Клиффорд Саймак - Город

- Полно народу? - переспросил Джошуа.

- Люди, которых я знал.

- Ух ты, какое туловище! - восхищался Икебод. - Вот бы примерить.

- Икебод! - завопил Джошуа. - Сейчас же пойди сюда. Не смей трогать…

- Оставь ты этого юнца в покое, - вмешался Дженкинс. - Пусть зайдет, когда я буду посвободнее…

- Нет, - отрезал Джошуа.

Ветка поскреблась о застреху, тонкими пальцами постучалась в стекло. Брякнула черепица, ветер прошелся по крыше легкой, танцующей походкой.

- Хорошо, что вы заглянули, - произнес Дженкинс. - Мне надо вам кое-что сказать.

Он покачивался в кресле взад-вперед, и один полоз поскрипывал.

- Меня не хватит навечно, - продолжал Дженкинс. - Семь тысяч лет тяну, как еще до сих пор не рассыпался.

- С новым туловищем тебя еще на трижды семь тысяч лет хватит, - возразил Джошуа.

Старый робот покачал головой.

- Я не о туловище, а о мозге говорю. Как-никак машина. Хорошо сработан, на совесть, но навечно его не хватит. Рано или поздно что-нибудь поломается, и тогда конец моему мозгу.

Кресло поскрипывало в притихшей комнате.

- А это значит смерть, - продолжал Дженкинс, - значит, что я умру. Все правильно. Все как положено. Все равно от меня уже никакого толку. Был я когда-то нужен.

- Ты нам всегда будешь нужен, - мягко сказал Джошуа. - Без тебя нам не справиться.

Но Дженкинс продолжал, словно и не слышал его:

- Мне надо рассказать вам про Вебстеров. Надо вам объяснить. Чтобы вы поняли.

- Я постараюсь понять, - ответил Джошуа.

- Вы, псы, называете их вебстерами - это ничего. Называйте как хотите, лишь бы вы знали, кто они такие.

- Иногда ты называешь их людьми, а иногда называешь вебстерами, - заметил Джошуа. - Не понимаю.

- Они были люди, и они правили Землей. И среди них был один род по фамилии Вебстер. Вот эти самые Вебстеры и сделали для вас такое замечательное дело.

- Какое замечательное дело!

Дженкинс крутнулся вместе с креслом и остановил его.

- Я стал забывчивым, - пробурчал он. - Все забываю. Чуть что, сбиваюсь.

- Ты говорил о каком-то замечательном деле, которое сделали для нас вебстеры.

- Что? Ах, да. Вот именно. Вы должны присматривать за ними. Главное - присматривать.

Он медленно раскачивался в кресле, а мозг его захлестнули мысли, перемежаемые скрипом качалки.

Чуть не сорвалось с языка, говорил он себе. Чуть не погубил мечту…

Но я вовремя вспомнил. Да, Джон Вебстер, я вовремя спохватился. Я сдержал слово, Джон Вебстер.

Я не сказал Джошуа, что псы когда-то были у людей домашними животными, что обязаны людям своим сегодняшним положением. Ни к чему им об этом знать. Пусть держат голову высоко. Пусть продолжают свою работу. Старые родовые предания забыты, и не надо извлекать их из забвения.

А как хотелось бы рассказать им. Видит бог, хотелось бы рассказать. Предупредить их, чего надо остерегаться. Рассказать им, как мы искореняли старые представления у дикарей, которых привезли сюда из Европы. Как отучали их от того, к чему они привыкли. Как стирали в их мозгу понятие об оружии, как учили их миру и любви.

И как мы должны быть начеку, чтобы не прозевать тот день, когда они примутся за старое, когда возродиться старый человеческий образ мыслей.

- Но ты же сказал… - не унимался Джошуа.

Дженкинс сделал отрицательный жест.

- Пустяки, не обращай внимания, Джошуа. Мало ли что плетет старый робот. У меня иной раз все путается в мозгу, и я начинаю заговариваться. Слишком много о прошлом думаю, а ведь ты сам говоришь, что прошлого нет.

Икебод присел на корточках, глядя на Дженкинса.

- Конечно же, нет, - подтвердил он. - Мы проверяли и так и сяк - все данные сходятся, все говорят одно. Прошлого нет.

- Ему негде быть. - сказал Джошуа. - Когда идешь назад по временной оси, тебе встречается не прошлое. а совсем другой мир, другая категория сознания. Хотя Земля та же самая или почти та же самая. Те же деревья, те же реки, те же горы, и все-таки мир не тот, который мы знаем. Потому что он по-другому жил, по-другому развивался. Предыдущая секунда - вовсе не предыдущая секунда, а совсем другая, особый сектор времени. Мы все время живем в пределах одной и той же секунды. Двигаемся в ее рамках, в рамках крохотного отрезка времени, который отведен нашему миру.

- Наш способ мерить время никуда не годится, - подхватил Икебод.

- Это он мешал нам верно представить себе время. Мы все время думали, что перемещаемся во времени, а фактически было иначе и ничего похожего. Мы двигались вместе со временем. Мы говорили: еще секунда прошла, еще минута прошла, еще час, еще день, - а на самом деле ни секунда, ни минута, ни час никуда не делись. Все время оставалась одна и та же секунда. Просто она двигалась - и мы двигались вместе с ней.

Дженкинс кивнул.

- Понятно. Как бревна в реке. Как щепки, которые несет течением. На берегу одна картина сменяется другой, а поток все тот же.

- В этом роде, - сказал Икебод. - С той разницей, что время - твердый поток и разные миры зафиксированы крепче, чем бревна в реке.

- И как раз в этих других мирах живут гоблины?

Джошуа кивнул:

- А где же им еще жить?

- И ты теперь, надо думать, соображаешь, как проникнуть в эти миры, - заключил Дженкинс.

Джошуа легонько почесался.

- Конечно, соображает, - подтвердил Икебод. - Мы нуждаемся в пространстве.

- Но ведь гоблины…

- Может быть, они не все миры заняли, - сказал Джошуа. - Может быть, есть еще свободные. Если мы найдем незанятые миры, они нас выручат. Если не найдем - нам туго придется. Перенаселение вызовет волну убийств. А волна убийств отбросит нас к тому месту, откуда мы начинали.

- Убийства уже происходят, - тихо произнес Дженкинс.

Джошуа наморщил лоб и прижал уши.

- Странные убийства. Убьют, но не съедают. И крови не видно. Как будто шел-шел - и вдруг упал замертво. Наши медицинские роботы скоро с ума сойдут. Никаких изъянов. Никаких причин для смерти.

- Но ведь умирают, - сказал Икебод.

Джошуа подполз поближе, понизил голос:

- Я боюсь, Дженкинс. Боюсь, что…

- Чего же тут бояться?

- В том-то и дело, что есть чего. Ангес сказал мне об этом. Ангес боится, что кто-то из гоблинов… кто-то из гоблинов проник к нам.

Порыв ветра потянул воздух из дымохода, прокатился кубарем под застрехой. Другой порыв поухал совой в темном закоулке поблизости. И явился страх, заходил туда и обратно по крыше, глухо, сторожко ступая по черепицам.

Дженкинс вздрогнул и весь напрягся, укрощая дрожь. У него сел голос.