Александр ЛАЗАРЕВИЧ - Червь

Я тогда был весьма высокого мнения об этой заявке (как я теперь понимаю, весьма несовершенной, написанной в духе эйфории первых лет перестройки — что называется, «мир, дружба, жвачка!»), и потому был весьма раздосадован, когда эта заявка никуда не прошла. «Ну ладно!» — подумал я -"Раз не понимаете хороших вещей — напишу Вам плохую! Напишу так, что будет понятно даже идиоту!". И когда в 1990 году АСК снова объявила конкурс, я послал другой вариант, в котором сюжет был перенесен из 2019 года в 1992 год — всего на два года в тогдашнее будущее. Идея состояла в том, что читателю (зрителю) гораздо легче представить себе действие, разворачивающееся в настоящем, чем в будущем, и интерес к действию соответственно повышается. Однако перенос времени действия потребовал радикальной переделки сюжета. Ни о каком Марсе речи уже быть не могло. И роботов тоже уже не куда было девать на тесной планете Земля. Размножаться уже должны были не роботы, а компьютерные программы. Из первоначального варианта осталась лишь идея применения Дарвиновской эволюции к небиологическим объектам. Замена роботов на компьютеры тоже способствала повышению читательского интереса, потому что роботов мы в повседневной жизни пока не наблюдаем, и потому человеку с улицы они кажутся чем-то нереальным, а компьютеры — вот они, стоят у него на столе. И наконец, чтобы уж действительно было интересно даже идиоту, я воспользовался классической голливудской сюжетной схемой: «плохой парень весь фильм пытается убить хорошего парня, и ближе к концу почти совсем его убивает, но тот в самом конце собирается с силами и плохого парня приканчивает. Happy End!». Простенько до идиотизма, однако работает безотказно! На роль плохого парня я взял интеллектуального компьютерного червя, на роль хорошего парня — хакера. Однако и это не помогло — вторая заявка канула в лету так же бесследно как и первая.

Вторая копия этой заявки пролежала в ящике моего письменного стола почти пол-года, пока я, почти случайно, не прочитал ее одному знакомому программисту. Он пришел в страшное возбуждение, и сказал, что эту вещь обязательно надо написать. Поскольку я тогда был в весьма стесненных финансовых обстоятельствах, я решил «поступться принципами» и написать эту чисто коммерческую вещь в надежде опубликовать ее. Правда, я все же постарался внести в нее хоть какие-то идеи, может быть не открытым текстом (в атмосфере массовой антикоммунистической истерии, захлестнувшей нашу страну в конце 1991 года, высказывать точку зрения, не совпадавшую с официальной, «демократической», было весьма опасно), а так, в подтексте, между строк. Если Вы внимательно перечитаете последний разговор Джона Хэкера с Князем Тьмы, Вы увидите, что почти все основные темы «Повелителя Марса» там уже пунктирно намечены.

Попытки опубликовать «Князя тьмы» начались осенью 1991. Компьютерный журнал «Монитор» даже выплатил мне тогда аванс 400 рублей (приличные по тем временам деньги, они до сих пор лежат у меня на сберкнижке, теперь уже как чисто символическая сумма — до сих пор единственные деньги заработанные мною литературным трудом), однако редакционная политика журнала вскоре изменилась и они этот рассказ не напечатали. Потом еще были попытки «пристроить» рассказ в «Технику-Молодежи», где мне сказали, что у них план публикаций забит на много лет вперед; потом частные издательства, где мне говорили, что у них нет бумаги (врали конечно — причина гораздо проще: зачем публиковать автора с именем, неизвестным публике, когда можно нашлепать зарубежных именитостей — есть гарантия, что публика будет их покупать, да к тому же и гонорары им платить не надо. Вообще, для писателя имя — все равно что лейбл для джинсов: не известен — не продашь). В конце концов я решил передать рассказ в безвозмездное пользование Советскому народу и поместил его на местной BBS, откуда он разошелся по другим BBS-кам и даже недавно попал в сборник на CD-ROMе (сборник назывался BBS #1).

