Деграданс (СИ) - Калугин Алексей Александрович

– Червей, жуков.

– Терпеть не могу китайцев.

– Как вы относитесь к Сикстинской мадонне?

– Если у женщины есть время и молоко, почему ей не покормить ребенка?

– Господин Калинин, вы много путешествуете. Вынуждены много путешествовать. – В голосе шведа прозвучало злорадство. – Вам нельзя долго оставаться на одном месте, иначе вас выследят. Частные самолеты, личная охрана, масса предосторожностей, разработка запутанных маршрутов. Наверное, это дорогое удовольствие. Кто вас финансирует?

– Без комментариев.

– Кому принадлежит частный самолет, ожидающий вас на взлетной полосе?

– Без комментариев.

– Когда мы услышим о новой вашей акции?

Ответ угадывался, но Калинин ответил:

– Скоро.

Лететь в частном самолете – удовольствие.

В салоне никого, кроме сопровождающих тебя лиц.

И сервис не из самых худших. Кресел немного. Столики расставлены разумно. Можно вытянуть ноги, можно положить их на столик.

Калинин так и сделал.

Рядом подтянутый секьюрити.

Напротив – второй. И длинноногая дура.

Телохранители крепкие тренированные парни. А спутницу Калинин не выбирал, даже забыл ее имя – ее выписали для него по каталогу, для антуража. Как породистую болонку. При этом даже не поинтересовались, блондинку он хотел видеть рядом с собой или брюнетку. А он, между прочим, всегда не любил дур. Даже тех, у которых ноги растут от самой шеи.

– Господин Калинин!

Он медленно приоткрыл глаза.

В самолете настроение, вызванное импровизированной пресс-конференцией, несколько рассеялось. Можно сколько угодно тешить себя иллюзией свободы, но на самом деле им управляли. Он это знал лучше других. С самого начала. С той далекой душной июньской пятницы пять лет назад, когда за бутылкой… нет, за второй бутылкой очень даже недурной водки в Москве он выложил приятелю из компании RTS вызывающую концепцию Новой эстетики.

Американец удивился:

«Неужели такое возможно?»

«Мысленно вы допускаете это!»

«Одно дело – беседа в баре, другое – строгие реалии».

Хлоп – стопку водки! В таких беседах это необходимо.

«В сущности, Джордж, строгие реалии такая же придумка, как виртуальный мир».

«Новая эстетика… Вы умеете увлечь… Но, строго говоря, это все противозаконно!»

«Ну да, с точки зрения праведного американца, – засмеялся Калинин. – Не обижайтесь, Джордж, но вы типичный обыватель. Вы и не можете быть другим. Вы все там за океаном обыватели».

«Это позволяет нам во все времена чувствовать себя уверенно».

«Зато лишает многих удовольствий. Вон вы даже икру не едите, боитесь холестерина».

Еще по стопке водки.

«Вы уже год в России, Джордж, а все еще не едите икру. Это смешно. В России можно все. Даже есть икру. Покупать ее на черном рынке и поедать ложками. Понимаете? Законы в России – для дураков. Общественным мнением в России руководят те, кто дорвался до денег. Впрочем, популярное имя, Джордж, тоже способно принести дивиденды. Тут, чем плотнее толпа, тем эффективнее. Где-нибудь в Бийске, может, и не пройдет, но в Москве – точно прокатит. Главное в этом деле правильно развернуть TV и прессу».

«Хотите доказать это?»

«Если найдутся средства».

Новая эстетика. Средства нашлись.

Много зеленых. Понятно, не из кармана Джорджа. И где еще ставить эксперименты, как не в России, которая уже испытала все?

– Господин Калинин…

Он протер глаза и уставился на стюардессу.

Редкостная по стройности. Глаза зеленые, что твои блюдца. Губы такие, что хочется впиться в них.

– Вам повторить?

Стюардесса взглядом указала на пустой бокал.

– Пожалуй… Неси сюда всю бутылку.

Калинин обернулся к секьюрити:

– Пьешь коньяк, парень?

– Служба… – сжал губы секьюрити.

– Оставь! В воздухе можешь отдыхать.

– Тогда виски, – парень все схватывал налету.

Стюардесса умело расставила на столике бутылки, бокалы, серебряное ведерко со льдом. Улыбнулась.

