Владимир Савченко - Навстречу звездам (с иллюстрациями)

4. 6. 78. — Надо вытерпеть еще два месяца.

Лечу домой. Все позади — и торможение, и поворот, и разгон, и еще две недели во власти относительности уже на обратном пути. Позади более 9 месяцев перегрузки и месяц невесомости. Съемки прекратил. Кончилась пленка, и самое интересное пройдено. Теперь только одно… доставить снимки на Землю.

Чувствую себя худо — на коже красные пятна, покалывает сердце, температура пониженная. Все-таки вечная перегрузка вредна для здоровья. Стараюсь спать побольше, чтобы быстрее шло время. Но спится плохо даже со снотворным. Во сне прислушиваюсь к двигателю. Страшнее всего погибнуть сейчас… у порога счастья.

Очень боюсь за снимки и записи. Такая жалость, если никто не узнает о моих открытиях. Лишь бы ученые увидели мой труд, тогда жизнь имела смысл… не обидно и умереть. Нет, кривлю душой, умереть жалко, боюсь не только за работу. Очень хочется увидеть еще раз Родину, зеленые поля, московские улицы, живые человеческие лица…

31.7.78. Вхожу в солнечную систему. Вижу Солнце маленьким, но ослепительно ярким диском. Оно уже чуть-чуть нагревает ракету.

2.8.78. Хорошо видна Земля — яркая голубоватая звезда. Смотрю, не могу налюбоваться.

3. 8. 78. Земля заслоняет полнеба. Скорость — 7 км/сек. Иду на снижение.

Из туннеля на привокзальную площадь выливались потоки людей, струйками растекались по московским улицам.

— Вы не скажете, Институт Космонавтики на прежнем месте?

— Вам нужно ехать на метро, до станции «Циолковской».

— Где это метро «Циолковская»?

— А вы в первый раз в Москве?

— Нет, я был… давно. Простите, сейчас какой год?

— Пятница. Ах, что, год? Вы спрашиваете, какой год?

— Да, год…

— Гм… Сейчас 1989 год.

— Спасибо, я так и думал.

Молодой человек удивленно посмотрел вслед удалявшемуся мужчине в синем комбинезоне с худым лицом и седой гривой волос, потом взглянул на часы и заторопился по своим делам.

Ильин прибыл на Землю всего несколько часов тому назад. Он посадил ракету на отдаленное водохранилище Подмосковья. Над пресным морем только начинало рассветать. Когда ракета остановилась, наступила тишина и все еще оглушенный Ильин выглянул из люка, в лицо ему пахнуло сырой предутренней свежестью. Над водой висел туман, на берегу в сумрачном лесу щебетали птицы. Потом издалека донесся трубный звук, Ильин узнал давно забытый голос электрички.

Спал лес, спало озеро. Никто не встречал путешественника поставившего рекорд скорости и дальности. Его рация отказала уже давным-давно. Ильин не мог ждать, пока люди проснутся. Что сделается с ракетой, никуда она не денется! Берег был близко, Ильин доплыл без труда, через камыши, через болотистую полянку добрался до леса. Еще через час он, вышел на железную дорогу… и вот он в Москве.

А в Москве прошло ни мало ни много — 12 лет. Куда теперь? К себе домой — к Юле. Но для Юли тоже прошло 12 лет. Скажем, год — три года, пять лет, она ждала… а потом? Нет, так начинать тяжело. Лучше идти к товарищам, в Институт.

А какой толк? О нем уже забыли, его полет — досадная неприятность в истории космонавтики. Наверное, давно сделано то, что не удалось ему. Его товарищи облетели вокруг Марса, высадились на Марс, на Венеру и на другие планеты солнечной системы. Он отстал на целых 12 лет. Законы относительности сыграли с ним скверную шутку Теперь он — второй Рип Ван-Винкль. Тот проспал 20 лет в горах, а Ильин загубил 12 лет в межзвездных просторах. Его появление, конечно, будет сенсацией… но разве приятно быть пустой сенсацией?

Ильин зашел в скверик, сел на скамейку и задумался.

Перед его глазами текла шумная, напряженная жизнь столицы Сплошным потоком в несколько рядов мчались автомобили, спешили, обгоняя друг друга, рабочие, служащие, школьники…

— Ерунда! — Ильин решительно встал. — Какой там Рип Ван-Винкль. Он же не спал, он работал. Его снимки, измерения, каталоги интересны и важны для науки. А полет на предельных скоростях, наблюдения над относительностью пространства и времени? А самая возможность совершить такой полет! Еще неизвестно, знают ли ученые об этом.

Ильин остановился в вестибюле у схемы линии метро. Сколько прибавилось их за эти годы! Ага, вот и «Циолковская», за «Пантеоном» следующая. Не надо расспрашивать, он знает, как ехать.

Выйдя из метро, Ильин увидел новый район. В 1977 году здесь были холмы, поросшие редким кустарником. А сейчас в три стороны разбегались широкие асфальтированные улицы. Светлые дома, аллеи вдоль тротуаров — как изменилась эта местность!

Ильин прочел надпись на табличке: «Проспект Космонавтов». Невольно ускоряя шаг, он пошел по липовой аллее вдоль строгих светло-серых зданий. Квартала через два шоссе раздвоилось, огибая круглый скверик с невысокими деревьями, и превратилось в обширную круглую площадь.

За сквером возвышалось белое здание с колоннами и огромным стеклянным куполом. Над колоннами Ильин прочел:

«ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ КОСМОНАВТИКИ»

Ильин вошел внутрь, поднялся по широкой лестнице. На площадке высился бронзовый памятник. Ильин всмотрелся — и сердце его застучало глухо и часто. Он медленно, стараясь не обратить на себя внимание, пересек улицу и подошел совсем близко к скульптуре.

На пьедестале, выполненном в виде ракеты, стоял он, Ильин, таким, каким он был в день отлета. В комбинезоне, без шапки, лицо спокойно смотрело в небо. Бронза и мрамор сверкали в лучах солнца. На цоколе были выбиты буквы:

«АНДРЕЙ ПЕТРОВИЧ ИЛЬИН

Пионер космоса.

1938–1977 г.»

Кровь бросилась в лицо Ильин, чтобы успокоиться, стал считать пульс… Значит, не забыли. А он, чудак, думал… Эх, как бьется сердце — 100 в минуту!.. Ну, что ж — приятно поглядеть на собственный памятник. Только дату придется, конечно, исправить. В 1977 году он не умер.

На втором этаже Ильин повернул в тихий прохладный коридор. На дверях висели таблички:

«Кафедра асгронавигации», «Физическая лаборатория», «Кафедра реактивной техники», «Кафедра радиотелеуправления»…

Очевидно, в этом здании работали не только исследователи, но училось и молодое поколение космонавтов. Такого Института не было 12 лет назад.

Сейчас в аудиториях было пусто — летнее время. Только за одной дверью читали лекцию. Ильин прислушался. Медлительный хрипловатый голос показался ему знакомым.