Александр Колпаков - За орбитой Плутона

Шаги Трофимова стали быстрее.

«Итак, еше шесть или семь дней, — подумал Чадвик. — Времени достаточно, чтобы побывать в рубке. Людмила!..» — Чадвик вздохнул.

Он только сейчас заметил, что стены лаборатории слегка покрылись инеем. Всюду — на потолке, на полу и на стенах — осаждается пар, дыхание пятерых спасшихся. За бортом, и это недвусмысленно доказывали мельчайшие ледяные кристаллики, хозяйничала Вселенная. Лишь стена, к которой он прислонился, была сухой.

«Как? — Чадвик был озадачен. — Стена без инея?». Он медленно встал и ощупал ее. Значит, там еще одно помещение, пригодное для них, пригодное для жилья?

— Гиад! — крикнул он. — Гиад! Что за этой стеной?

Раскачиваясь, как на ходулях, подошел Гиад. Недоверчиво провел рукой по гладкой поверхности. Внезапно он раскинул руки и в порыве бурной радости обнял Чадвика.

— Регенерационная установка, — сказал он. — Там именно она. Может быть, еще действуют некоторые из регенерационных элементов. Тогда мы имели бы воздух, еще сотни дней воздуха для нас!

Чадвик мрачно смотрел в сторону… Что им этот воздух. Все равно с тем помещением нет сообщения. Но даже если бы они прорезали дыру в этой стене, они не нашли бы там для себя ни пищи, ни воды.

«Какая разница, — думал Трофимов, — задохнемся ли мы через несколько дней или умрем от голода, жажды через несколько недель. Неужели моя жизнь должна оборваться так глупо? А ведь я мог бы жить. Нет!» Страх охватил его, страх за себя. Разве нельзя спастись одному, хотя бы одному ему? Трофимов продолжал беспокойно прохаживаться взад и вперед.

Тем временем Бео открыл глаза и огляделся вокруг. Странная улыбка- грустная и одновременно радостная — пробежала по его лицу. Грустная потому, что он думал о гибели Канзу и, не видя здесь Анны, Мезора и Людмилы, понимал, что это значит. И радостная — оттого, что Гиад, Акатль, Трофимов и Чадвик здесь, что они живы.

— Гиад, ледяной человек, — проговорил он слабым голосом, — ты еще не сдался, а?

Гиад на мгновение обернулся и кивнул ему, словно хотел сказать: «Вижу, вижу, ты снова стал на ноги». Потом выпрямился и крикнул Трофимову:

— Чего мечешься, как одержимый? Делай что-нибудь! Подумай, как лучше сможешь быть полезным.

Трофимов растерянно остановился и отпрянул к стене.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал он, глядя на Гиада, словно впервые видел его.

— Правильно, — поддержал Акатль. — Мы должны что-то предпринять, чтобы улучшить свое положение. Я думаю, нам надо обследовать обе части «Регера» и притащить сюда все, что найдем из еды и жидкостей.

— Главное — выяснить, в каком направлении движется «Регер», — устало вымолвил Бео, — и как обстоит дело с энергией.

— Прорежьте отверстие в сухой переборке! — распорядился Гиад.

— А я пойду на поиски консервов, — вызвался Чадвик. — Идем со мной, — предложил он Трофимову.

Они надели скафандры и через шлюз выбрались из экспериментальной камеры.

Энергичный стук донесся оттуда. Гиад, Акатль и Бео переглянулись удивленно и обеспокоенно. Может быть, с кем-то из двух что-нибудь стряслось там, снаружи? Акатль быстро освободил предохранитель на замке люка. Крышка отскочила. Через узкое отверстие протиснулся Чадвик. Одной рукой он крепко прижимал к груди несколько металлических капсул, а другой стягивал с головы шлем.

— Чужеземные сигналы! — выпалил он. — Со мной электронные записи. Они лежали в одном из «резервуаров-20». Людмила… мы ей обязаны этим!

Друзья безмолвно смотрели на него. И без слов было понятно, какая великая ценность попала им в руки.

…Чадвик проник в опустошенную рубку. Долго стоял он возле разбитого радарного пульта — там, где в последний раз сидела Людмила. Разве она не могла так же, как Бео и Гиад, спастись в «резервуаре-20»? Времени было достаточно, ведь она раньше других заметила приближение катастрофы. Что же помешало ей? Размышляя, он внимательно осматривал ряд спасательных резервуаров. Они стояли вдоль одной из стен рубки. А это что там торчит под одной из крышек? Чадвик осветил лампой и вгляделся пристальнее. То был конец ленты с магнитной записью. Чадвик дотронулся до нее, она мгновенно рассыпалась в прах. Медленно открыл он «резервуар-20», в защитной жидкости плавали несколько круглых капсул. Это записи сигналов с Эпсилон Эридана! Как видно, Людмила в момент приближения катастрофы бросила их в противоударную жидкость. Но зачем?… Конечно, она надеялась, что если даже погибнут все, то придет время и однажды какие-нибудь земные космонавты найдут останки корабля. Может быть, это ей и помешало спастись самой…

— Нужно расшифровать сигналы! — произнес он решительно.