Однако напечатать «Князя Тьмы» так и не удалось, и я зарекся писать «коммерческие» вещи. Между тем я продолжал обдумывать различные варианты «Повелителя Марса» — сюжет, который мне нравился несравненно больше, чем примитивный «Князь Тьмы». (Хотя я понял, что «Князь Тьмы» мог бы стать динамичным прологом к событиям «Повелителя Марса»). Постепенно в голове у меня стал складываться совершенно новый вариант, безо всякой оглядки на коммерцию — только то, что я на самом деле хотел сказать.

Шел декабрь 1991 года. И тут произошло событие, после которого я уже не мог не начать писать «Повелителя Марса». По телевидению показали, как спускают на Кремле флаг моей страны. Эта страна часто бывала несправедлива ко мне. В ней вообще было много всякой несправедливости. Но это была моя страна. Наверное, в ней было много плохого, но пока она была, мы могли постараться сделать ее лучше. Я всю жизнь мечтал о том, чтобы она стала свободной, богатой и справедливой. Я всю жизнь учился, надеясь, что мои знания когда-нибудь помогут сделать ее хоть немного лучше. Но в тот миг она погибала. Я стоял перед экраном телевизора и не мог ничего сделать, чтобы этому помешать. Я мог только проклинать себя за свои ранние, полу-диссидентские рассказы типа «Звездолета-1». Все кончено. Флаг моей страны опущен. Над Кремлем поднят чужой флаг. Чужой герб. Чужой гимн. Чужая страна. Я, гражданин СССР, в один миг оказался в чужой стране, даже не выходя из дома.

Меня часто обвиняют в ностальгии по прошломую. Причем произносят «ностальгия» так, как будто это бранное слово. А между тем ничего ругательного в нем нет. В переводе с греческого оно означает «тоска по родине». По родине, вернуться на которую невозможно, потому что ее больше нет.

Эта тоска — не по дешевой колбасе. Это тоска по несбывшемуся будущему, по будущему, которое у нас отняли. Советская цивилизация построена вокруг понятия «светлого будущего». Сейчас кое-кто считает хорошим тоном иронизировать по поводу этого понятия. Но дело в том, что будущее на самом деле всегда светло — пока в него обращены наши надежды и мечты, пока оно не наступило и мы сами его не изгадили.

И тут вдруг пришли новые люди и предложили — да даже не предложили, а нож к горлу приставили и потребовали: всем жить только сегодняшним днем. Разница между «жизнью с мечтой» и «жизнью сегодняшним днем» гораздо более фундаментальна и глубока, чем разница между так называемыми « социализмом» и «капитализмом». Последняя была раздута идеологами как СССР так и США для того, чтобы оправдать соперничество двух сверхдержав на мировой арене. В реальной экономической жизни заметить ее трудно. Согласно утверждениям идеологов, для социализма характерна плановая экономика, а для капитализма — свободный рынок. Тот факт, что в СССР наряду с плановой экономикой существовала весьма обширная теневая экономика, действовавшая по законам свободного рынка всегда замалчивался советскими идеологами — по идеологическим мотивам. Американские же идеологи обычно стыдливо умалчивали, что в США осуществляется широкомасштабное государственное планирование производства — опять же по идеологическим мотивам. Еще идеологи утверждали, что при социализме средствами производства владел народ, а при капитализме — частные хозяева. На самом же деле, средствами производства и в СССР, и в США, всегда распоряжались управляющие — чиновники, менеджеры — назовите их как хотите. Конечно, между двумя странами имелись и отличия, например в том, насколько сильно и насколько умело государство вмешивалось в процесс производства — но это были именно количественные отличия, а не качественные. По-видимому, при одинаковом уровне развития производительных сил, экономика неизбежно оказывается организованной одинаковым образом, и единственное, что могут сделать идеологи — это попытаться облачить эту одинаковость в непохожие идеологические одежды.