Майкл Крайтон - Штамм «Андромеда»

Слишком много кислоты – смерть.

Но организм может уравновесить этот избыток. Учащением дыхания. Ибо тогда легкие станут выводить больше углекислого газа и количество угольной кислоты, образуемой углекислым газом в крови, несколько снизится.

Значит, есть способ избавиться от высокой кислотности.

Учащенное дыхание.

А «Андромеда»? Что происходит с этим штаммом, если у вас ацидоз и вы учащенно дышите?

Может быть, при учащенном дыхании штамм не успевает попасть из легких в кровеносные сосуды? Может быть, и так. Но, не успев даже довести мысль до конца, он покачал головой. Нет, не то. Здесь что-то другое. Какой-то совсем простой, элементарный факт. Нечто давно им известное. Только никак не удавалось ухватиться – что…

Итак, «Андромеда» проникает в организм через легкие.

Проходит в кровь.

Сосредоточивается в стенках кровеносных сосудов, особенно сосудов мозга.

Разрушает стенки.

Это ведет к свертыванию крови – или к внутреннему кровоизлиянию, сумасшествию и смерти.

Но, чтобы вызвать такое быстрое и сильное разрушение сосудов, нужно множество микроорганизмов. Миллионы миллионов их должны накопиться в артериях и венах. Вряд ли можно столько вдохнуть.

Значит, «Андромеда» размножается в крови.

Стремительно. С фантастической скоростью.

А если у вас ацидоз? Это приостанавливает размножение?

Может быть.

И снова Холл мотнул головой. У Уиллиса и у Джексона ацидоз – это одно дело. А у младенца?..

Ребенок совершенно здоров. Если он учащенно дышит, у него наступает алкалоз – ощелочение, уменьшение кислотности крови, а вовсе не ацидоз. Тут противоположная крайность.

Холл глянул сквозь стекло, и в этот миг ребенок проснулся. И почти немедленно залился плачем: личико посинело, глазенки сморщились, обнажились беззубые десны…

Напуган до смерти.

И потом птицы с их ускоренным обменом веществ, ускоренным пульсом, ускоренным дыханием. Птицы, у которых ускорены все процессы. Они ведь тоже выжили.

Ускоренное дыхание?

Так просто?

Он опять покачал головой. Нет. Не может быть.

Ожесточенно протер глаза. Сильно болела голова, он ощущал такую усталость… Мысль вернулась к Бертону, который в любую минуту мог умереть, наглухо запертый в своей секционной. Напряжение становилось невыносимым. Холл вдруг почувствовал, что им овладевает желание убежать, исчезнуть, спрятаться от всего этого…

Вспыхнул телевизионный экран, и на нем появилась лаборантка.

– Доктор Холл, – позвала она, – мы перенесли доктора Ливитта в лазарет.

– Сейчас приду, – машинально ответил Холл.

Он знал, что ведет себя странно. Никакой нужды осматривать Ливитта не было. С ним ничего уже не случится, и никакой опасности для его жизни нет. Просто Холл старался отогнать от себя другие, более срочные заботы. Когда он вошел в лазарет, ему стало стыдно.

– Он спит, – сказала лаборантка, – После приступа это нормально.

– Начнем дилантин?

– Нет пока. Подождем, посмотрим. Может, обойдемся люминалом…

Он начал тщательный и подробный осмотр больного.

– Вы устали, – наблюдая за ним; сказала лаборантка.

– Да, – ответил Холл. – В это время я, как правило, уже сплю..

В обычный день он давно уже кончил бы свои дела в больнице и ехал бы домой. И Ливитт тоже ехал бы к себе домой, в Пэсифик-Пэлисейдз. По автостраде Санта-Моника…

На секунду Холл явственно представил себе поток медленно движущихся автомашин. И дорожные знаки на обочине. Ограничение скорости: максимум – 100 километров в час, минимум – 60. В часы пик эти знаки выглядели как злая насмешка.

Максимум и минимум.

Вести машину слишком медленно плохо, даже опасно. Нужно, чтобы машины шли с какой-то более или менее постоянной скоростью. Нужно, чтобы разрыв между максимальной и минимальной скоростью был небольшим. Нужно…

Он замер и воскликнул:

– Какой же я идиот?..

И бросился к ближайшей панели ЭВМ.

Позже, много недель спустя, Холл окрестил эту свою догадку «шоссейным диагнозом». Принцип был так прост, так ясен и очевиден, что оставалось только диву даваться, как он никому раньше не пришел в голову.

Отстукивая на клавишах уточнение к программе «Рост», он был настолько взволнован, что пришлось повторить операцию трижды – пальцы не слушались.

Наконец это все-таки удалось. И он увидел то, что хотел: рост штамма «Андромеда» как функцию рН, кислотно-щелочного равновесия.

Результат был абсолютно ясен.

Штамм «Андромеда» сохранял способность к росту лишь в узком диапазоне значений рН! Если среда оказывалась слишком кислой, он не размножался. Если слишком щелочной – тоже. Штамм быстро рос только в диапазоне от 7,39 до 7,43.

Холл всмотрелся в график, выданный ЭВМ, и кинулся к двери. По дороге вспомнил про лаборантку и улыбнулся:

– Все в порядке. Все наши беды позади…

Он жестоко заблуждался.

Стоун по-прежнему следил за Бертоном на телеэкране и встретил Холла сообщением:

– Кислород уже поступает…

– Прекращайте.

– Что?!

– Прекращайте. Подавайте обычный воздух. Холл внимательно посмотрел на Бертона. Даже по телевидению было заметно, что кислород уже начал оказывать свое действие. Бертон дышал уже не так часто, грудь его подымалась медленнее. Холл поднял микрофон.

– Бертон, говорит Холл. Я нашел ответ: «Андромеда» растет лишь в узком диапазоне значений рН. Вы понимаете? В очень узком диапазоне. Если у вас избыток кислотности либо избыток щелочности, тогда вам ничто не грозит. Я хочу привести вас в состояние респираторного алкалоза. Дышите быстро, как только можете…

– Но здесь же чистый кислород, – отвечал Бертон. – Наступит перенасыщение, и я потеряю сознание. У меня и без того уже голова кружится…

– Мы переходим снова на обычный воздух. Начинайте дышать быстрее, как можно быстрее.

Холл повернулся к Стоуну:

– Дайте повышенную концентрацию углекислого газа.

– Но «Андромеда» лучше всего развивается именно в атмосфере углекислого газа…

– Знаю, но не при неблагоприятном рН крови. Поймите, суть вопроса не в составе воздуха, а в составе крови. Мы должны сейчас поддерживать в крови у Бертона неблагоприятный кислотный баланс…

Стоун внезапно понял.

– Младенец. Он же все время кричал… – Верно.

– А у старика с его аспирином было учащенное дыхание…

– Да. И, кроме того, он пил денатурат.

– И в результате и у того, и у другого совершенно нарушилось кислотно-щелочное равновесие…

– Вот именно. Вся беда в том, что я прицепился к этой кислотности и никак не мог понять, откуда у ребенка ацидоз. А его, ацидоза, там и в помине не было. Это же все равно: слишком много кислоты или слишком мало – лишь бы вне пределов диапазона роста «Андромеды»…