Джин Брюэр - Планета Ка-Пэкс

Наверное, я задремал. Мне снилось, что я в совершенно незнакомом месте: в безоблачном сиреневом небе сияют бесчисленные луны и скользят птицы, а земля вся покрыта балдахином из деревьев и крохотных зеленых цветов. У ног моих расположилась пара огромных жуков с человеческими глазами, а за ними ползла маленькая бурая змея, – а может быть, огромный червяк. Вдалеке я видел поля в красных и желтых колосках, а на них низкорослых слонов и каких-то других блуждающих животных. В лесу же по соседству и на его опушке гонялись друг за другом какие-то обезьянообразные существа. У меня от умиления по щекам покатились слезы. Но прекраснее всего была окружавшая меня необыкновенная тишина. Ни дуновения ветерка, ни шума – только где-то далеко-далеко звонили колокола. Казалось, они звонили по всему миру: «джин, джин, джин…»

Я вдруг очнулся ото сна. Часы били три. Я кинулся в комнату к проту: он сидел за письменным столом и лихорадочно дописывал свой доклад о Земле и ее обитателях, пытаясь закончить его в последнюю минуту перед отлетом на КА-ПЭКС, в точности как это делают люди. Рядом с ним я увидел фрукты, пару кочанов брокколи, баночку с ореховым маслом, пачку эссе и прочие сувениры – все тщательно упакованное в небольшую картонную коробку. На столе, рядом с блокнотами, лежали карманный фонарик, ручное зеркало и список вопросов профессора Флинна. А на постели спали все шесть кошек первого и второго отделений.

Я спросил прота, можно ли мне взглянуть на его ответы доктору Флинну. Прот, не прерываясь, утвердительно кивнул и жестом указал мне на свободный стул.

На некоторые из вопросов, а именно на те, что касались ядерной энергии, прот не ответил по причинам, которые он объяснил мне ранее во время наших совместных бесед. Рядом с последним пунктом, содержавшим просьбу перечислить все планеты Вселенной, которые прот успел посетить, стояло: «Смотри приложение», а в приложении уже значились шестьдесят четыре планеты. Этот реестр содержал описание небесных тел и их обитателей, а также звездные карты. Там, наверное, было далеко не все, на что рассчитывали профессор Флинн и его коллеги, включая Стива, но, несомненно, пищи для размышлений должно было им хватить надолго.

Примерно в 3.10 прот отбросил карандаш, зевнул и с шумом потянулся так, словно закончил повседневную работу.

– Можно посмотреть?

– Почему бы и нет? Но если вы хотите прочесть его, сделайте себе копию не откладывая – эта у меня единственная.

Я вызвал одного из дежурных медбратьев и попросил его, взяв себе кого-то на подмогу, использовать все работающие копировальные машины. Он поспешил наверх, прижимая к себе блокноты так, будто нес не листы бумаги, а яйца. На минуту я подумал: может быть, стоит проволынить копировку? Но тут же решил, что скорее всего это только ухудшит положение, и мгновенно отбросил эту идею.

У меня было предчувствие, что доклад прота о его «визите» на Землю будет довольно-таки нелестным, и потому я спросил его:

– Вам хоть что-нибудь понравилось на нашей планете? Я имею в виду – помимо фруктов.

– Конечно, – ответил прот со знакомой ухмылкой. – Все понравилось, кроме людей. За исключением, разумеется, одного-двух человек.

Говорить нам, похоже, было больше не о чем. Я поблагодарил своего удивительного друга за наши увлекательные беседы и за его успешную помощь другим пациентам. Он, в свою очередь, поблагодарил меня за «чудесные дары природы» и преподнес мне «невидимую нить».

Я сделал вид, что взял ее.

– Мне очень жаль, что вы нас покидаете, – сказал я, пожимая его мускулистую руку, хотя на самом деле мне хотелось его обнять. – Я многим вам обязан.

– Спасибо вам. Я буду скучать по вашему месту. У него есть огромный потенциал.

Тогда я подумал, что он говорит о нашей больнице, но он-то наверняка имел в виду Землю.

Медбрат вернулся с копиями за несколько минут до назначенного протом времени отбытия. Я вернул проту оригиналы – собранные в некотором беспорядке, но в целости и сохранности.

– Остались считанные минуты, – сказал он. – Вам, правда, придется покинуть комнату. Всякого, кто окажется поблизости, снесет вместе со мной. И этих тоже вам лучше забрать с собой, – добавил он, указывая на кошек.

Я решил сделать ему приятное. Почему бы и нет? Все равно я не мог ни черта изменить. Я снял кошек с постели, и они одна за другой стали тереться об его ноги и ластиться к нему.

– Прощайте, Странник Портер, – сказал я. – Постарайтесь, чтобы вас не сбили с ног апы.

– Никаких «прощайте». Просто aufwiedersehen.[41] He успеете оглянуться, как я вернусь. – Прот указал пальцем наверх. – В конце концов, КА-ПЭКС не так уж и далеко.

Я вышел из комнаты, но дверь оставил открытой. Я уже успел предупредить персонал, чтобы они держались поближе и были ко всему готовы. Чуть поодаль в коридоре стоял доктор Чакраборти с каталкой «скорой помощи», на которой лежал аппарат искусственного дыхания и все такое прочее. Оставалось всего две-три минуты.

Когда я в последний раз видел прота, он сидел за своим письменным столом, складывая в аккуратную стопку доклад и проверяя фонарь. Потом он поставил коробку с фруктами и другими сувенирами к себе на колени, взял в руки маленькое зеркало и уставился в него. Затем переместил фонарь к своему плечу. В эту минуту ко мне, задыхаясь, подбежал один из охранников сообщить о срочном междугороднем звонке. Звонила мать Роберта. И ровно в тот же миг я увидел бегущего по коридору Чака с поношенным чемоданчиком в руке, требующего, чтобы его «взяли на борт». Но даже при всей этой суматохе я оторвал взгляд от прота не более чем на пару секунд. Однако, когда я повернулся к нему сообщить о телефонном звонке, его и след простыл!

Мы все скопом влетели в комнату. От прота в ней остались только его темные очки, под которыми мы нашли накорябанную от руки записку: «Мне они пока не понадобятся, пожалуйста, сохраните их до моего возвращения».

Полагаясь на мою прежнюю догадку, что в тот раз, когда прот якобы летал в Канаду, Гренландию и Исландию, он на самом деле прятался в складском помещении больницы, мы ринулись туда. Дверь оказалась заперта, и охранник никак не мог отыскать нужный ключ. Мы терпеливо ждали, пока он наконец нашел его, – я был уверен, что прот прячется именно на складе, – и, распахнув массивную дверь, я отыскал выключатель. В помещении было столько старого пыльного хлама, что можно было открыть больничный музей, но прота нигде не было видно. Не нашли мы его ни в операционной, ни в конференц-зале, ни в каких других местах, где, по нашему предположению, он мог прятаться. Нам и в голову не пришло проверить палаты других пациентов.

Несколько часов спустя одна из медсестер нашла его в палате Бэсс лежащим на полу, без сознания, в позе эмбриона. Он был едва жив. Зрачки его не реагировали на свет, а мускулы походили на стальные прутья. Я немедленно узнал симптомы – в палате 3В лежали два точно таких же пациента. Он был в состоянии глубокой кататонии. Прота больше не было. Остался Роберт. Я предвидел, что случится нечто подобное. Но чего я никак не предполагал, так это того, что исчезнет Бэсс.