Деграданс (СИ) - Калугин Алексей Александрович

Металлическая скамья, парни в масках, никакого волнения. Все как всегда. Никакого волнения. Ассенизаторы обязаны работать спокойно. Они должны делать свою работу уверенно. Иначе весь город провоняет дерьмом.

Главный разговаривал по телефону.

Торопливо разговаривал, нервно. Увидев Ведакова, замычал невнятно, замахал рукой: «Потом! Потом! Все потом! Быстро зови Федюню!»

Жискин, правда, вызову не обрадовался.

– Зачем я главному?

Зато Ведаков начал чуть ли не с порога:

– Иван Исаакович, эта галерея… Там сейчас такая карусель начнется… Я сейчас свободен, поручите мне…

– Ты что! Ты мне здесь нужен.

– Зачем, Иван Исаакович? Кого пошлете в галерею? Не Федюню же. Он привык получать новости из эфира. Некого послать в галерею, все в разъездах или в отпусках. А Калинина, – не удержался он, – найти не могут.

– А его не надо искать.

– Как это? Никто не знает, где он.

– Я знаю. На месте. Калинин всегда на месте.

– На каком это еще месте?

– На своем.

– Ну что загадки загадывать, Иван Исаакович!

– Калинин там, где и должен быть настоящий журналистов. Среди заложников!

– В галерее?

Ведаков изумленно замолчал.

Нехорошим холодком опалило сердце. А Ксюша?… Неужели и она увязалась за Калининым?… Телефоны молчат… Какого черта Калинина с утра понесло в галерею? Вчера не просто так, получается, болтал… Опять нехорошо опалило сердце… Перед Ксюшей покрасоваться? Она это любит. Сама еще та артистка, только помани пальчиком…

– Федюня, – поморгал главный, даже потер руки, непонятно, чему радовался. – Срочно садись за компьютер. Выкачай из Интернета все, что известно о галерее «У Фабиана Григорьевича». Сегодня это наша главная тема. Узнай все о хозяине, о выставках, о заезжем немце. А ты, Андрей, садись на связь. Будешь обрабатывать информацию.

– Какую информацию?

– Ту, что пойдет от Калинина.

– Не понял.

– Чего ты не понял?

– