Эндрю Дельбанко - Колледж. Каким он был, стал и должен быть

3

Таким образом, культура колледжа претерпела множество глубоких изменений – некоторые из них происходили медленно, например появление предметов по выбору и отмена обязательного посещения церкви в конце XIX века, другие, наоборот, мгновенно, как, например, отказ от внутриуниверситетских прав в конце 1960-х. Происходили также и глубокие изменения того, что можно назвать «стилем обучения» в колледже. Культурный критик Карлин Романо, преподававший в нескольких колледжах, замечает, что многие студенты сегодня, если попросить их прочесть «книгу целиком, от начала до конца, воспримут это так, как если бы от любителя побегать трусцой потребовали без подготовки пробежать марафонскую дистанцию». Некоторые преподаватели сегодня решают эту проблему, собирая студентов на внеклассные занятия, чтобы читать длинные произведения, такие как «Потерянный рай» или «Улисс», вслух. Социолог Тим Клайдсдейл, преподающий в Колледже Нью-Джерси, говорит о «новой эпистемологии», подразумевая под этим, что студенты больше «не испытывают священного трепета перед учебным заведением и его преподавателями, не довольствуются получением образования посредством лекций и не уступают радостно преподавателям право решать, что именно им нужно знать». Сегодня они приходят, «прекрасно зная о том, что для любой позиции и любой претензии на знание можно найти свой авторитет, вследствие чего… [они] сомневаются (частным порядком) во всех наших утверждениях касательно истинности и важности той или иной вещи». Профессор английского языка из Гарварда Луис Менанд полагает, что преподавателям колледжа еще предстоит адаптировать их старую «линейную модель передачи знания – лекторский монолог, в котором одна-единственная линия мысли достигает интеллектуальной кульминации через пятьдесят минут, – для поколения студентов, которое привыкло иметь дело со множественными потоками информации в течение коротких промежутков времени»[29]. Несомненно, всегда есть разрыв между тем, что происходит в голове у студентов и преподавателей, и к тому времени, когда последние догонят первых, появляются новые студенты с новыми установками, так что цикл начинается заново. В 1960-х студенты обычно были левее преподавателей в том, что касалось социальных и политических вопросов. В 2010-е годы дело, скорее, обстоит наоборот.

Бывший президент Принстона Уильям Боуэн держит у себя на столе алебастровый календарь, на котором высечено высказывание натуралиста Джон Берроуза: «Времена всегда новые. Старые времена нам не удержать»[30]. Это хороший совет. И все-таки в каких-то фундаментальных вещах колледжи очень мало меняются. Их новые президенты очень быстро выясняют, что очутились в том институте Америки, который меняется медленнее всего – даже медленнее почты. Шутка экономиста Ричарда Веддера из Университета штата Огайо о том, что «за исключением проституции, преподавание – единственная профессия, которая не добилась повышения производительности за 2400 лет, прошедших со времен Сократа», неизменно пользуется успехом у корпоративной аудитории. Незадолго до экономического кризиса 2008 года бывший президент Университета Джонса Хопкинса Уильям Броуди заметил, что, «если бы вы зашли в класс [колледжа] около 1900 года и в сегодняшний класс, они выглядели бы совершенно одинаково, тогда как если бы вы посетили автомобильный завод в 1900 году, вы бы не узнали его»[31].

Вполне возможно, что самая мощная сила в академии – это инерция. Но шутка Веддера может толковаться и в противоположном смысле, что ни проституцию, ни преподавание нельзя улучшить за счет экономии от масштаба; а завистливое сравнение Броуди оказалось несвоевременным, так как несколько месяцев спустя автомобильные компании (за исключением «Форда») мгновенно пошли ко дну, тогда как колледжи более-менее выстояли. Кроме того, его замечание было не совсем точным, поскольку в классе колледжа в 1900 году вы едва ли встретили бы женщин, за исключением новых колледжей для женщин, а также цветных, за исключением колледжей Таскеджи, Ховард или Мохаус. Методы преподавания в 1900 году почти не отличались от современных: конечно, не было никакого PowerPoint и дресс-код был другим, но во всем остальном они оставались вполне узнаваемыми.

