Идут роботы - Владимир Николаевич Владко

Далее в корреспонденции ещё шли грубые ругательства в адрес коммунистов и забастовочного комитета, упорно не поддающихся на предложения желтой профсоюзной организации. Но о роботах не было ни слова. Может, «Дейли-телеграф» еще не успел пронюхать о них?

Тим положил газету и пробормотал:

— Как же, вот так сразу ликвидировать забастовку, разогнать патрули, арестовать коммунистов?.. Черта лысого, у нас в Нью-Харрис это сделать не так-то легко!..

— Простите, вы что-то сказали? — Неожиданно услышал Тим чей то вежливый голос.

Он поднял голову.

Против него, на второй диване, сидел человек в кепи. Он пыхтел ароматным дымом из трубки и смотрела в глаза Тима.

— Вы что-то сказали? — Повторила человек, и вдруг глаза его расширились как от удивления.

Одновременно подскочил и Тим:

— Слушайте, матери его бес, это же вы!.. Ты… Томас?

— Да это я. А откуда взялся ты, Тим?

— Вот неожиданность! Встретились в поезде. Сколько лет не виделись — и так…

— Да куда ты едешь?

— В Нью-Харрис. А ты?

— И я туда же. Чего ты туда едешь?

— По делам своей газеты. Знаешь, там крупная забастовка.

— Я почти в этом деле. Только я с другой стороны.

Тим недоверчиво посмотрел на знакомого — что значит «с другой стороны»?

— Что ты хочешь сказать? С какой другой? Разве ты знаешь, с какой стороны я?

Тимов знакомый немножко поколебался. Однако, он быстро выкрутился:

— Видишь ли, я слышал, как ты говорил сам с собой о делах в Нью-Харрис. Итак, я понял, что ты сторонник забастовки. Ну, а я, наоборот, против забастовки.

— То есть?

— Да ты не смотри на меня такими враждебными глазами. Разве разница в политических взглядах мешает людям быть старыми друзьями? А?

— Разное случается, — сдержанно ответил Тим.

— Я работаю инженером в компании Говерса. Моя специальность, как тебе давно известно, радиотехника. Я всегда специализировался на направленной пересылке радиоволн, на пересылке энергии. И там, кое-чего добился. А ты что делаешь?

— Я же говорил: работаю в газете, «Ред-Стар» называется.

Тимов знакомый покрутил носом:

— Откровенно говоря, не люблю я этой газеты.

— Потому что ты продался капиталистам, — ответил Тим.

— Вижу, что ты такой же горячий, как и раньше, когда мы с тобой учились в колледже, — грустно и ласково ответил тот.

— Да, я не изменился. А ты, Томас Бирз, очень изменился. Значит, ты против забастовки? Может, бороться против неё едешь?..

— Может, и так. Но моя непосредственная цель — увидеться с Мадлен Стрэнд. Ты встречаешься с ней?

Тим почувствовал, как краснеет его лицо. Чтобы скрыть неловкость, он склонился, что бы поднять газету, которая упала на пол, и оттуда неясно пробормотал:

— Да… иногда…

— Что же, и она тоже такая красная? — Словно не замечая поведения Тима, продолжал Бирз.

— Нет…

Бирз улыбнулся:

— Конечно нет. Я тоже так думаю. Потому что она в последний раз, когда мы с ней виделись, высказывалась, как очень яростная противница забастовки. Что ж, это понятно: она трезво смотрит на вещи. Инженер знает, какая всегда бывает ерунда, когда рабочие берутся не за свои дела.

— То есть?

— Их дело — работать. А управлять предприятием и вообще жизнью — справимся и мы сами! — Холодно ответил Бирз.

Тим промолчал. Он видел, что из этого разговора ничего путного не получится. Не было уже радости от встречи со старым другом по колледжу; наоборот, ему было неприятно, что Бирз тоже едет к Мадлен.

Далее разговор шёл очень неудачно. Через несколько минут они и вовсе замолчали, углубившись в газеты. Бирз сбросил свой макинтош; он был в клетчатом пиджаке, крепко сжимал трубку в своих зубах. Но все эти приметы, которые могли бы многое рассказать внимательному читателю, Тиму ни о чём не говорили.

Поезд двигался дальше и дальше — в Нью-Харрис, к бастующим рабочим, к Мадлен Стрэнд.

Нам приходится немножко отвлечь внимание читателя, чтобы познакомить его с Мадлен Стрэнд, о которой уже не раз упоминалось на предыдущих страницах. Кто же она такая?

Было когда-то в Джерсейском колледже трое друзей, хотя и весьма различного нрава. Тим Кровнти, первый из друзей, был упорный спортсмен, веселый парень, хороший организатор всевозможных студенческих обществ и комитетов. Томас Бирз, второй из друзей, был уравновешенный холодный студент, никогда не выступал на собрании, никогда не спорил с профессорами. Дружественный он был с Тимом потому, что ему не хватало живости, расторопности, а этих свойств Тим мог одолжить хоть кому и сколько хочешь.

Третьей из друзей была Мадлен Стрэнд.

Красивая девушка, умная и способная, она была происхождением из рабочей семьи, как и Тим. Такого же оживленного и непосредственного характера, она была намного сдержаннее Тима. Оба они — и Тим и Томас — ухаживали за Мадлен: однако, она всегда отвечала на это шутками и не давала преимущества ни первому, ни второму. Затем их пути разошлись. Тим познакомился с политическими студенческими кругами, вступил в коммунистическую организацию. Их отношения с Томасом Бирзом наполнились сразу какой-то искусственностью, потому что Томас относился к всевозможным политическим вопросам откровенно негативно.

Он говорил:

— То, что есть у нас в Америке, — лучший образец хорошего государственного строя. Нет смысла всё ломать. Надо работать, чтобы Америка становилась мощной страной. А всевозможные коммунисты и анархисты способны только испортить то, что существует.

Зря Тим приводил ему пример большой Красной Страны, в которой смогли построить коммунистическую жизнь; страны, где коммунисты доказали, что они могут, сломав старое, хорошо построить своё, новое. Томас презрительно пыхтел трубкой.

— Глупости! Ты там не был? Я тоже. И не хочу. И, вообще, не стоит тратить время на нецелесообразные разговоры. Мне работать надо, а не политикой заниматься.

К большому сожалению Тима, Мадлен тоже не относилась к политическим вопросам так, как того хотелось Тиму. Она, правда, не высказывалась так остро, как Томас Бирз. Однако, все это её мало интересовало. Её захватила техника, та же специальность, что себе выбрал Бирз — радиотехника. Она работала вместе с Бирзом и заметно была под его влиянием.

В конце концов, Тим Кровнти и Томас Бирз перестали встречаться. Тим переехал в Нью-Йорк, где начал работать в газете «Ред-Стар», иногда встречаясь с Мадлен. Но они всегда избегали разговоров о Бирзе. Тим потому, что это было ему неприятно, Мадлен — с чисто женской деликатностью.

Мадлен работала в Нью-Харрис, в своей радиолаборатории. Она специализировалась на ультракоротких волнах — и это её интересовало больше всего. Техника была для Тима китайской грамотой; но он всегда с искренним вниманием слушал,