Джин Брюэр - Планета Ка-Пэкс

Жизель подошла к нему и обняла его.

– Прот, – заговорил я, опорожняя бутылку в их рюмки, – а что, если я скажу вам, что КА-ПЭКСа вообще не существует?

– И кто же теперь у нас ненормальный? – ответил прот.

Когда Дженсен и Ковальский увели прота в его палату, где он проспал рекордные пять часов, Жизель рассказала мне о том, что узнала о Роберте Портере. Узнала она немного, но то, что ей удалось узнать, объясняло, почему нам так долго не удавалось напасть на его след. Потратив сотни часов на чтение старых газет, она вместе со своим другом из библиотеки нашла некролог отца Роберта, Джеральда Портера. А из некролога она узнала название городка, где они жили, – Гелф, штат Монтана. И тут она вспомнила, что ей уже попадалось упоминание о случившемся там в августе 1985 года убийстве-самоубийстве. Она позвонила в офис районного шерифа в западной Монтане, туда, где случилось происшествие. Оказалось, что тело жертвы самоубийства так никогда и не нашли, но из-за чьей-то ошибки Роберта зачислили не в пропавшие без вести, а в утопленники.

Человек, которого убил Роберт, был убийцей его жены и дочери. Через несколько недель после трагедии мать Роберта переехала на Аляску к его сестре. У полиции не было ее адреса. Жизель собиралась полететь в Монтану и попытаться ее разыскать, а также раздобыть фотографии жены Роберта и его дочери и всякие другие документы, которые смогут мне помочь «пробиться» к Роберту. Я немедленно одобрил ее план и пообещал оплатить все расходы.

– Мне хотелось бы повидаться с ним до отъезда, – сказала Жизель.

– Он, наверное, спит.

– Я только взгляну на него.

Мне такое желание было вполне понятно. Я тоже люблю смотреть на спящую Карен: рот у нее слегка приоткрыт, а в горле что-то тихонько булькает.

– Пожалуйста, не отпускайте его до моего возвращения, – взмолилась перед уходом Жизель.

Я почти не помню, что еще случилось в тот день, хотя в анналах значится, что я заснул во время заседания комиссии. Но точно помню, что я проворочался всю ночь, размышляя о проте, о Фишке и об отце. Мне казалось, что я попался в ловушку времени и беспомощно жду там нескончаемого повторения ошибок прошлого.

На следующее утро Жизель позвонила мне из Гелфа и доложила, что одна из сестер Роберта действительно живет на Аляске, а другая – на Гавайях. У родных Сары не было их адреса, но Жизель уже пыталась с помощью своего приятеля в авиакомпании «Нордуэст эйрлайнз» узнать, куда улетела мать Роберта из Монтаны. И еще она раздобыла фотографии и разные вещи, относящиеся к тому времени, когда Роберт и его будущая жена учились в школе. И все это благодаря матери Сары и директору школы, который потратил почти всю прошлую ночь на поиск нужных ей материалов.

– Найдите его мать, – попросил я ее. – И если сможете, привезите ее к нам. А все остальные материалы пошлите прямо сейчас по факсу.

– Они уже, наверное, лежат на вашем столе.

Я отменил свое интервью с комиссией по поиску нового директора, и Виллерс был этим недоволен, так как я остался их последним кандидатом.

Передо мной лежали фотографии Роберта, начиная с его первого класса и кончая фотографией на выпускной церемонии, помещенной в Книге выпускников с сопровождавшей ее надписью «Все великие люди умерли, и я себя плохо чувствую». Были еще фотографии команд борцов и несколько любительских фотографий возле фонтанчиков с газированной водой и в пиццерии. Было свидетельство о рождении Роберта, свидетельство о прививках, его табели с оценками (хорошими и отличными), награда за лучшие оценки в окружной олимпиаде по латыни и диплом об окончании школы. Были и фотографии его сестер, окончивших школу за несколько лет до него, и кое-какая информация о них. И одна фотография Сары, блондинки с оживленным лицом, во главе группы девочек-болельщиц на баскетбольной игре. И наконец, фотография всей семьи перед ее новым домом в сельской местности – все улыбаются. Судя по возрасту их дочери, фотография была сделана незадолго до трагедии. Я внимательно ее рассматривал, когда миссис Трекслер принесла мне кофе. Я показал ей фотографию.

– Это его жена и дочь, – сказал я. – Кто-то их убил.

И тут она, без всякого предупреждения, разразилась слезами и выбежала из комнаты. И я подумал тогда, что она, должно быть, сочувствует несчастьям пациентов намного сильнее, чем я предполагал. И только много позднее, когда она уходила на пенсию, я прочел в ее личном деле, что почти сорок лет назад ее собственную дочь изнасиловали и убили.

Я обедал во втором отделении и установил там правило: кошек на стол не пускать. Я сел напротив миссис Арчер, которая теперь ела только в столовой. По бокам от нее сидели прот и Чак. И оба оживленно ей что-то говорили. Она неуверенно переводила взгляд с одного на другого, а потом стала медленно подносить ко рту ложку с супом. И вдруг с шумным хлюпаньем, которое, наверное, было слышно в четвертом отделении, втянула его в рот. А затем схватила пригоршню сухариков и с хрустом стала крошить их в миску с супом. Когда она наконец покончила с едой, ее суровое лицо было все перемазано супом.

– Бог мой! – весело выдохнула она. – Мне так давно хотелось это сделать!

– А в следующий раз, – сказал Чак, – рыгни!

Мне показалось, что при этих словах Бэсс улыбнулась, хотя, может быть, мне это только привиделось.

После обеда я вернулся к себе в кабинет и попросил миссис Трекслер, которая к тому времени уже пришла в себя, отменить на сегодня все мои визиты и встречи. Она пробормотала что-то нечленораздельное насчет врачей, но, тем не менее, согласилась это сделать. А я отправился на поиски прота.

Он сидел в комнате отдыха, окруженный всеми пациентами и персоналом первого и второго отделений. Пришел даже Рассел, который испытал некое откровение, узнав, что именно прот подвел Марию к решению стать монахиней. Когда я вошел в комнату, он воскликнул:

– И сказал Учитель: «Время мое на исходе»! – В уголках рта у него видна была засохшая слюна.

– Еще не время, Рас, – сказал я. – Сначала мне надо с ним поговорить. Извините нас, пожалуйста.

Послышались возгласы протеста, но я уверил всех, что прот скоро вернется.

По дороге к его палате я заметил:

– Они все готовы сделать все, что вы ни попросите. Как вы думаете, почему это?

– Потому что я говорю с ними как с равными. У вас, докторов, это, судя по всему, не очень-то получается. И слушаю внимательно, что они говорят.

– Я тоже их слушаю!

– Вы слушаете их по-другому. Вы не столько озабочены ими самими или их проблемами, сколько тем, что вы сможете извлечь из бесед с ними для ваших книг и статей. Я уж не говорю о вашем непомерно высоком окладе.