Манекен за столом (СИ) - Гуцу Юрий Павлович

— Слушай, мохнатый, — сказал Ядро Хламу. — Это наша модель. — Это был самый настоящий, опасный Ядро, чемпион, и Хлам это сразу учуял.

К нам приближалась группа женщин с колясками. Их можно было отличить от людей. Но стоило немного напрячь воображение…

Одна матрона стала медленно отводить руку с погремушкой назад. Мы отпрянули. Рядом трясся огромный кабан, затравленно водя глазами. Никто не понимал, откуда он взялся.

Женщина готова была метнуть в него погремушку, но кабан сорвался с места и понесся в парк, а голодные мамы за ним.

— А куда делся Хлам? — спросил Ядро.

— Удрал. Какой-то фокус. Ладно, обойдемся без него.

— Я играть не хочу, — заявил Феномен.

— Здесь все в равных условиях. И друг, и враг.

— Здесь есть враги? Я точно не участвую.

— Тише ты. Участвую, не участвую. Еще впутаешь нас в историю. Вернее, в шоу.

— Мы уже в нем, — сказал Ядро. — Ты знал, что шоу появится, если Топ исчезнет, а Пикет станет ее искать.

Все зашли в пассаж.

— А девушка здесь была? — спросил у видного лысого глашатая Ядро.

— Она ушла в салон.

Я пошел по улицам. Горожане укладывались спать. Рынок был пуст. С утра здесь будет совсем другая картина.

Салон был темен. Я очутился меж мрачных сводов.

Перед Офисом на полу разложился огромный фолиант. Рядом стояла Топ.

— Раньше вы не замечали меня, — говорил писарь, — а без меня не обойтись!

Я вышел из тени.

— Разве ты не видишь, что у него внутри ничего нет.

Офис еле поднес книгу к глазам.

— Это вас нет. Вы не записаны.

Офис выронил книгу, и она рассыпалась на пустые листы.

Топ вскрикнула, дверь в стене захлопнулась, и сразу послышался дробный стук копыт.

Офис ползал, собирая листы пригоршнями. Обратив ко мне скорбное лицо, осведомился для начала, кто я.

Я добрался до мельницы. Шумела вода возле остановившегося колеса. Интересно, откуда появится Лагуна. Он любит эффекты.

Мельница выглядела необитаемой. В заводи плеснуло. Рыба здесь должна водиться.

Мимо пролетел одиночный комар. Очень похож. Заурчали лягушки.

В сумерках на мельнице послышалась песня.

Главным в хоре был Лагуна, размахивающий окороком, в окружении хмельных поэтов.

Лагуна как будто помолодел. Модель явно пошла ему на пользу.

— Мой лучший друг! — отреагировал он. — Единственный. На всю жизнь. — Он осушил объемистую кружку.

— Топ похитили.

Лагуна выпучил глаза. Я был растроган. Я узнавал старого верного Лагуну.

Настоящего друга.

— Немедленно в погоню, — приказал он своим разбойникам, но те разбрелись, не выражая никакого стремления подчиниться.

— Ты обожди, — сказал Лагуна, — мы сейчас.

Я действительно направился было к выходу, но обернулся. Лагуна бессмысленно напевал, а его шайка продолжала застолье.

Я пристал к бродягам на равнине. Были видны сполохи далеких фейерверков.

Праздник набирал силу. Мимо проносились красочные карнавалы.

Кто-то завозился у костра, и я узнал Феномена, всего в саже.

— Что случилось? — спросил я.

— Шедевр поднял восстание.

— Это обычное дело.

— Обычное? — Лицо Феномена исказилось. — Мне здесь одиноко. Мне нравится быть среди вас, живых людей, заниматься вашими понятными делами, а здесь, в застывшей среде, мне скучно. Шедевр напал на город внезапно. Ему нужен был праздник. Но кто-то нашел его раньше.

Я подскочил. Направление я знал.

Направление модели. Она набирала обороты, попав в которые, не вырваться, потому что одно действие тянет за собой следующее, и нет никакого зазора.

Отель высился над равниной.

На горизонте росли клубы пыли. Карнавал несся во весь опор.

В дупле расположилось многочисленное семейство Бума. Я вдруг подумал, что у кукол нет родственности.

Топ сидела у очага. Поклонник в очередной раз нашел ее, чтобы спрятать от всех, и выбыл из модели.

— Ты свободна. — Я следил за вздымавшейся пылью на равнине. Это несся Шедевр, еще не зная, что опоздал.