То же самое, полагаю, относится и к студентам. Они всегда искали какую-то цель в жизни. Всегда были не очень уверены в своих талантах и целях и прислушивались к требованиям – открытым и скрытым – своих родителей или абстракции под названием «рынок». Сегодня много говорится о том, что в ответ на давление одни студенты начинают жульничать или уходят в запой, а других охватывает хроническая тревожность или депрессия. По-видимому, эти проблемы действительно увеличились за последние годы, равно как и увеличилось наше их осознание[32]. Но, чтобы мы не думали, что происходит нечто совершенно новое, возьмем фрагмент из романа Гарриет Бичер-Стоу 1871 года, написанный от лица мужчины, вспоминающего свое пребывание на старших курсах колледжа:

В мой последний год вопрос «На что я гожусь?» часто обрушивался на меня как ночной кошмар. Когда я поступил в колледж, он еще был далек, терялся в золотистой дымке, был неопределенным, и я был уверен, что гожусь почти на все, что только можно назвать. Ничто, из того что было достигнуто человеком, не казалось мне невозможным. Богатство, почести, слава – всего, чего другие люди могли добиться для себя без посторонней помощи, своими собственными руками, мог добиться и я.

Но, по мере того как я примерялся к реальным задачам, притирался к другим умам и варился в многообразной жизни колледжа, я делался все меньше в своих собственных глазах, и все чаще в часы уединения казалось, что мной овладевает какой-то злой гений и, сидя у изголовья или у камина, твердит: «На что ты годишься, какой прок от всех этих мучений и денег, которые были выброшены на тебя? Ты никем не станешь, только погубишь свою бедную мать, которая вложила в тебя всю душу, и опозоришь своего дядю Джоба». Может ли любая другая тревога сравниться с бездной тоски, от которой все существо человека предстает у него перед глазами, и он начинает сомневаться, а не окажется ли он со всей его оснасткой, с его телом, душой и духом, в конце концов полным неудачником? Лучше никогда не родиться, думает он, чем родиться безо всякой цели…[33]

Если немного подправить интонацию, то можно подумать, что эти строки были написаны сегодня. Как и тогда, сегодня у большинства студентов нет ясного представления о том, для чего они поступили в колледж. Некоторые студенты всегда вели бесцельное существование, скучали и пребывали в замешательстве, другие не теряли самообладания, всегда помня о награде. Большинство находится где-то посередине, в поисках чего-то, что станет для них важным.

Что все это значит для тех (студентов, преподавателей, администраторов, выпускников, спонсоров, законодателей, попечителей), кому есть что сказать о происходящем в американских колледжах? Конечно же, это означает, что у каждого колледжа есть обязанность стать местом не только для приобретения знакомств и получения строчки в резюме, но для обучения в широком и глубоком смысле этого слова. Это означает, что все студенты заслуживают того, чтобы получать от колледжа нечто большее, чем безнадзорное веселье или услуги агентства по трудоустройству. Хорошие колледжи все еще могут оказывать преобразующее воздействие, как гласит название бестселлера «Колледжи, которые изменят вашу жизнь», ставшего долгожданной альтернативой традиционным справочникам (Barron’s, Princeton Review, U. S. News amp; World Report), в которых колледжи только перечисляются в порядке их престижности, почти полностью соответствующей относительным размерам их целевого капитала. По всем этим причинам особенно больно, когда колледжи, стоящие во главе обычных списков, имеющие больше всех ресурсов и (как они любят говорить) привлекающие больше всех талантов, оказываются не в состоянии справиться со своими обязанностями – когда, как сказал бывший декан Гарвардского колледжа Гэрри Льюис, они «притворно ужасаются» тому, что «студенты посещают колледж в надежде добиться финансового успеха, но… при этом не предлагают студентам ни последовательного взгляда на образование в колледже, ни помощи в том, чтобы самостоятельно найти цель в жизни». Критика «концепции колледжа как станции обслуживания» у Льюиса – это не просто камень в огород родного учебного заведения[34]. Это призыв, обращенный к каждому колледжу, делать то, что любой преподаватель, по крайней мере со времен Сократа, просил делать каждого студента: самым серьезным образом заниматься самопознанием.

Какие же ответы на вопрос о том, для чего нужен колледж, преобладают сегодня? Их, главным образом, три. Наиболее распространенный – экономический, хотя на самом деле это два связанных между собой ответа: во-первых, предоставление образования в колледже большему числу людей благоприятно отражается на экономическом здоровье страны; во-вторых, учеба в колледже благотворно сказывается на конкурентоспособности индивидов, составляющих общество.