Кир Булычев - Операция «Гадюка»

Он старался идти уверенно, как хозяин этой жизни. Но вряд ли со стороны это выглядело убедительно.

Помещение было поменьше склада с чушками. Бетонный пол незаметно стекал к дальнему углу и кончался решеткой. В стене было несколько кранов и моек. Комната для водных процедур. Неужели она отключена от канализационной сети…

Эта глупая и несвоевременная мысль была прервана пронзительным голосом Майоранского:

— Вы кто? Кто такой, почему здесь?

Егор решил играть роль местного мельника.

— А вот мне интересно, — произнес он, — как вы попали на секретный объект, товарищ? Или вас лучше называть мистер?

Майоранский быстро вскочил, у него тряслись руки.

— Нет, я не шпион, — заговорил он. — И не думайте. Ничего подобного, я советский человек…

Наверное, причиной такого испуга и такой трясущейся реакции на появление Егора было физическое состояние Майоранского — он находился на последнем издыхании. К тому же он, вернее всего, ждал, и с каждой минутой все острее, появления охраны, милиции или просто комсомольца из бдительных граждан. Он готов был сдаться в плен и при виде Егора не поднял руки только потому, что руки тряслись и не слушались его.

Майоранскому стало все равно — будет ли выполнено задание, будет ли доволен товарищ Берия, вернется ли он на шахматную площадку, чтобы играть бесконечную партию с Лядовым в ожидании решительного боя.

Его замутило, вот-вот вырвет, а потом он медленно и мягко сложился, чтобы удобнее упасть у ног Егора, который кинулся было поддержать пожилого человека, но замер, потому что ему вдруг показалось, что Майоранский притворяется, чтобы, как только Егор до него дотронется, вскочить и вцепиться.

Егор быстро отступил на шаг и сказал:

— Вставайте, вставайте, я понял.

Майоранский не слышал его. Он лежал, свернувшись, как маленький мальчик, спрятав на груди руки, стиснутые в кулачки, и подтянув коленки. Он казался безвредным и даже неживым, но Егор ему не верил.

Снаружи со склада донесся голос Веры:

— Стой, ни с места!

Потом после короткой паузы ответ Лядова:

— Это еще что за явление Христа народу?

— Брось оружие! — сказала Вера. Она говорила громко, словно хотела, чтобы Егор все слышал и, если нужно, помог ей.

Поэтому Егор двинулся к двери в кладовую. Он забыл о том, как гадко себя чувствует. Он должен помочь Вере.

Но движение его запоздало.

Когда он добрался до двери, то увидел, что Лядов каким-то образом обманул Веру.

Правда, Егор не сразу догадался, что это Лядов: тот был в защитном костюме — комбинезоне и бахилах, на голове шлем с открытым забралом.

Он заломил ей руку за спину и заставил нагнуться вперед, приставив к затылку пистолет.

Это была сцена из боевика, так в жизни не бывает.

— Что вы делаете! — закричал на него Егор.

— Ну вот, — сказал Лядов, усмехаясь, словно был рад встрече с Егором, — еще одна рожа лица появилась.

Вера попыталась поднять голову — это не так легко, если тебе заворачивают руку.

— Егорка…

Больше она ничего не успела произнести, так как Лядов сильно толкнул ее вперед. От этого толчка девушка быстро, чтобы удержаться на ногах, побежала вперед, врезалась в Егора, и вместе с ним они устремились вниз, по ступенькам в моечную, причем упали так неудачно, что Егор подвернул или сильно ушиб локоть, взвыл от боли и стал корчиться на полу рядом с неподвижным Майоранским.

Вера лежала на спине и глядела на дуло пистолета.

Лядову нравилось распоряжаться жизнью пленников. Может, всегда нравилось, но судьба не дарила ему такого наслаждения.

— Лежать! — крикнул он Вере и тут же повторил, поглядев на Егора: — Лежать, кому говорю!

Потом толкнул носком ботинка Майоранского.

— А вы зачем лежите? Вы же простудитесь, доктор!

Майоранский быстро сел, словно только и ждал такого крика.

— Вставайте, вставайте, — сказал Лядов.

Его голос звучал глухо — он опустил забрало защитного костюма.

— Зачем?

— Срывайте пломбу с баллона.

— Вы сам, вам удобнее.

— Может, мне и удобнее, но сейчас мне надо держать под присмотром этих наглых детей, которые случайно на нас наткнулись. Правда, случайно?

— Правда, — ответил Егор.

Ему даже говорить было больно.

— И я вам тоже не верю! — рассмеялся Лядов.

Он так легко смеялся, он был такой веселый и очаровательный. За ним куда угодно — на штурм Очакова или на чертов мост.

— А ну! — Переход был неожиданным — от удара ботинком Майоранский чуть не свалился и мелко побежал к баллону.

Вера пыталась подняться.

— Сначала стреляю в руку, — предупредил Лядов. — И учти, что в школе я был ворошиловским стрелком.

Он врал — ворошиловских стрелков не было, когда он родился.

Вера замерла.

— Давай, давай! — кричал Лядов на Майоранского. — Ничего тебе не грозит. Ты только должен вывинтить болт. Начинай!

Майоранский действовал как во сне. Он послушно наклонился к чушке, отыскал нужный болт и начал его откручивать.

— Стой! А то вытечет раньше времени! — крикнул Лядов. — Дай я тебе помогу.

Он в три шага пересек подвал, достиг чушки и с криком:

— Навались! — ринулся на чушку. Она покатилась к решетке слива. И Егор увидел, как маслянистая, тугая жидкость подобно олифе начала выливаться из отверстия.

Вера же воспользовалась моментом, когда внимание Лядова было поглощено чушкой.

Она кошкой вскочила на ноги и кинулась к двери.

— Куда! — крикнул Лядов. — Пристрелю, сучка!

Выскочив наружу, Вера умудрилась навалиться на дверь с такой силой, что та быстро начала закрываться. Когда же Лядов выстрелил, пуля попала в сталь.

Дверь щелкнула. И закрылась!

Дядя Миша нашел на карте Зиханы — он сказал мне, что в одном из Зихан, вернее, в НИИ, закрытом уже три года из-за недофинансирования, и могут оказаться наши знакомые.

Потом он хлопнул себя по лбу.

— Совсем старый дурак стал. Чего же смотрел раньше?

Я потянулся к карте.

— Смотри, — сказал дядя Миша, — мы все обыскали, сомневались, чуть живые вырвались, а не туда смотрели.

Его выхоленный палец с округлым ногтем уткнулся в мелкую надпись: «Совхоз им. Максима Горького».

— Это наша Максимовка?

— Вот именно.

Мы летели в вертолете без опознавательных знаков, а может быть, я не рассмотрел их в темноте.