– Как тебя зовут?

– Марта.

Калинин нетерпеливо помахал рукой заказной фотомодели:

– Пересядь на соседний ряд. Живо.

Блондинка растопырил глазища:

– Май Гад!

– Не утомляй меня.

Изумленно улыбнувшись, фотомодель пересела.

– Иди ко мне, Марта…

Калинин облизнул пересохшие губы.

– А ты, – кивнул он секьюрити, – пересядь к своему приятелю.

Телохранитель молча выполнил команду Калинина и, не ожидая дальнейших распоряжений, свернул пробку с «Джонни Уолкера».

– Садись, Марта! Садись сюда.

Калинин похлопал рукой по кожаному креслу.

– Господин Калинин, – улыбнулась стюардесса, – я всего только выполняю служебные обязанности.

– Вот и выполняй!

– Но…

– Хочешь вылететь с работы?

– Не хочу, господин Калинин!

– Наверное, не просто попасть на такую линию?

– Нужны хорошие рекомендации, господин Калинин.

– Я дам вам самую плохую.

– Вы шутите?

– Нисколько.

Он снова похлопал по креслу:

– Вот сюда… Здесь удобно…

Стюардесса улыбнулась. Край голубой форменной юбки взметнулся выше колена. Огромные голубые глаза поверх коньячного фужера.

– Коньяк…

Благодарная, обаятельная улыбка.

Калинин откинулся на спинку кресла. Его начало отпускать.

К черту хозяев! Что с того, что ему указывают, когда и что нужно делать? Что с того, что и сейчас он летит в какое-то не названное ему место? Работать? Прятаться? Новая глухая нора или наоборот открытая сцена? Все делается ради него! Все делается ради его непререкаемой славы. Он – гений! У хозяев деньги, у него идеи. Так было всегда. Так что, отношения были и остаются взаимовыгодными. Пресс-конференция в аэропорту Рейкьявика, конечно, была не случайной? Намекнуть… Подогреть интерес…

– Господин Калинин…

Марта смущенно покраснела.

– Алекс, – энергично кивнул Калинин. – Просто Алекс.

И ободряюще положил руку на голую коленку стюардессы.

– Да, Алекс… Да… Я ваша давняя поклонница… – Марта зарделась и опустила взгляд в бокал с коньяком. – Я столько раз смотрела ваш диск «Христос, приди к Фабиану!» Вы мой герой. Для меня ваша акция не закончена…

Калинин плеснул коньяку и снова положил руку на ногу стюардессы.

– Разве я могла представить? – восторженные глаза, пунцовые щеки. – В одном самолете, Алекс…

– Даже в соседних креслах…

Свободной рукой Калинин плеснул коньяку в бокал Марты.

– Господин Калинин…

– Алекс!

– Да… Алекс…

Марта пригубила из бокала. И, будто не веря себе, изумленно уставилась на Калинина.

– Мне так повезло!

– Я тоже так считаю.

– Можно ли мне спросить? У меня тысяча вопросов.

– Ты же не журналистка, – засмеялся Калинин. – Спрашивай.

– Та ваша подруга… Ксения Малышева…

– Почему ты о ней вспомнила?

Пылающие губы. Красная икра на пластике белого пшеничного хлеба.

– Ксения Малышева была женщина… «У Фабиана Григорьевича» ей, наверное, было трудно…

– Мне было не легче.

Коньяк. Устрица извлечена из раковины.

– Мне было нелегче, – повторил Калинин. – Она всего лишь играла, а я создавал концепцию. Понимаешь, Марта, в чем тут сложность? Я работал с материалом. А он бывает упрямым.

Коньяк.

Улыбка.

– Меня вела интуиция, я работал на пределе напряжения, а Ксюша всего лишь выполняла приказы. Я искал детали, вел основную линию, а ей надо было только подыгрывать. Тысячи разрозненных деталей. Все надо было угадать и выстроить в некоей совершенной системе. И это все я извлекал отсюда…

Калинин самодовольно ткнул в свой висок:

– Доходит?

– Но Ксения…

– Что с тобой, Марта? У тебя заело пластинку?

– Но Ксения женщина. Она оказалась среди заложников.

– Хочешь сказать, что она оказалась в груде другого непросеянного материала.