Сергей Зайцев - Дорога домой

– Выходи из ангара наружу, мишени там, – скомандовал по внутренней связи Стефан Долони.

Робот шагнул к выходу из ангара…

Неверно. Сознание текло по наноэлектронным схемам, принцип «обратной связи» заставлял чувствовать все эти тонны искусственного тела своими собственными, а никак не примитивной надстройкой. Мои кости – из композитных сплавов, мышцы – из искусственных биополимеров, кожа – из нанокристаллической брони, чувствительной ко всему, кроме боли. Сдержанное торжество неукротимой мощи. Охват происходящего и контроль над ним.

Я зашагал, аккуратно переставляя тяжеловесные стальные подошвы, с лязгом высекая из металлизированного бетона искры. Несколько шагов – и я вышел сквозь высокий проем ворот. Мишени увидел сразу. Несколько старых корпусов от списанной военной техники – беспилотных танков, бронетранспортеров, транспортников, безмолвно ржавели под открытым небом. День клонился к закату, холодный осенний воздух темнел, но для систем видеонаблюдения робота и ночь не помеха, теплоемкость у всех окружающих предметов всегда разная, независимо от погоды и времени суток, инфракрасный режим четко высвечивал все необходимые детали.

– Действуй только лазерами, – словно несмышленыша предупредил меня Долони, можно подумать, эти консервные банки стоили ракет. К тому же я не собирался разносить сам ангар.

Радар почти мгновенно вычислил спрятанные в четырех разбитых колымагах радиомаяки тренировочных мишеней, а огневой компьютер произвел наводку. Я вскинул «руки» робота, оснащенные лазерными орудиями, и произвел выстрелы. Четыре короткие яркие вспышки прошили ветхие корпуса целей насквозь, заставив радиомаяки умолкнуть. Продырявленный металл шипел и дымился.

– Все, выбирайся. Нужно проанализировать полученные данные.

Все? Давно меня так никто не удивлял. Настолько, что удивление я почувствовал даже сквозь эмофильтры кокона жизнеобеспечения. И ради этого дурацкого испытания, которое и испытанием то не назовешь, стоило забираться в робота?

– Не стой, как пень, – поторопил майор. – Отведи робота обратно и дуй на северную сторону базы. Отчитаешься.

Я нашел его минут через десять, и то после того, как техники подсказали. Они-то успели изучить причуды своего начальника. Стефан сидел на ошкуренном бревне позади ангара. В левой руке – чашечка горячего кофе, в правой – сочившаяся дымком сигарета. Сбоку на бревне балансировал поднос со второй чашкой, явно для меня, и пачкой сигарет. Я молча пристроился рядом, заставив бревно скрипнуть под весом своего тела. Пригубил свою долю полуостывшего на холодном осеннем воздухе кофе, закурил. Опаловая голографическая змейка снова зашипела, едва не хватанув за пальцы. Ничего бы у нее, твари дрожащей и бестелесной, не получилось бы, но забавно.

Стефан глубоко затянулся, выпустил две дымные струйки сквозь ноздри, не отрывая мечтательно-задумчивого взгляда от горизонта. Оранжевое солнце тонуло за темной кромкой недалекого лесного массива, отстоявшего от базы на несколько километров…

Ну и ну. Он снова сумел меня удивить. За все эти годы Стефан сохранил верность своей привычке – наблюдать закат ежедневно, при любой погоде. Сумасшедший. Впрочем, у всех у нас в башке свои тараканы.

– Рассказывай, лейтенант, – негромким голосом нарушил молчание майор. – Были какие-нибудь необычные ощущения?

– Трудно сказать. Ты дал мне слишком мало времени.

– По инструкции – в самый раз для первой загрузки.

– Что, будет и вторая? – обеспокоено вскинулся я. – Мне что, делать больше нечего, как проводить с тобой дурацкие эксперименты? Меня ребята из моего звена на передовой ждут.

Он повернул голову и так мрачно посмотрел на меня, что мне перехотелось спорить. И мне только сейчас подумалось, что свое звание он, пожалуй, получил не зря. Где же он воевал?

– Рассказывай. Постарайся вспомнить все, что почувствовал.

Я кивнул и отрапортовал:

– Мгновенный отклик. Никаких задержек на прохождение сигналов по нейроволокнам… Такое ощущение, будто робот реагировал раньше, чем я отдавал мысленные команды…

– Без тебя он ничего не сможет сделать, – с неожиданной резкостью оборвал меня Стефан. – Без тебя он – лишь неодушевлённая куча железа.

Да что это с ним? Какая муха его так укусила?

– «Иждивенец» предугадывает реакции пилота, экстраполирует их на основе накопленных данных психофизиологического сканирования, – так же резко, повышенным тоном, продолжил Стефан. – Кроме того, боевая программа «иждивенца» должна отсекать лишние мысли, чтобы пилот смог сосредоточиться на предстоящей задаче. Было?

– Ну… Было.

– Уверенность в своих силах чувствовал?

– Чувствовал, но я всегда ее чув… Погоди-ка, что-то ты чересчур много знаешь об ощущениях…

– Инструкцию читал.

– Тогда какого черта ты…

– Обиделся, когда я назвал тебя халявщиком? – Стефан вдруг улыбнулся, моментально вернувшись к приятельской манере общения. – Вижу, обиделся.

Разговор все больше сбивался меня с толку. Особенно этот перескок на другую тему.

– Ты сделал это намерено, – догадался я, чувствуя себя дурак-дураком.

– Точно. Ты сразу закусил удила и пошел выполнять работу. Что мне и требовалось.

Я расслабился. Таким он мне нравился больше. Видимо, закончив допрос, он мысленно снял с себя майорские погоны и продолжил разговор неофициально.

– Засранец ты, Стефан, был засранцем, им и остался.

– А вообще-то зря ты так отреагировал. – Он улыбнулся шире. – Образ симпатичного авантюриста давно укоренился в обществе, так что в нем нет ничего обидного. Халявщики всегда были в моде – этакая общенациональная мечта любого народа – получить все блага даром. При этом почему-то забывается, что науку, производство, прогресс общества двигают лабораторные и производственные «крысы» всех мастей, ежедневный труд которых совершенно незаметен для окружающих – тех же халявщиков.

Нет, ну разве он не зануда? Кто его просил читать лекции «о природе вещей»?

– Доволен, что заставил меня побывать в шкуре лабораторной крысы?

Улыбка Стефана поблекла, сошла на нет, он слегка нахмурился.

– Честно говоря, мне самому не нравится эта затея с «иждивенцем».

– Почему?

– Современные технологии дают нам очень многое. Приемлемый комфорт в быту, разнообразные развлечения. Но кое-что важное для себя мы можем потерять.

– И что же?

– Свою индивидуальность, Санек. Свое «я», то, чем мы так отличаемся друг от друга. Наша личность растворяется в информационном потоке современного существования. А благодаря таким разработкам как «иждивенец», человеку как личности скоро придет конец. Мы превратимся в придатки своих приборов.