Виктор Сытин - Покорители вечных бурь (Иллюстрации В. Щербакова)

Но и это не помогло. И вот Трубокуров как-то не выдержал и упрекнул друга в том, что он сухой эгоист, потому что бросает на научной стезе друга одного, а главное, обладает узким кругозором «ползучего эмпирика».

Тогда Терехов, который не раз в пылу споров обзываД Трубокурова куда более обидными словами, вспыхнул, замахал руками и ушел со словами:

— Ах, так! Я — ползучий?! Кончено!… Прощай!…

Трубокуров начал работать над диссертацией под руководством профессора Никольского, а Терехов поступил расчетчиком в конструкторское бюро завода «Электросила». Около полугода они не виделись. Затем друзья помирились. Поводом для этого послужило первое изобретение Терехова. Придумав важное усовершенствование для генератора турбины, он пришел к Трубокурову:

— Я виноват. Прости. Погорячился…

Трубокуров с радостью принял извинения, и они вместе проанализировали все «за» и «против» предложения молодого изобретателя. С тех пор их дружба обрела прочную основу в совместном труде над решением различных технических задач. Они вдвоем сделали ряд важных изобретений. Одно из них — конструкция мощного ветродвигателя, в которую каждый из друзей вложил много мыслей и труда, — принесло им большую известность. Этот двигатель пошел в серийное производство под маркой «ТТ-16», то-есть «Терехов-Трубокуров, модель шестнадцатая»…

— Итак, Михаил, рассказывай все толком и по порядку, сказал Трубокуров, проводив студентов. — И прошу тебя — садись. Ты же знаешь, я плохо сосредоточиваюсь, если что-нибудь мелькает перед глазами.

Бегавший из угла в угол по кабинету Терехов со вздохом бросился в кресло, прикрыл глаза рукой и стал рассказывать о своих творческих поисках, о том, как он сегодня наконец нашел явно реальный способ овладеть огромной энергией ветра в верхних слоях атмосферы.

Трубокуров слушал друга, легонько покашливая в платок, и, почти не мигая, глядел в окно, поверх крыш, на проносившиеся по небу светлые облака.

Когда Терехов кончил свою повесть о мучениях мысли, так знакомых каждому изобретателю, Трубокуров некоторое время еще продолжал глядеть в окно, потом встал и быстро подошел к поднявшемуся ему навстречу другу.

— Это дерзость, Михаил! Дерзость! Но это — замечательно! — сказал он и, не сдержавшись, обнял и расцеловал Терехова.

…Это было за год до того дня, как Александров, получив «особое задание», прилетел на опытную станцию ЦЭИ в заволжские степи.

Шофер «Победы», на которой Александров с Дубниковым ехали с аэродрома, лихо затормозил около небольшого домика. За ним в саду стояло еще несколько таких же домиков. И сад и стоящие среди деревьев строения были защищены с трех сторон стеной лесных полос.

— Прибыли, — сказал Николай Дубников. — Вот тут и есть опытная станция. Здесь живет академик Никольский. А дальше контора. А еще дальше, ближе к ветродвигателям, — лаборатории и мастерские. А там, — он показал рукой на зеленеющие в полукилометре высокие ветлы, видимо окружающие пруд, — СЭС.

— Все посмотрим, все… — ответил Александров, распахивая дверцу машины.

На крыльце домика стояли Терехов и его сосед по самолету — высокий, худощавый человек.

— Товарищ Александров! Милости просим, идите сюда, — сказал Терехов. — И позвольте прежде всего познакомить вас с профессором Трубокуровым. Он — один из главных, как говорят, виновников торжества. Привез его сюда на испытания и одновременно подкормить верблюжьим молоком и степным воздухом. Прошу, подождите меня, пожалуйста, здесь или в комнате несколько минут. Я хочу разыскать хозяев этих мест…

— Меня зовут Сергей Степанович, — глуховатым голосом проговорил Трубокуров, протягивая руку Александрову. — Очень рад с вами познакомиться. Останемся на крыльце или войдем в дом?

— Да лучше здесь постоим, — ответил Александров. — Очень уж хорош степной воздух.

— Да-а, воздух, — протянул Трубокуров и, чуть скривив тонкие губы в улыбку, добавил: — Теперь нам, очевидно, надо продолжить разговор примерно так: «Небо ясно, и можно полагать, что и завтра день будет хороший». И вот вам начало классической «светской» беседы о погоде! Впрочем, хорошая погода нужна нам для опыта и разговор о метеорологических факторах закономерен. Посему продолжаю его. Как вы думаете, при какой предельной силе ветра у земли можно без риска начать испытание СЭС?

— Простите, профессор, но я не знаю точно, что такое СЭС. Я лишь предполагаю, что это сельская электрическая станция…

— Не знаете? Удивительно! — ни голосом, ни жестом не выражая удивления, сказал Трубокуров.

— Я получил приказ прибыть сюда в качестве консультанта лишь сегодня утром, в десять часов. И директор ГИМа, направляя меня, не имел времени рассказать о готовящихся здесь испытаниях.

— Сельская электростанция? Что же, отчасти это верно. Но лишь отчасти. И если вас интересует, что такое СЭС…

— Конечно, интересует! — воскликнул Александров, начиная немного сердиться на медлительность профессора.

— Тогда я могу удовлетворить ваше законное любопытство, но в самых общих чертах, — спокойно продолжал Трубокуров. СЭС — это значит не сельская, а стратосферная электрическая станция.

— Стратосферная электрическая станция? — переспросил Александров.

— Именно. Точнее — стратосферная ветровая электрическая станция.

— Мне трудно представить себе, что это такое…

— Сейчас я постараюсь вам объяснить. Михаил Иванович Терехов в результате поисков решения проблемы постоянного получения электроэнергии от воздушных потоков год назад пришел к выводу, что… Но, может быть, историческая справка вам не нужна?

— Ох, профессор! Странный вы человек, — не выдержал Александров. — Неужели вам не ясно, что все, абсолютно все, касающееся этой СЭС, мне не только интересно, но и необходимо знать!

— Ну, абсолютно все вы от меня узнать не сможете. Я, например, профан в воздухоплавании, и об этой стороне дела вам придется говорить с другими. А в разговоре со мной вам придется узнать лишь некоторые общие данные, — улыбнулся Трубокуров. — Итак, — продолжал он, помолчав немного, — год назад, наблюдая в сильный ветер за обыкновенным детским змеем, Терехов, во-первых, пришел к мысли, что ветроэлектрогенератор можно присоединить к привязному летательному аппарату. Таким образом, родился способ снимать энергию воздушного потока на некоторой высоте над землей, где она обычно более значительна, чем у поверхности земли.

— Конечно, — согласился Александров, вспоминая кривую распределения силы ветра по высотам.