Брайан Олдисс - Игрушки

— Встань здесь, Тэдди. Я хочу поговорить с тобой. — Она поставила его на столик, и он встал, как ему было сказано — лапки вытянуты вперед и разведены в вечном объятии.

— Тэдди, это Дэвид велел тебе сказать, что он в саду?

Цепи в мозгу медвежонка слишком просты для лжи.

— Да, мамочка.

— Значит, ты мне солгал.

— Да, мамочка.

— Перестань звать меня «мамочка»! Почему Дэвид меня избегает? Ведь не боится же он меня?

— Нет. Он вас любит.

— Тогда почему мы не можем общаться?

— Дэвид наверху.

Ответ заставил ее замолчать. Зачем тратить время на разговоры с игрушкой? Почему просто не подняться наверх, не взять Дэвида на руки и не поговорить с ним, как любящей матери с любящим сыном? Она слышала, как тяжело молчит дом и какое разное молчание у каждой комнаты. А наверху что-то молча движется. Дэвид, прячущийся от нее.

Его речь близилось к концу. Гости внимали; пресса тоже — выстроившись вдоль стены банкетного зала в две шеренги, журналисты записывали слова Генри и время от времени фотографировали его.

— Наши служители будут во многих смыслах продуктами компьютеризации. Без компьютеров мы не смогли бы рассчитать сложнейшую биохимию синтетической плоти. Служитель сам по себе тоже лишь продолжение компьютера, потому что у него есть компьютер, только микроминиатюризованный, способный рассчитать любую ситуацию, возникающую в условиях дома. С ограничениями, конечно. Многим из присутствующих было известно о дебатах в комиссиях фирмы, когда принималось решение оста вить служителей бесполыми. (Смех).

Наряду со всеми триумфами нашей цивилизации — да, и наряду с разрушительным воздействием перенаселения! — мы с грустью задумываемся, как много миллионов людей страдают от нарастающего одиночества и изоляции. Наши служители станут для них избавлением — они всегда отвечают, и даже самая нудная беседа не утомляет их.

На будущее мы планируем больше моделей, мужских и женских — некоторые без ограничений первых выпусков, обещаю вам! — куда более совершенных, поистине биоэлектронных чудес!

У них будут не только индивидуальные компьютеры — они будут связаны с Мировой Сетью Данных. Каждый сможет наслаждаться Эйнштейном в собственном доме! Изоляция будет окончательна побеждена!

Сел он под бурные аплодисменты. Даже синтетические служители, в скромных костюмах сидевшие у стола, с удовольствием аплодировали.

Волоча свой ранец, Дэвид крался возле стены дома. Вскарабкавшись на узорную скамейку, под окном гостиной, он осторожно заглянул внутрь.

Его мама стояла посреди комнаты. Лицо ее было пустым: невыразительность испугала его. Он смотрел, будто зачарованный. Время словно остановилось, как остановилось оно в саду.

Наконец она повернулась и вышла из гостиной. Подождав минуту, Дэвид тихонько постучал по стеклу. Тэдди выглянул, увидел его, свалился со стола и заковылял к окну. Повозившись, он наконец отворил его.

Они смотрели друг на друга.

— Я нехороший, Тэдди. Давай убежим!

— Ты очень хороший мальчик. Твоя мамочка любит тебя.

Дэвид медленно покачал головой.

— Если она любит меня, почему я не могу с ней разговаривать?..

— Какой ты глупый, Дэвид. Мамочке одиноко. Поэтому она завела тебя.

— У нее есть папа. А у меня только ты. Вот я — одинокий…

Тэдди дружески шлепнул его лапкой по лбу.

— Если тебе так плохо, лучше еще раз сходить к психиатру.

— Я ненавижу его — он заставляет меня чувствовать себя ненастоящим! — Он повернулся и побежал через газон. Медвежонок выпал из окна и заковылял со всей скоростью, какую давали его коротенькие лапки.

