Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи

«Цель захвачена».

Истребители совсем рядом. Но он их не зацепит. Простите, подполковник, я не могу. Он не должен жить. Если он будет жить, если он будет существовать в любом уголке Вселенной, не смогу жить я.

— Феникс, я её нашёл, идём к тебе.

Голос Индиго вернул в реальность. Сейчас они придут сюда. Но ещё раньше «сокол» выйдет из зоны поражения, а потом его настигнут истребители, поймают в силовое поле, стрелять будет нельзя, чтобы не задеть ребят, и уже ничего не исправишь.

«Цель захвачена».

Нет, подполковник. Я ещё не всё сделал.

…Никины слёзы на его коже там, в подвале, и её руки с этими браслетами на тонких запястьях. Их нерождённый малыш…

Пальцы, наконец, опустились на кнопку.

«Цель атакована».

Короткая вспышка на мониторе слежения.

«Цель уничтожена».

— Пашка, в коридорах чисто. Ребята ещё не высадились?

Димка влетел в рубку, принеся с собой движение и звук. Словно включилось окружающее, зашевелились у стен пленники, включился динамик сухим голосом Фойзе:

— Лазарев, готовьтесь к стыковке, два «сокола» на подходе. Истребители отозваны. На месте взрыва живых не обнаружено.

Димка замер за спиной.

«Цель уничтожена».

— Ты его…?

— Паша, он… это он?

Ника уже стояла за вторым плечом, тоже увидела надпись.

— Я не мог его упустить, — глухо сказал Павел, движением пальца отключая диалоговое окно. — Он почти ушёл.

— Давай я впущу ребят, — предложил Дмитрий спустя пару секунд и плечом отодвинул Павла, который и не думал возражать.

Теперь они стояли с Никой лицом к лицу.

— Я не мог, — упрямо повторил он, а она всё смотрела на погасший экран. Наконец лицо её дрогнуло.

— Он не должен был уйти, — неожиданно уверенно произнесла она и перевела взгляд на него, а её рука скользнула в его ладонь, сжались прохладные пальцы. — Ты пришёл за мной… за нами.

— «Роксана», мы поднимаемся на борт. Встречайте! — сообщил динамик голосом Кельта. — Индиго, если найду хоть одного действующего шакала, с тебя выпивка!

— Не найдёшь, фирма веников не вяжет!

Павел притянул к себе Нику, обхватил её руками, спрятал лицо в русых волосах, вдыхая родной запах, и отключился от всего происходящего вокруг.

В доме Ревнёвых было шумно. Пока полиция Содружества, прибывшая вместе с «Киплингом» и вторым носителем, разбиралась с арестованными, временный штаб из космопорта перенесли в Солнечный.

Сам хозяин взял на себя разъяснительную функцию, успокаивая в городе встревоженных жителей и немногочисленных туристов. Пришедший в себя Павел сдал Нику с рук на руки Аристову, коротко объяснив ситуацию. Володя нахмурился, но сказал, что волноваться пока рано, нужна диагностика.

Подполковник Фойзе сдержал своё обещание «поговорить после» и пригласил Павла в бывший кабинет Ореста, где и расположили штаб. Правда, поначалу разговора не получилось, потому что их постоянно прерывали с докладами командиры подразделений, с требованиями отчётов из центрального штаба, с вопросами — начальник полицейских. Но через пару часов, когда Павел уже потерял надежду на обещанную выволочку, звонки и вызовы как-то резко схлынули. Правда, к этому моменту Фойзе выглядел совсем не так бодро, как несколько часов назад в космопорте.

— Я должен был бы объяснить тебе, как ты был неправ, вмешавшись в ход боевой операции «Киплинга», — сказал, наконец, подполковник. — Но что я буду тебе объяснять, когда ты сам всё это знаешь не хуже меня.

Павел кивнул.

— Наказывать тебя я не имею права.

Павел снова кивнул.

— Хотя хотел бы.

Еще один согласный кивок.

— Паша, а ты знаешь, что дело о захвате две недели назад передавали на пересмотр? — вдруг спросил Фойзе. — Только не кивай.

Павел поднял на него изумлённый взгляд.

— Зачем?

— Я настоял, а новый начальник штаба поддержал. И решение уже вынесено.

— Так быстро?

— В отсутствие генерала Литного вся бюрократия начала шевелиться несколько быстрее. А результаты узнать не хочешь?

Павел промолчал. Что ему сейчас эти результаты. Оправдали его или признали виновным — какая теперь разница?

— Ты признан виновным в некорректном проведении штурма, повлекшего за собой смерть заложников, с отстранением от занимаемой должности сроком на четыре месяца, с момента окончания расследования и вынесения приговора. Расследование было окончено и первый приговор вынесен четыре месяца назад, так что срок этот уже истёк. Тебе вернули звание капитана ВКС.

Павел кивнул ещё раз.

— Спасибо. Это, несомненно, утешает. Только я свою вину знаю. А все эти нюансы меня перестали интересовать ровно четыре месяца назад.

— А если я предложу тебе вернуться? — решительно спросил Фойзе. — Неужели откажешься?

Димка-Димка… Ты опять был прав.

— Паша, эта операция для меня в качестве командира «Киплинга» была последней. Я иду на повышение и как только получаю полковника — меня переводят в штаб. Начальник штаба может сам назначить нового командира ребятам. Но он спросил, кого рекомендовал бы я.

Павел смотрел на подполковника расширенными глазами, боясь поверить в то, что сейчас услышит.

Вечером того дня, когда военные оставили Солнечный, Андрей Ревнёв стоял на балконе своего дома, смотрел на звёзды, высыпавшие на густой черноте неба, и крепко прижимал к себе дочь.

Он даже не подозревал, что в одном простом слове может быть сосредоточено столько радости и совершенно сумасшедшего счастья. Внук. Или внучка. Сейчас этот нюанс казался неважным.

— Как же ты теперь, Никушка? — в очередной раз спросил Ревнёв.

Ника тихонько рассмеялась.

— Папа, ты спрашиваешь уже третий раз. Думаю, я успею экстерном закончить институт. Мне это уже предлагали, я отказывалась, хотела по-человечески. Но теперь уж придётся. У меня есть ещё восемь месяцев.

— А потом?

— Потом прилечу сюда, конечно. Неужели буду рожать где-то ещё? Мой ребёнок должен появиться здесь.

— А Паша не будет возражать? — опасливо спросил Ревнёв.

Ника усмехнулась.

— Пусть попробует. Если он решил, что я вполне могу рожать в его отсутствие, то никаких возражений…

— Когда это я такое говорил? — возмущённо спросил голос позади.

Ревнёвы обернулись.

— Я не подслушивал, я шёл вас позвать к чаю, но вы так кричите, что вас слышно ещё в коридоре, — не смущаясь, ответил на их вопросительные взгляды Павел.

Они вовсе не кричали, но он всегда слышал больше, чем мог услышать кто-то другой. Ника вздохнула.