— Свободна? А зачем? — безучастно отозвалась она. — Там, — она указала в сторону, — меня нет. Я не знаю, кто я. Я хочу жить, как все. Я не хочу искать. Я только кажусь такой независимой. На самом деле я хочу, чтобы мне указывали, что мне делать. Шедевр манипулировал мною, как куклой. Я и не жила все это время, а так, перебирала. Я все потеряла. Всю жизнь. Когда-то у меня была семья. Я не знаю, что со всеми случилось — в большом городе никому ни до кого нет дела. А здесь я в такой же большой семье. Как прежде. — Она посмотрела на меня расширенными от восторга глазами, становясь совсем юной.

Бум возился со своими многочисленными игрушечными детьми, сажая их на колени, всех вместе, как на старых семейных фото.

Мы с Шедевром двигались друг навстречу другу. Его кавалькада ожидала внизу. Он был в испарине.

— Не успел, — сказал он. — Опять не успел. Я должен был успеть. Это дало бы возможность уничтожить кукол.

— Ты хочешь уничтожить кукол? — изумился я. — Ты их создал.

— Я хотел всего лишь скопировать природу, а появились куклы. Я думал, куклы исчезнут сами. В нашем празднике.

Шедевр с трудом повел шеей.

— А город? Ты разрушил его?

— Да. — Голос его твердел. — Но… он уже восстановился. От прежнего не отличить.

Шедевр тоже становился прежним, увеличивался на глазах, спускаясь вниз на ногах-колоннах.

Он взмахнул рукой, всем, и мне, и тем, кто в отеле, и кавалькада сорвалась с места, пыля.

В модели оживает шоу, то, что кажется, а то, что кажется, и есть душа.

Она везде лишняя, изгнана отовсюду, отвергнута реальным миром, где ей, бессмертной, нет места.

Город был целым. Куклы праздновали уход Шедевра. Они ходили по улицам и улыбались.

Витамин, уже в своей жилетке, нацеживал вино из бочки.

— Попробуй, — сказал он мне. — Вкус скопирован. Как самое лучшее вино. На самом деле вино обычное. Шедевр разогнал всех посетителей, — недовольно заметил он.

В углу Фат, уронив голову на руки, вскидывался время от времени, как старый пони.

— Уже готов, — сказал Витамин. — Как обычно. Бедняга! А Ядро тренирует новобранцев. Отводит душу. Выглядит, как настоящий генерал. Вот это Ядро! Прежний. И мы снова вместе. Как в старое время. Помнишь? Ты всегда мечтал об этом.

Я помнил. Я хотел, чтобы мы были вместе.

Чтобы все оставалось, как прежде. Я хорошо сработал. Друзья меня не подвели.

Все осталось, как прежде.

Витамин никогда не станет жадным, толстым. Он всегда будет весел, щедр.

И дело свое он любит.

Ядро никогда не превратится в пьяницу и скандалиста. Всегда будет вдумчив, ловок.

Лагуна навсегда сохранится, как чудаковатый, преданный друг.

Столько праздника!

А я смогу вечно, раз за разом, знакомиться с Топ, невероятно красивой, видеть ее восторженные глаза. И это так замечательно. И все будут в это верить.

Все мы будем в это верить.

Я направил взгляд на рынок, где дрогнула бессмертная душа.

Я открыл глаза. Мы смотрели на мрачного кабана, огромную зверюгу, и ждали, пока он превратится в нашего Хлама. Пришедший Витамин, увидев это, расхохотался.

— И вы поверили?

— Тренировка — это неправильно, — заявил Ядро. — Это искусственное, нечестное.

— Я хочу проверить её чувства, — стал жаловаться Витамин. — В этом мире это невозможно. Все дамы чувствуют, что я богат. А богатым становишься, как только отделишь форму от содержания.

Я зажмурился. Друзья в комнате переглянулись.

— Мы же собрались на рыбалку.

— А ты… не торгуешь? — спросил я Витамина, полного, лысеющего.

— Вообще-то я работаю в магазине. Но я больше считаю. Я бухгалтер. Лагуна — грузчик.

— Пошли на косу, — нетерпеливо сказал Лагуна. — А то Корка всю рыбу распугает. Один выходной у меня.

— Да?

— Конечно. Ты что, не веришь?

И я поверил.

Мы добрались до острова. Из бездны показался рыбий плавник, как на мелководье. Рыбы бились вокруг, показываясь почти целиком. Я перешагнул через борт. Вода едва покрывала мне ступни.