Татьяна Минасян - Путь наверх

— …хочешь опять жить в нищете?! — тут же ударил ему в ухо чуть приглушенный, но волне четкий вопль Зинаиды. — На пятом или шестом, с кучей соседей, с одним туалетом в конце коридора?!

— А что ты предлагаешь? — наверное, отец стоял совсем рядом со стеной, потому что его рассерженный бас тоже был слышан очень отчетливо. — По-другому я такую сумму быстро не достану, в долг нам столько никто сейчас не даст!

— Ты хочешь, чтобы мы с Радугой снова вернулись в ту помойку, ты хочешь, чтобы у нашей девочки не было будущего, ты хочешь лишить меня счастья!.. — вместо ответа продолжила причитать Зинаида. — Севастьян, неужели ты не понимаешь, что из-за одного нельзя жертвовать всеми?! Эта витановая… или как ее? Витаминовая недостаточность все равно не лечится до конца, ему придется всю жизнь лекарства принимать, и они совершенно не обязательно ему помогут! Ты выбросишь деньги за нашу квартиру и все равно ему не поможешь, а всех нас сделаешь несчастными!

— Зина, ты соображаешь, что говоришь? Это мой сын, и он может умереть!

— Да, он твой сын, от этой твоей первой, которую ты никак не можешь забыть, которую ты до сих пор любишь! Зачем ты тогда на мне женился, зачем пообещал, что с тобой мне будет хорошо? Зачем я тебе поверила?! Ты и Раду не любишь, потому что она — моя дочь, ты любишь только Расса, потому что он — ее сын!

— Зина, ты глупости говоришь!

— Ты не лишишь меня этой квартиры! Ты не отберешь у меня мою квартиру!!! — голос Зинаиды стал более тихим и глухим, его перекрыли неразборчивые всхлипы и рыдания, и больше Рассвету не удалось понять ничего из ее бормотания. Зато ответ отца он расслышал прекрасно:

— Хорошо, Зина, ладно, только успокойся, я что-нибудь другое придумаю. Только не кричи больше, Расса разбудишь! Только не плачь!

Молодой человек отнял ухо от стеклянного донышка и отодвинулся от стены. Зажатый в руке стакан негромко хрустнул и осыпался на одеяло горстью мелких осколков. Вздрогнув, Расс схватился за правую ладонь, но тут же с облегчением понял, что на ней нет даже царапин. А еще через секунду сообразил, что теперь это не имеет никакого значения…

Что произошло дальше, он запомнил очень смутно. Были нервные сборы в темноте, поиск одежды, рассовывание по карманам кошелька, документов, фонарика и прочих необходимых вещей, осторожные шаги к двери и еще более осторожные попытки открыть ее без скрипа, был тихий щелчок замка и поспешный бег по коридору к лифтам — бег, сопровождаемый страхом, что отец или мачеха услышали, как он уходил, и сейчас бросятся его догонять. Была небольшая очередь возле дверей лифта, отчаянная просьба пропустить его вперед и недовольное ворчание жильцов, непонятно куда собравшихся ехать среди ночи. Была поездка на лифте, на редкость быстрая и благополучная, без тряски и скрежета, что в последние годы стало большой редкостью… И все это Рассвет проделывал, почти не осознавая, зачем ему это нужно. Способность более или менее ясно соображать вернулась к нему, только когда лифт остановился на пятом уровне, а одна из ехавших вместе с ним женщин начала проталкиваться к дверям и спросила у Расса, собирается ли он выходить.

Юноша открыл дверь и вышел вместе с другими пассажирами на полную людей полутемную площадку. Несколько человек, налетая друг на друга и ругаясь, бросились к лифту.

— Куда прете?! Перегрузка! — заорали на них из кабины, но те все равно пытались втиснуться в лифт, не обращая внимания на посыпавшуюся на них со всех сторон брань и требования прекратить хулиганить. Тут рядом распахнулась дверь другого лифта, и там началась точно такая же давка, готовая вот-вот перейти в полноценную драку. Рассвет принялся проталкиваться сквозь толпу подальше от лифтов: ему меньше всего хотелось теперь попадать под чью-нибудь горячую руку, получать новые, долго не заживающие синяки или даже расставаться с и без того уже шатающимися зубами. Он прислонился к стене и некоторое время наблюдал за тем, как жители "пятерки" ссорятся из-за места в очередях и запихиваются в лифт, оглашая площадку злобными воплями. Когда-то мачеха Зинаида тоже жила на этом уровне. А отец родился и вырос на седьмом, но в двадцать лет устроился на работу помощником главного охранника "девятки" и познакомился там с матерью Расса. Они поженились и получили квартиру на девятом уровне — ту самую, из которой Расс только что сбежал. Которую отец хотел продать, чтобы оплатить его лечение, и которой Зинаида так боялась лишиться. Ведь оставшихся от продажи дорогого жилья денег в лучшем случае хватило бы только на закуток в общей комнате на шестом уровне. Или даже на пятом, где Рассвет теперь оказался сам.

Молодой человек вдруг почувствовал, что ему снова неудержимо хочется спать — так сильно, что он готов был улечься на пол прямо на лифтовой площадке, несмотря на царившие вокруг шум и толкотню. Надо было в срочном порядке решать, куда идти и что дальше делать. Из знакомых у Расса на пятом уровне жила только Снежка, которая после похода наверняка крепко спала — как и ее многочисленные соседки. Расс представил, какими словами все они встретят явившегося среди ночи незванного гостя, и поежился. Однако пробиваться с боем в лифт, чтобы уехать на какой-нибудь другой уровень ему хотелось еще меньше. Да и к кому ехать? Петр и Сергей работали в ночную смену, значит, сначала придется искать их в одной из оранжерей, чтобы попросить ключи от их квартиры. Но в какой именно оранжерее они дежурили в эту ночь, Расс не знал, так что поиски друзей могли занять очень много времени. Да еще не факт, что охранники пустят ночью в оранжерею постороннего человека или согласятся позвать к входу работников — а вдруг это не просто встреча приятелей, а кража еды? Придется ждать конца ночной смены, а это еще часа два или даже больше… И к Пиону тоже не поедешь: он вроде и работает не каждый день, но застать его дома почему-то очень сложно — вечно где-то пропадает, никому не сообщив, куда пошел, а жители третьего уровня не слишком любят чужаков. Остальные же люди, к которым Рассвет мог напроситься в гости, жили на его родном девятом уровне, о возвращении на который ему не хотелось даже думать. "Значит, идем будить Снежку и ее подруг!" — усмехнулся он и стал пробираться к выходу в один из коридоров "пятерки".

К его удивлению, дверь в общую комнату, где жила Снежка, оказалась приоткрытой, а подойдя к ней вплотную, Расс услышал голос своей приятельницы, судя по интонации, что-то кому-то рассказывавший. Молодой человек негромко постучал и, не дожидаясь приглашения, просунул в комнату голову. Большое помещение, заставленное пустыми кроватями, освещалось одним-единственным фонариком, все остальные были накрыты тряпками. Под этим не закрытым светильником и сидела, раскачиваясь на стуле, Снежка, а в кровати, рядом с которой стоял ее стул, недовольно ворочался ребенок — Кедр, трехлетний сын одной из ее соседок.