Евгений Лукин - Сталь разящая

– Чага!..

– Я смеялась над Матерью!.. – Голос ее сорвался. – Я говорила, что у нее дряблая матка!.. А теперь я сама не слышу, когда он идет!..

– Чага, девочка… – Влад присел на корточки и растерянно коснулся ее плеча. – Ну не надо так. Каждый хоть раз в жизни ошибается…

– Нет! – Она замотала головой. Брызнули слезы. – Это предгорья. Это подземелья, где мы с тобой были. Я ходила по металлу. Я привыкла к нему. Я перестала его бояться!..

Чага прижалась лицом к земле, плечи ее вздрагивали. Влад беспомощно гладил ее по выгоревшим волосам и бормотал что-то в утешение.

Переход пришлось прервать. Влад взял лопатку и работал до самого вечера, как каторжный: пять укрытий – два для людей и три для животных. И все это время Чага лежала, уткнувшись лицом в землю, на краю широкой просеки, оставленной металлом в рослой степной траве. Неподвижно и молча – как мертвая.

Хвала металлу, наутро она, кажется, ожила. Подошла к Владу, колдующему над поврежденным бурдюком, и стала приводить в порядок посеченный сталью полог. Видно, Уголек слегка запоздал вчера с падением, и пролетающий рой чиркнул по вьюкам. Хорошо еще, что ни один снарядец не взорвался, впоровшись в скатанную кошму, тогда бы от скарба остались лохмотья, перемешанные со стальной крошкой. А так, можно сказать, повезло…

Солнце поднялось уже довольно высоко над сильными узловатыми травами, когда, все починив и поправив, они заседлали и навьючили зверей.

О вчерашнем не было сказано ни слова…

Их не забыли. Пустые овражки со следами поспешного бегства, недорытые и брошенные укрытия, всадники, шарахающиеся за горизонт, – все говорило о том, что клеймо Приручивших металл выжжено глубоко и навеки.

– Ты, главное, не отчаивайся, – умоляюще говорил Влад. – Вот увидишь, Чага, еще пара лет, и все изменится. Стоит нашим мудрецам заполучить одного-единственного паучка – металлу конец! Его изучат! Ему прикажут остановиться, и он остановится. Он перестанет убивать… Я не злорадный человек, Чага, но, знаешь, когда я вижу этих дурачков, которые убегают от нас, как от металла, я думаю: а что с ними будет потом? Когда мы отберем у них страх, чем они заткнут дыру в своих душах?

– А если ничем? – неожиданно спросила Чага. Обычно она выслушивала Влада молча.

– Тогда пусть пропадают! – сгоряча бросил Влад, в самом деле разозленный этим дурацким вселенским бойкотом.

– А я? – спросила она. – Тоже?

И, не дождавшись от пораженного Влада ответа, отвернулась и озабоченно оглядела степь.

Внимательнее, чем когда бы то ни было, следила она теперь во время переходов за призрачным блеском в линялой полуденной синеве, за птицами, за зверьками, явно не доверяя уже своему чутью. В прозрачно-серых глазах появился сухой лихорадочный блеск, скулы туго обтянулись побледневшей кожей.

Однажды, выехав на покатый холм, они увидели внизу сизый дымок, встающий над переполненной листвой балкой. А по взгорбленной степи наискосок, ныряя в низины и взмывая над пригорками, к балке летел налегке всадник на коричнево-черном звере, которого, надо полагать, тоже звали Угольком.

– Гонец? – спросил Влад.

– Да, – сказала Чага.

Они остановили животных, ожидая, что будет дальше. У спуска в балку всадник спрыгнул и, ухватив зверя за повод, бегом потащил его вниз, под защиту ветвей.

– От кого ж это он удирает? – задумчиво щурясь, спросил Влад. – От нас или от металла?

– Во всяком случае, не от нас, – сказала Чага. – Его послали с чем-то важным. Вон из-за тех холмов…

Она указала, и почти в то же мгновение, словно подчиняясь движению ее руки, степь между холмами зашевелилась, ожила. Растянувшись цепочкой, на равнину вынеслись всадников десять и еще столько же навьюченных, не отягощенных людьми зверей. Возле балки тоже началась суматоха: первым выбежал уже знакомый гонец, вскочил на своего черно-коричневого, и тот полетел размашистым шагом навстречу приближающемуся семейству. А из балки продолжали выбегать люди, выводя наспех навьюченных и оседланных животных.

– Не понимаю, – с отчаянием сказала Чага. – Они покидают укрытие!..

Оба отряда, слившись в один, устремились было в их сторону, но затем резко сменили направление и схлынули через соседнюю седловину. Видимо, приметы Приручивших металл были хорошо известны по всей степи: молодая пара с тремя зверьми – рыжим, седым и черно-коричневым…

– Надо уходить, – сказала Чага.

– Почему?

– Все уходят…

Влад оглянулся на седловину, всосавшую недавно оба семейства, и снова стал изучать холмы, что напротив. Небо над холмами было, можно сказать, чистое.

– Металл там спокоен…

– Они могли бежать и от людей, – сказала Чага.

Влад усмехнулся.

– Ну и пусть их бегут! Нам-то какое дело?

– Это могут быть семейства с севера, – пояснила она. – Там не боятся Приручивших металл. Там о них просто не знают.

– Узнают, – пообещал Влад. – Кину в них пару раз осколком – узнают…

– Перестань! – с отвращением оборвала его Чага.

Влад тронул пятками бока Седого и направил его к холмам. Чага нахмурилась, но последовала за ним. Миновав балку, они из осторожности выбрали средний путь – между вершиной и низинкой. Замедленно ступая по косогору, звери вынесли их на ту сторону.

Чага и Влад натянули поводья одновременно.

Внизу прогибалась обширная неглубокая впадина, полная качающейся травы, с низко стелющимися по склонам желто-зелеными клубами ломкого кустарника. В середине ее чернела небольшая округлая гарь, и в центре этой гари, осев на мощные лапы, прижав крылья и запрокинув в небо страшный клюв, сидела стальная птица.

…А в зыбко-голубом зените, прямо над припавшим к земле крылатым чудовищем, равнодушно и слепо посверкивал паутинчатый металл.

Ветер играл колким шуршащим кружевом кустов, раздувал вычесанные гривы…

– Чага… – с каким-то сумасшедшим, похожим на всхлип смешком выговорил Влад. – Металл свидетель, Чага, я не думал, что это случится так скоро…

Пилот сидел на броне рядом с откинутым колпаком, сбросив ноги на крыло, и с тревожным любопытством следил за приближающимся кочевником. Бог из машины… Конечно, Влад должен был знать его, но на глаза наворачивались слезы, и лицо пилота расплывалось…

Достигнув гари, он остановил Седого, спрыгнул в хрупкий травяной пепел и дальше пошел пешком. Яркий комбинезон шевельнулся.

– Парень! – Произнесено это было по-английски. – Я уверен, ты взял не то направление…

– Господи, Дик… – выдохнул Влад, и теперь уже замерцали, поплыли пятнами гарь, сверкающая машина, желто-зеленые холмы…

Пилот выпрямился и оказался стоящим на крыле. Металл свидетель, это был Дик!.. Не зная, чему верить – зрению или слуху, «бог из машины» глядел во все глаза на загорелого дочерна туземца со шрамом во лбу.