Филип Дик - Предпоследняя правда

— Да, причем рискуя жизнью, — поддержал его Йоргенсон.

Николас ядовито заметил:

— Кстати, под угрозой, исходящей от вас, ребята, и не только в отношении меня, но и моей жены и брата.

— Может, и так, — сказал Йоргенсон, — но ты же все-таки пошел, ты же не просто высунул голову, огляделся, сполз обратно и заявил, мол, извините, ребята, ничего не вышло. А ведь запросто мог бы. И нам было бы нечего сказать. Никто бы не мог сказать, что ты не попытался. — Теперь встречающие понурились. Чувствуют себя виноватыми, понял Николас. Им стыдно за то, какими средствами они заставили его отправиться наверх. А теперь, сообразил он, их президент вернулся, да еще с артифоргом, и старик Мори Соуза будет спасен и снова займется делами. Производство жестянок достигнет прежнего уровня, и мы справимся с квотой. Вот только теперь их президент знает правду. Которой не знал, выбираясь наружу по узкому туннелю, — правду, которую с самого начала знал комиссар Дейл Нуньес.

Неудивительно, что Нуньес настаивал на связи с поверхности только по официальным каналам — то есть через него, Нуньеса. И никаких прямых контактов с верхним миром.

Неудивительно, что присутствие пол-кома в каждом убежище было делом чрезвычайной важности.

Всегда было ясно, что пол-ком выполняет какую-то жизненно важную работу для кого-то — предположительно для правительства Эстес-Парка. Но только выбравшись на поверхность лично — и вернувшись обратно — он по-настоящему понял, насколько жизненно важна эта работа и для кого она делается.

— О’кей, — сказал Николас встречающим, сдаваясь и отпуская ручку двери. — И что же Кэрол собиралась делать дальше? Проводить какую-то санобработку? — Уничтожать разные там микробы, бактерии и вирусы, которых, как он теперь знал, и в помине не было. Его так и подмывало взять да и рассказать им все как есть, но он сдержался. Самое главное, решил он, это выбрать подходящий момент. С такими вещами шутить не стоит: если ошибешься, реакция может оказаться слишком бурной. Может выплеснуться наружу слишком много — причем вполне оправданного — гнева. Они будут вырываться наружу через большую шахту, которую охраняют жестянки, выскакивать на поверхность, сжимая в руках свои самодельные лазерные пистолеты… а ветераны-жестянки начнут уничтожать их по мере появления. И вот тогда все для нас будет кончено.

Йоргенсон сказал:

— Мы уже сообщили Кэрол по интеркому, что это ты. Она появится с минуты на минуту. Потерпи немного. Соуза все равно в глубокой заморозке, подождет еще часок. Она собирается пересадить ему поджелудочную где-то в середине дня. А нам тем временем предстоит раздеться, сложить всю одежду в кучу, а потом пройти в оборудованную за дверью дезкамеру — мы сами соорудили ее в мастерских. Там нас обольет несколькими видами дезинфектантов…

Адамс тихо шепнул Николасу:

— Слушайте, я никогда… Никогда не представлял себе, насколько они во все это верят Просто невероятно. — Он был просто ошарашен. — Мы-то всегда думали, что люди в основном принимают все это на чисто интеллектуальном уровне. Но такое… — Он недоуменно пожал плечами.

— Верят на все сто, — кивнул Николас. Причем, и на всех эмоциональных тоже. До самого что ни на есть глубочайшего животного уровня. — Он нехотя начал раздеваться. До того момента, который он выберет, чтобы рассказать им всю правду, выбора просто не было. Нужно было пройти весь ритуал.

В конце концов, как будто движимый каким-то слабым, неизвестно откуда взявшимся рефлексом, Адамс тоже принялся медленно расстегивать рубашку.

Ровно в час пополудни того же дня Кэрол Тай сделала — и успешно — операцию по пересадке поджелудочной железы все еще замороженному мертвому Мори Соузе, а потом, при помощи самого лучшего медицинского оборудования «термитника», восстановила кровообращение, сердцебиение и дыхание старика. Сердце снова начало перекачивать кровь, а после этого один за другим были удалены все искусственные стимуляторы.

Электроэнцефалограммы и кардиограммы на протяжении следующих нескольких критических часов показывали, что все процессы в организме идут нормально. У старика Соузы появились неплохие — очень неплохие — шансы выздороветь и прожить еще немало здоровых, важных лет.

Ну вот и все. Николас долго стоял у постели старого механика, наблюдая, как из аппаратов, следящих за состоянием пациента, выползают длинные ленты, исчерченные кривыми, потом, удовлетворенный, вышел.

Настало время снова предстать перед ютящимися в тесных квартирках со становящейся каждое утро ареной никогда не прекращающейся войны совместной ванной комнатой родственниками. Ему предстояло снова вернуться к прежней жизни.

На какое-то время.

А потом, сказал он себе, идя по больничному коридору к лестнице, ведущей на его этаж, этаж, где он всегда обитал, вострубят трубы и восстанут — только не мертвые, — а обманутые. Причем вовсе не нетленные, к сожалению, а очень даже смертные, бренные и ужасно обозленные.

Целое гнездо разъяренных, готовых уничтожить любого врага ос, ринувшихся в атаку. Сначала этот «термитник», но скоро мы установим контакт и с соседними, поведаем им всю правду. Передайте, скажем, дальше. И со временем ее узнают все. В конце концов весь мир превратится в скопище осиных гнезд, и если они одновременно бросятся в атаку, никакая армия жестянок их не остановит. Конечно, жертвы будут. Возможно, каждый третий. Но вряд ли больше.

Однако все зависело от телепередач в следующие двадцать четыре часа. От того, что скажет Тэлбот Янси, истинный или мнимый.

Прежде всего нужно подождать и посмотреть.

Так кто же одержит верх — Броуз или Лантано? Кто останется в живых и при власти, а кто погибнет?

Все станет ясно из следующей речи Янси, следующей дозы чтива. Возможно даже, из первого десятка слов, которые прозвучат с экрана.

Интересно, подумал он, подходя к двери своей крошечной квартирки, кош бы мне хотелось увидеть больше? Должно быть, Адамсу видней. Дэвид Лантано был добр ко мне, с его помощью я получил артифорг. Но еще до этого его жестянки едва меня не убили… и наверняка убили бы, если бы не вмешался этот же человек, правда, в своем более пожилом воплощении Янси с искусственно осветленным лицом. А может, там взял или со временем возьмет верх кто-то другой — не Лантано и не Броуз, а сразу два человека.

Джозеф Адамс, пока они вскрывали устье туннеля, высказал такое предположение: возможен новый союз, союз Вебстера Фоута с его всемирной полицейской корпорацией, и Луиса Рансибла с его громоздкой внеэкономической гигантской империей-переростком.