на поле.

Увидя его, синьор Паппино кивнул и, не прибавив к этому ни слова, подошел к открытому люку и спустился по пандусу вниз. Это могло означать, что Алешкину следует идти за ним. Но можно было понять и как предложение дождаться его здесь.

Алешкин подумал и пошел следом.

Поднимавшийся навстречу пустой автопогрузчик предупреждающе гуднул и посторонился — в его автомате имелся биоанализатор и в близости от людей он двигался с повышенной осторожностью.

На складе было прохладно. Горели бледно-фиолетовые светильники. Пахло бензоридином — горючим для ракет Ближнего космоса.

Тут же, возле стеллажа с запасными дюзами, стоял и синьор Паппино. Он смотрел себе под ноги. Алешкин не сразу разглядел, что там лежит. Подошел ближе, пригляделся. Потом опустился на одно колено.

— Великий Юпитер! — сказал он.

Перед ним лежал ТУБ. Весь покрытый дымными языками въевшейся копоти и серыми нашлепками расплавившегося гранита. Усики локаторов на шлеме были смяты и оплавлены. Опущенные защитные шторки на объективах видеолокаторов походили на закрытые веки. Правая рука, выбитая из шарового шарнира, была прикручена к корпусу проволокой. В ее пальцах так и остался зажатым кусок стартовой фермы корабля. Это был тот самый ТУБ…

Без всякой надежды на успех Алешкин включил клавишу главного выключателя, попробовал кнопку биоуправления.

— Здорово ему попало, — сказал Алешкин.