Моника Суинтон была в детской. Она еще раз позвала сына и теперь остановилась в нерешительности. Все молчало.

На столе валялась коробка фломастеров. Повинуясь внезапному порыву, она открыла ее. Десятки листков бумаги лежали внутри. Все они были исписаны фломастерами, неуклюжими каракулями Дэвида; каждая буква была выписана другим цветом. Ни одна записка не была закончена.

«ДОРОГАЯ МАМА КАКАЯ ТЫ НАСТОЯЩАЯ ТЫ ЛЮБИШЬ МЕНЯ КАК…»

«ДОРОГАЯ МИЛАЯ МАМОЧКА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ПАПУ А СОЛНЦЕ СВЕТИТ…»

«МИЛАЯ — МИЛАЯ МАМОЧКА, ТЭДДИ ПОМОГАЕТ МНЕ НАПИСАТЬ ТЕБЕ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ТЭДДИ…»

«ЛЮБИМАЯ МАМОЧКА, Я ТВОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН, И Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ТАК, ЧТО ИНОГДА…»

«ДОРОГАЯ МАМОЧКА ТЫ ПО-НАСТОЯЩЕМУ МОЯ МАМА И Я НЕНАВИЖУ ТЭДДИ…»

«ДОРОГАЯ МАМОЧКА, ПОДУМАЙ, КАК Я ЛЮБЛЮ…»

«ДОРОГАЯ МАМОЧКА, ЭТО Я ТВОЙ МАЛЫШ. А НЕ ТЭДДИ, И Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, А ТЭДДИ…»

«ДОРОГАЯ МАМОЧКА ЭТО ПИСЬМО ТЕБЕ ПРОСТО ЧТОБЫ ТЫ ЗНАЛА, КАК СИЛЬНО КАК ОЧЕНЬ…»

Моника выронила бумажки и разрыдалась. Сверкнув веселыми аляповатыми красками, они разлетелись веером по всему полу.

Генри Суинтон прибыл домой в прекрасном расположении духа и даже побеседовал по дороге с синтетическим служащим, которого прихватил с собой. Служитель отвечал вежливо и обстоятельно, хотя некоторые его ответы были не совсем уместны с человеческой точки зрения.

Суинтоны жили в одном из роскошнейших сити-блоков, всего в полукилометре от земли. Так же, как и у других, в их апартаментах не было окон — кому охота смотреть на перенаселенный мир? Генри отпер дверь, дав сканнеру сличить рисунок сосудов сетчатки с образцом, и вошел; за ним служитель.

Тут же его охватила знакомая истома вечного лета в саду… Удивительно, какие громадные миражи создает полнограф на крохотном пространстве!.. Среди роз и хмеля стоял их дом: обман был безупречен: Георгианский особняк словно звал его.

— Как тебе тут нравится? — спросил он служителя.

— Розы часто страдают от черных пятен, сэр.

— Этим розам совершенство гарантировано.

— Всегда разумнее покупать вещи с гарантией, даже если это дороже.

— Спасибо за информацию, — сухо ответил Генри. Синтетическим формам жизни меньше десяти лет, старым андромеханизмам меньше шестнадцати; недостатки их систем сглаживаются с годами.

Отворив дверь, он позвал Монику.

Она немедленно выбежала из столовой и бросилась ему на шею, пылко целуя его в щеки и губы. Генри удивился.

Отстранившись, чтобы взглянуть ей в лицо, он увидел, что она словно излучает свет и прелесть. Уже несколько месяцев он не видел ее такой. Инстинктивно он обнял ее крепче.

— Дорогая, что-нибудь случилось?

— Генри, Генри, милый, я просто вне себя… Я набрала сегодня вечернюю почту и… Ты просто не поверишь! Это чудо!

— Ради всего святого, женщина, о чем ты?

Мельком он увидел заголовок на фотостате в ее руках — еще влажный, прямо из приемника: «Министерство по Делам Населения». Кровь отхлынула от его лица в тревоге и надежде.