Сирил Корнблат - Синдик

Было только без четверти десять вечера; Ф.У.Тэйлор должен был бы быть еще на месте и работать. Чарлз проговорил:

— Подождите здесь, ребятки, и пробормотал в дверь условную фразу. Дверь распахнулась.

Ф.У.Тэйлор говорил в диктофон со скоростью пулемета. Выглядел он очень уставшим. При входе Чарлза его недовольное лицо повернулось к двери, но сразу же недовольство сменилось радостью.

— Чарлз, сынок! Присаживайся! — Он выключил диктофон.

— Дядюшка…, — начал Чарлз.

— Как здорово, что ты зашел. А я думал, что ты в театре.

— Я был там, дядюшка, но…

— А я работал над подготовкой следующего издания «Организации. Символизма и Нравственности». Нипочем не отгадаешь, кто меня на это вдохновил.

— Конечно не отгадаю, дядюшка. Дядя….

— Старик Торнберри, президент Чейз Нэшнл. Он имел наглость отказать в кредитной линии молодому Мак-Герну. Банкиры! Ты не поверишь, но люди привыкли им прощать то, что они забирают их собственность, урезают их доходы, буквально порабощают их. Людям это нужно. Точно так же им нужны недорогая выпивка, табак и шмотки, красивые женщины и возможность выиграть у своей судьбы; а наши предки помогли им. Ты знаешь, предки наши в свое время насмехались над этим. Их называли уголовниками, когда они распределяли товары и услуги по цене, которую люди могли выдержать.

— Дядюшка!..

— Помолчи, сынок, я знаю, что ты собираешься сказать. Им больше не удастся дурачить народ! Когда они поняли, что с них довольно травли и ограничений, они выросли в своих главах.

Людям была нужна свобода выбора, и Фалькаро с друзьями поднялись, чтобы привести их в Синдик и Крими, и они сбросили Правительство в море.

— Дядюшка Фрэнк…

— Из-за которого им иногда до сих пор удается беспокоить наши города на побережье, — продолжал Ф.У.Тэйлор. Он был весь поглощен своей темой. — Тебе бы следовало послушать лепет этого старикана. Последний из старых банкиров, и они заслужили то, что получили. Они сами виноваты. В них было то, что они называют laissez-faire, и это некоторое время работало, пока они не начали халтурить. Им потребовались такие штуки, как протекционистские тарифные ставки, налоговые льготы, субсидии — регулирование, регулирование, регулирование, и все это должен был делать кто-то другой. Но с обеих сторон было достаточно банкиров, чтобы этим другим был не он. Принуждение росло, как снежный ком, и Правительство потеряло поддержку общества. Есть такая штука, которая называется обязательства перед народом и которую я не буду здесь объяснять, только скажу, что это нечто, написанное на бумаге, и это страшно поднимает стоимость чего угодно. Ладно, ты можешь мне верить или не верить, но они не только не уничтожили этот клочок бумаги или стерли написанное на нем. Он действовал до тех пор, пока простой народ не имел доступа к приятным сторонам жизни.

Дядюшка…

Перископ осторожно выглянул ив воды у Си Айленд, Джорджия. С другого конца перископа находились капитан Ван Деллен с Североамериканского Военно-Морского Флота, тощий, как гончая собака, и тучный низкорослый командор Гриннел.

— Можно было бы подойти и поближе, Ван, — сказал тихо Гриннел.

— Это упражнение не доставит вам никаких серьезных забот, — ответил Ван Деллен. Гриннел был очень близок г несколькими адмиралами, и обычно Ван Деллен обращался с ним очень осторожно, вместо того, чтобы ставить его на место. Но это была его лодка, и ни один агент из отдела морской разведки не будет ему указывать, как управлять подводной лодкой.

Гриннел рассмеялся этой маленькой шутке.

— Я бы назвал это маскировкой, — сказал он, поглаживая себя по животу, — но ты знаешь меня слишком хорошо.

— С таким морем, как это, у тебя вообще проблем не будет, — проговорил Ван Деллен чисто деловым тоном. Он пытался придумать какую-нибудь соответствующую моменту фразу, чтобы признать меру опасности, которой собирался подвергнуться Гриннел. Ведь у него не было в запасе ничего, кроме быстрой реакции, агентурной сети и пары пистолетов. Но в голову приходило что угодно, вроде «Слава Богу, скоро я избавлюсь от этого сволочного коротышки социократа. Когда-нибудь при первой возможности он меня убьет, если ему представится возможность выйти сухим из воды. Слава Богу, что я конституционалист. Мы не впутываемся в подобные дела — или все-таки впутываемся? Никто никогда мне ничего не объясняет. Я просто управляю этой субмариной. А эта маленькая сволочь в один прекрасный день станет адмиралом. Но я тоже буду адмиралом. Я башковит, весь в маму».

Гриннел улыбнулся и сказал: — Ладно, так, похоже, сойдет?

— Что? — переспросил Ван Деллен. — А, понял, что ты имеешь в виду. Чак! — он подозвал матроса. — Открой капсулу командора и введи пароль для пуска.

Командор, пыхтя, залез в капсулу. Он проворчал баталеру: — Ты уверен, что эту штуку только что распечатали? В ней что-то уже мокро.

Бравым голосом матрос: отрапортовал: — Я сам только что ее распечатал. Три минуты назад, командор. В ней еще больше будет повышаться влажность, если мы будем говорить. У вас — он взглянул на хронометр, — семнадцать минут. Давайте я вас закрою.

Командор соскочил вниз, бросив испытующий взгляд на лицо моряка, которое навсегда запечатлелось в его памяти. Люк захлопнулся. Когда-нибудь, в один прекрасный день, этот салага очень пожалеет о своих словах. Он подал Ван Деллену знак, что все в порядке, и тот отошел, пытаясь изобразить улыбку на своем лице. Три матроса установили капсулу на стартовую позицию.

— П-у-ф-ф!

Капсула вышла из торпедного аппарата и показалась на поверхности. Автоматически она приняла цвет воды. Гриннел повернул рукоятку, направив ее к берегу, и начал проворачивать гребной винт. Он справился быстро: капсула — все эти рукоятки, колесики, корпус и т. п. — примерно через пятнадцать минут будет уничтожена. Его задачей было оказаться на берегу, когда это произойдет.

Там, на берегу, он будет практически свободным агентом, агентом в свободном поиске вплоть до 15 января. После этой даты его задачи станут более специфическими.

Чарлз Орсино заерзал в кресле. — Дядюшка… — попытался он прервать его.

— Да, — Ф.У.Тэйлор откашлялся, — старину Амадео Фалькаро и его друзей называли уголовниками. Их обзывали бутлегерами, когда они поставляли людям спиртное, не беспокоясь об акцизах или общественном долге. Их обзывали контрабандистами, когда они продавали на Юге дешевое масло, а на Севере — дешевый маргарин. Их обзывали фальшивомонетчиками, когда они продавали дешевые банкноты и сигареты. Их обзывали налетчиками, когда они отбирали барахло у богачей и передавали его другим людям по приемлемой цене.