Ему вспомнилось, как Людмила час за часом неотрывно слушала эти сигналы и как для нее все остальное стало неважным и незначительным. Разве теперь не долг всех спасшихся членов экипажа завершить труд Людмилы?

— Мы должны расшифровать их и передать на Землю! — повторил он.

— Ты принес консервы, воду? — спросил Бео.

— Расшифровать сигналы едва ли нам удастся, — проговорил Акатль. — Для этого нужен электронный мозг, десятилетия времени и сотни специалистов — кибернетиков, математиков, астробиологов и лингвистов. Невозможно! Нам это в одиночку сделать нельзя.

— Но мы обязаны, обязаны, — бормотал Чадвик.

Он думал о том, какую ценность представляют собой сигналы с Эпсилон Эридана. Возможно, они содержат важнейшую информацию. Тысячи лет мечтают люди связаться с разумными существами иных миров. Неужели эта надежда снова исчезнет на сотни лет? Даже Бео спросил только лишь о воде и консервах.

— Мы обязаны, — повторил Чадвик еще раз, прижимая к груди капсулы.

Бео с трудом поднялся, взял у него записи и показал на сухую стену. Только теперь Чадвик увидел: стена прорезана, и люди обеспечили себе доступ к секции элементов регенерации. Он снова воспрянул духом.

— Кислородом мы теперь обеспечены, — сказал Бео. — И нашли еще один выход к части коридора, герметически изолированной от пространства. Этот выход свяжет нас с еще большим количеством помещений и лабораторий. Многие приборы, в том числе вычислители-кибернеты, стали доступны. Но одним воздухом мы не можем жить. Теперь все зависит от продовольствия. Ты нашел консервы, хлеб, воду? — спросил он еще настойчивее.

Наконец Чадвик понял смысл этого вопроса. Значит, товарищи вовсе не против расшифровки сигналов и готовы сделать все, чтобы они стали достоянием человечества?

— Мы должны быть благодарны погибшему Мезору, что многие из нас остались в живых и что «Регер» разрушен лишь наполовину.

Да, это правда. Мезор действовал умно, когда использовал малую разведывательную ракету как аварийный двигатель и запустил ее именно в нужный момент.

Гиад о чем-то размышлял. Потом обратился к товарищам:

— Прежде чем мы расшифруем сигналы, мы должны подтвердить Эпсилон Эридану, что их передача принята. Это более легкая задача, чем разгадка инопланетных радиознаков.

Трофимов пренебрежительно усмехнулся:

— Наши сигналы они не поймут. Точно так же, как мы не понимаем их.

Свирепый взгляд Гиада заставил его замолчать.

— Эриданцам не составит большого труда перевести наши сигналы на свой язык. Их уровень развития выше нашего.

— Что это у всех сразу возникли грандиозные идеи? — сказал Акатль. — Вы хотите из соломинки выстроить мост, а из нитки выткать целую рубашку. Откуда взять энергию, чтобы на расстояние в одиннадцать световых лет послать сигнал? Ответ на передачу, о которой мы ничего не знаем и которая, возможно, не имеет отношения к Земле?

— Энергии нужно немного! — вскричал Гиад. — Мы будем передавать с помощью сверхбыстрых частиц «Дельта-два». Я уже рассчитал. Возможно, мы снова будем иметь работающий реактор — и значит, ток.

— Здорово! — насмешливо сказал Акатль. — Сейчас ты пустишь в ход двигатель, и наша развалина отправится прямехонько к старой, милой Земле.

Гиад нахмурил брови. Акатль не принимал его всерьез.

— Ты сказал: при помощи сверхбыстрых частиц? — спросил Бео.

Гиад оживился. Он тотчас объяснил, как можно на останках корабля наладить производство сверхбыстрых частиц, как применить их в качестве носителей сигналов, а затем излучить в нужном направлении.

— Насколько я знаю тебя, Гиад, ты уже приступил к монтажу передатчика?

Гиад посмотрел на Бео недоумевающе. Что это-похвала или упрек начальника экспедиции? На неподвижном лице Бео под белой головной повязкой невозможно было прочесть, считает ли он проект осуществимым. Но Бео размышлял о большем. Ои пытался окинуть взглядом все происшедшие события, привести в порядок мысли и обдумать, что в их положении нужно сделать в первую очередь. Предложение послать сигнал-подтверждение, конечно, было заманчивым. Согласно расчетам Гиада, оно казалось вполне осуществимым делом. Но это была меньшая задача по сравнению с разгадкой сигналов Эпсилон Эридана. Расшифровка радиознаков — большой труд, но для них, запертых в обломке «Регера», это было спасением: работа помогла бы им забыть о безнадежности положения.