Жюль Верн - В погоне за метеором

Господин Лекер, горячо заинтересованный, старался сосредоточить все свое внимание и не упустить ни слова из этого любопытного объяснения.

— Единственная трудность, — продолжал Ксирдаль, — заключалась в том, чтобы регулировать длину волн нейтрально-винтового тока. Если он достигнет предмета, на который желательно воздействовать, то отталкивает его, вместо того чтобы притянуть. Нужно, следовательно, чтобы он «потух» на некотором расстоянии от этого предмета, но все же возможно ближе к нему. Это нужно для того, чтобы освобожденная энергия излучалась в непосредственном соседстве с этим предметом.

— Но ведь для того чтобы сбросить болид в море, его нужно не притянуть, а оттолкнуть, — заметил господин Лекер.

— И да и нет, — ответил Зефирен Ксирдаль. — Слушайте внимательно, дядюшка. Мне известно точное расстояние, отделяющее нас от болида. Это расстояние равно пятистам одиннадцати метрам и сорока восьми сантиметрам. Я регулирую действие моего тока, учитывая такое расстояние.

Продолжая говорить, Ксирдаль возился с реостатом, включенным в цепь между источником электрической энергии и машиной.

— Вот и готово, — продолжал он. — Теперь ток затухает в трех сантиметрах от болида со стороны его выпуклой части, повернутой к северо-востоку. Освобожденная энергия таким образом охватывает его с этой стороны своим интенсивным излучением. Возможно, этого окажется мало, чтобы сдвинуть с места подобную массу, да еще так плотно прилегающую к земле. Поэтому я из предосторожности применю два других вспомогательных средства.

Ксирдаль засунул руку внутрь машины. В то же мгновение одна из новых трубочек бешено зажужжала.

— Заметьте, дядя, — заговорил Ксирдаль, продолжая свои объяснения, — что эта трубочка не вращается так, как первая. Дело в том, что ее действие

— другого рода. Исходящие от нее токи совсем особенные. Назовем их, если вы согласны, в отличие от других, нейтрально-прямолинейными токами. Длину этих токов регулировать не приходится. Не видимые глазу, они устремились бы в бесконечность, если бы я не направил их на юго-западную часть метеора, которая их задержит. Не советовал бы вам оказаться на их пути. Они «уложили бы вас на оба лопатки», как говорят спортсмены… Но вернемся к нашим делам. Что представляют собой эти прямолинейные токи? Так же как и винтообразный, да и любой электрический ток, какого сорта он бы ни был, так же как и звук, тепло, даже свет, это — не что иное, как доведение атомов материи до последней степени упрощения. Вы получите некоторое представление о минимальных размерах этих атомов, если я поясню вам, что в данный момент о поверхность золотой глыбы ударяется не меньше семисот пятидесяти миллионов таких атомов в секунду. Мы имеем таким образом дело с настоящей бомбардировкой, где малый вес снарядов компенсируется их неисчислимым количеством и скоростью движения. Добавив такие толчки к притягательной силе, воздействующей на противоположную сторону глыбы, можно добиться желаемого эффекта.

— Но болид все же не двигается с места, — заметил Лекер.

— Двинется, — с полной уверенностью произнес Ксирдаль. — Немножко терпения! А в крайнем случае — вот что ускорит события. С помощью этого, третьего рефлектора я направлю другие атомные снаряды, но не на самый метеор, а на ту часть почвы, которая поддерживает его со стороны моря. Вы увидите, как почва эта начнет разрыхляться и болид, учитывая еще и его собственный вес, заскользит по склону.

Зефирен Ксирдаль снова запустил руку в машину. Третья трубка в свою очередь зажужжала.

— Внимание, дядюшка, — произнес он. — Представление начинается!

Отдельные возгласы слились в один общий крик, и словно страшный звериный рев вырвался из толпы при первом содроганий золотой глыбы.

Все взгляды устремились в одну сторону. Что случилось? Была ли это галлюцинация? Или метеор в самом деле двинулся? А если так, то в чем же причина? Не поддается ли понемногу почва?.. Вот что могло вызвать падение бесценного сокровища в морскую бездну…

— Недурная развязка для истории, которая взбудоражила весь мир! — заметила миссис Аркадия Уокер.

— Развязка, пожалуй, не такая уж плохая, — ответил мистер Сэт Стенфорт.

— Самая лучшая из всех возможных! — добавил Фрэнсис Гордон.

Нет, это не был обман зрения. Болид продолжал медленно сползать в сторону моря. Сомнения не могло быть: почва постепенно поддавалась. Если ничто не остановит его движения, золотой шар в конце концов скатится к краю площадки и рухнет в морскую бездну.

Все были потрясены и в то же время испытывали нечто вроде презрения к этой земле, оказавшейся недостойной такого бесценного груза. Какая жалость, что метеор свалился на этот остров, а не избрал для своего падения непоколебимую базальтовую почву скалистого гренландского побережья, где эти тысячи миллиардов не рисковали бы навсегда уйти из рук алчущего человечества.

Да, метеор скользил. Возможно, это вопрос часов, даже меньше — вопрос минут, если только площадка внезапно не обрушится под его тяжестью.

И среди всех этих криков, вызванных ожиданием неотвратимой беды, какой вопль ужаса вырвался у господина Шнака! Прощай единственная надежда одарить свою страну этими золотыми миллиардами! Прощай возможность обогатить всех жителей Гренландии!

Что касается мистера Дина Форсайта и доктора Гьюдельсона, — казалось, они сходят с ума. Они в отчаянии простирали руки к болиду, взывали о помощи, как будто кто-нибудь мог здесь помочь.

Еще одно более резкое движение болида — и они окончательно потеряли голову. Не думая о грозящей ему опасности, доктор Гьюдельсон, прорвав сторожевую цепь, бросился к золотому шару.

Но приблизиться к метеору ему не удалось. Задыхаясь в этой раскаленной атмосфере, сделав не более ста шагов, он внезапно покачнулся и тяжело упал на землю.

Мистер Форсайт должен был бы обрадоваться, — гибель соперника покончила бы с их соперничеством. Но мистер Форсайт был не только страстные любителем астрономом, он был прежде всего порядочным человеком, и переживаемый ужас вернул ему его нормальный облик. Ненависть исчезла, подобно дурному сну, исчезающему в минуту пробуждения, и в сердце остались лишь воспоминания прошлых дней. И вот поэтому Дин Форсайт, даже не задумываясь (да послужит это ему во славу), вместо того чтобы радоваться смерти противника, смело бросился на помощь старому другу, оказавшемуся в опасности.