Александр Борисов - Там, где упал

– Тут тонкий момент! – пояснил я самым убедительным тоном. – Они даже мысли не допускали, что кто-то их посмеет ослушаться.

– Повезло тебе! – Игорь вдруг помрачнел. – А я на вот, проходной погорел.

– С рыбой попался?

– Хуже! Понимаешь, отход через сорок минут, объявлен сбор экипажа. Я и прикатил на такси, только-только от праздничного стола. Мент видит, что "клиент" с чемоданом, и давай на бабки раскручивать:

– Сколько выпил? Честно скажи!

Ну, думаю, честно скажу, – пропустит!

– Литр, – говорю, – на троих.

– Пойди, проветрись с полчасика. Потом пропущу.

Времечко поджимает, а денег, как назло, ни копья. – Жена подчистую выгребла! Послонялся, покурил под забором… Смотрю по часам, – пора! Я снова туда:

– Пропусти!

– Еще, – говорит, погуляй!

Какие тут гульки! Еще не хватало, на отход опоздать! Плюнул я, и на другую проходную поперся. А мент это дело просек, заранее туда позвонил. Так, мол, Вася, и так! Сейчас подойдет морячок с чемоданом, пол литра в нем точно сидит! Если денег не даст, можешь смело вызывать вытрезвитель. В общем, там меня уже ждали:

– Ну что ж ты, парниша! Тебя же, как человека, просили: пойди погуляй! Теперь не взыщи!

"Воронок" ожидал за углом. Вышли оттуда дородные хлопцы, взяли под белы рученьки, – и на Фадеев Ручей! Утром, когда отпустили, звякнул в диспетчерскую. А пароход-то тю-тю! – Игорь скрипнул зубами, сжал кулаки, не выдержал, и заплакал. – Представляешь?! – Воскресный день! Где искать правды? Кому чего объяснять?! Я и поперся домой. Да лучше б, наверное, не приходил!..

Я молча налил два стакана, а третий поставил в мойку. – Сосед по лестничной клетке мирно храпел в углу. Скучно ему было. Не интересно. Ведь мы говорили О ЖИЗНИ, а он привык, – исключительно О СЕБЕ.

Водка не забирала. Просто лилась, как вода. И всплывала со дна души грусть в ее чистом виде:

– Не выйду!!! – Игорь стукнул кулаком по столу. – Землю грызть буду, но встану там, где упал!.. Представляешь? Они даже дверь на ключ не закрыли! Настолько были уверены, что я в море ушел! Захожу, а за этим вот самым столом сидят голубки, в самом, что ни на есть, нигляже, уставшие, только что из постели… Отмечают праздник любви! Пепельница моя блестит чистотой, в ней – гондон свежевыстиранный с капельками воды. Экономные, суки! Даже водочку пили ту, что намедни я не допил, из тех стопарей, что жена доставала только по праздникам… Как мне потом рассказали, они год уже хороводились. Я на вахту, – а сменщик в постель! И, главное, – все соседи молчок!

– Кто это все?! – спящий проснулся. – Вспомни-ка, что ты сделал, когда я твою Маринку сучкой назвал? – Ты мне три зуба выбил! Тебе расскажи, – а ты бы поверил?! Нет, ты бы поверил?

– Поверил! – неуверенно выдавил Игорь.

– Ха! Он бы поверил! А она бы разделась перед тобой до гола: "Посмотри, дорогой, как я хороша! Тебе не кажется, что люди просто завидуют? А когда ты уходишь в рейс, – тот же Вовка ломится ночью в дверь… Даже днем не дает прохода! Наверно считает, что я – такая, как все!" И что? Да ты бы за мной с ножом по району гонялся!

Ну, дела! – удивился я. – После литра на грудь и сосед становится человеком! А мыслит-то как широко и масштабно! Нет, пора подводить итоги:

– Встали, черти! Стаканы на уровне орденов! Не мы ль моряки, не наши ли жены – бляди?!

Пьянка втроем пошла веселей, но не надолго. – Вовка сломался, упал со стула, и мы прислонили его к холодильнику.

– Слушай, – внезапно спросил Игорь, – ты эти стихи, что читал мне недавно, случайно не сам написал?

– Я разве читал? Значит, допился!

– Ну, ты даешь! Как его? Вспомнил! "Не выйду пешкой!" Я еще думал: Чудак человек! На хрена ему это море?! Сидел бы за чистым столом, водил пером по бумаге, да денежки заколачивал… Что смеешься? Прочти еще раз!

Пришлось прочитать.

Игорь выпил. Понюхал кусочек хлеба…

– Ты знаешь? – сказал он, – в тему! Будто бы про меня. Только все складно и сжато, без ахов, и без соплей. Но многое придется додумывать. Нет, понимаешь, целостности картины! А меня тогда как будто заклинило. Что было, помню довольно смутно. Но только того хмырилу я до лестницы на кулаках протащил, и пустил по наклонной. А жена, не будь дурой, – к соседям. И давай в ментовку названивать! В доме, мол, пьяный дебош! Те и рады стараться: приехала опергруппа, меня, как сусленка, сборкали, доставили в КПЗ. Дальше – показательный суд и пятнадцать суток. Когда вышел, – в доме хоть шаром покати: ни жены, ни вещей. Из мебели – один унитаз. Остальное все чисто: вилки, ложки, тарелки, кружки – все забрала. Нет, вру: оставила эмалированный тазик. – Наверное, в машину не помещался. Только она донышко в трех местах гвоздями проковыряла. Чтоб, упаси Господь, не воспользовался! Ну, и еще в углу – старый матрац со следами ее месячных, двое моих трусов, и три майки. Это все я потом на помойке спалил.

Из тралфлота меня поперли по модной сейчас, "пьяной" статье. А это, считай, – "волчий билет". Куда только ноги ни бил: и к "трескоедам", и в "Севрыбпромразведку", и в "Севрыбхолодфлот", и в Беломорскую базу гослова… Картина везде одна:

– Специальность?

– Тралмейстер.

– Стаж работы по специальности?

– Три года в тралфлоте.

Покрутит кадровик носом:

– Знаете что? Приходите завтра, в это же время!

А сам садится на телефон:

– Слушай, Вася, тут человечек пришел, – из твоих, бывших… Ну-ка проверь: что там у него за спиной?

Тот книгу приказов посмотрит:

– Пьяница и дебошир. В свете последних веяний, гони его поганой метлой!

В общем, ходил, ходил… Потом друзья надоумили:

– Ты лета дождись. Это последний шанс. Летом нехватка кадров, и люди на вес золота!

Пристроили меня грузчиком в магазин. Конечно, не море, но жить можно. Мебелишку кой-какую купил, бельишко, посуду… Весь личный состав перетрахал! С утра прихожу:

– Зульфия, Гюльнара, Гюльчитай, – ЧАЮ!!!

И те понеслись на цырлах…

– Что ж ты, едрен батон, – я вспомнил, вдруг, о делах, – пару штук сюда не позвал? Где была твоя голова?!

– Действительно, где? – всполошился Игорь. – Сколько сейчас времени?

– Двенадцатый час.

– Двенадцатый час?! Вовка, вставай!

– В чем дело? – не понял Вовка.