Ущелье Печального дракона (сборник) - Валерий Никитич Демин
Помощь проекту
Ущелье Печального дракона (сборник) читать книгу онлайн
Светильник напоминал, скорее, кусок, отколотый от пузатого бронзового кувшина. На дне, точно выдавленные ногтем по мягкому воску, извивались треугольные вмятины. Пальцы у меня задрожали. Чтобы унять волнение, я щелкнул по краю чаши. Металл звякнул глухо, без звона.
— Значит, вам известно, что здесь написано? — настойчиво повторил Керн.
Я отрицательно покачал головой.
— А это? — он протянул знакомую газету, согнутую как раз на месте злополучной заметки.
— Больная фантазия репортера.
— Как — все? — искренне удивился Керн.
— Все, — отрезал я и покраснел от собственной бестактности.
Ответ, казалось, озадачил его. Он еще раз пристально поглядел мне в глаза, но тут же успокоительно усмехнулся и перевел взгляд на бронзовый светильник.
Наступила моя очередь спрашивать.
— Откуда это? — кивнул я на тяжелую плошку, которую продолжал держать на ладони.
В глазах Керна заиграли веселые блестки, и он, хитро прищурившись, ответил:
— А если сказать, что из могилы, — не будет слишком зловеще? Нет, не раскопки, — опередил он предположение, промелькнувшее у меня в голове.
О возрасте гостя судить было трудно: лет сорок или пятьдесят. Волосы — поседевшие, редкие — упрямо торчали над высоким лбом и блестящими залысинами. Лицо худощавое и точно обветренное. Сухие сжатые губы едва размыкались при разговоре. Крепкое приземистое тело и жилистые мускулистые руки, обтянутые клетчатой фланелевой рубашкой, свидетельствовали о незаурядной силе.
Внезапно Керн, осознав, очевидно, двусмысленность своего положения, рассмеялся громко и заразительно. Я ответил натянутой улыбкой. Тогда мой гость, все еще продолжая смеяться, проговорил как бы примирительно:
— Итак, все по порядку…
Случилось это давно, много лет тому назад, ранней весной сорок пятого года. Шли тяжелые кровопролитные бои за Восточную Пруссию. После смелой и внезапной атаки по вздутому льду неширокой лесной речки советская часть прорвала оборону немцев. Противник беспорядочно отступил в направлении Кенигсберга. Однако отступление приостановилось: мост немцы успели взорвать, а пухлый, избитый снарядами лед, готовый вскрыться со дня на день, еле выдерживал тяжесть человека. Чтобы переправить машины, танки и артиллерию, приходилось спешно восстанавливать поврежденный мост.
Пока саперы устанавливали в бурых полыньях опоры, солдаты валили в лесу сосны и стаскивали на берег по обе стороны реки для починки моста. Там-то в лесу и натолкнулся кто-то на полуразрушенную часовню. В спешке никому не было дела до развалин. Солдаты спешили управиться засветло. Но когда четверо случайно приблизились к часовне, из черного провала двери вдруг застрочил пулемет. Троих убило наповал, одного смертельно ранило.
Неизвестно, на что рассчитывали немцы. Обнаруженные и окруженные, двое смертников продолжали ожесточенно отстреливаться до тех пор, пока под прикрытием плотного ружейного огня часовню не забросали гранатами. Мост чинили до утра. Машины оставались на противоположном берегу, у костров грязь от растаявшего снега, а по лесу носился студеный порывистый ветер.
Посреди ночи сменялись посты. Под бугром, на котором притаилась часовня, притоптывали обледенелыми валенками солдаты-дозорные. Начальник караула поднялся к часовне, посмотреть, не видно ли сверху костров. Сплошная тьма — руины и то едва различались во мгле. Вдруг между камней мелькнул желтый огонек и сейчас же исчез. Офицер схватился за пистолет и замер возле узкой расщелины, прислонясь к шершавой стене. Трещина чувствовалась только на ощупь. За воем ветра внутри не улавливалось ни звука.
Офицер прокрался к пролому в стене и затаился. Черный проем дышал ледяным сквозняком. Начальник караула подождал несколько минут, напряженно взглядываясь во мрак, — наверное почудилось. Но не успел он решить, стоит или нет спускаться к часовому за фонарем, как внезапно прямо перед ним вспыхнул огонь. Внутри часовни у самого входа к земле склонилась фигура человека в немецкой форме. Одной рукой немец держал пистолет и зажигалку, другой — что-то искал в куче щебня. И вдруг неожиданно поднял голову и, не меняя положения, вскинул пистолет. Они выстрелили одновременно. Немец промахнулся, а русский, стреляя на свет, увидел, как враг мешком повалился на пол, придавливая телом зажигалку. Офицер выстрелил вторично, прежде чем погас огонек, потом еще раз в темноту.
На этой фразе Керн прервал рассказ. Он встал с дивана, прошелся взад-вперед вдоль стеллажей, на ходу просматривая названия книг, иногда бережно прикасаясь кончиками пальцев к старым истертым переплетам. Наконец, освоясь вроде бы с моей библиотекой, он отошел к открытому окну и остался стоять там спиной ко мне. Пауза явно затягивалась и перерастала в тягостное молчание. Пришлось кашлянуть и напомнить о себе.
— Итак, немец упал, — сказал я полувопросительно.
Керн обернулся и печально произнес:
— Дело в том, что этим немцем был я.
Он снова смолк на какое-то мгновение, желая, видимо, чтобы я осмыслил сказанное, потом повторил твердо и спокойно:
— Да, этим немцем был я. Мой родной город — Кенигсберг, то есть Калининград. Там я родился и прожил до конца войны. В сорок втором был призван в армию и около двух лет проучился в разведшколе. Как известно, в планы германского командования входило завоевание не одной только Европы и России. Гитлер отнюдь не собирался уступать японцам всю Азию, и, алчно взирая на Восток, мечтал о захвате Индии. Поэтому неудивительно, что до конца войны я просидел в Кенигсберге, изучая хинди и урду.
— Именно поэтому вы так свободно говорите по-русски? — не выдержал я.
— Точно так же я владею и десятком других языков, — отпарировал Керн и невозмутимо продолжал. — Да, время моей юности совпало не с лучшими временами германской истории. К счастью, в моей семье никогда не изменяли великому наследию немецкой и мировой культуры. Мой отец, крупный ориенталист, с детства привил мне любовь к всемирной истории, в особенности — к истории Востока.
Однако в сорок втором году знания и стремления семнадцатилетнего юноши никого не интересовали. Только в разведшколе, куда мне помогли поступить близкие, можно было хоть как-то заниматься любимым делом. В сорок пятом Германия больше уже не помышляла о завоевании Индии. Когда Советская Армия вступила на территорию Восточной Пруссии, всех поголовно отправили на фронт. Я входил в состав отряда особого назначения, одного из тех, которые уничтожали по мере отступления немецких войск все важные военные и промышленные объекты.
В ту памятную мартовскую ночь, когда мы взорвали один из мостов в районе сосредоточения советских войск, русские перешли в наступление, и все, кто не успел унести ноги, оказались в тылу у продвигавшихся частей. В хаосе и панике отступления наш отряд был рассеян. Я вспомнил, что поблизости расположена секретная база военной разведки, и, зная ее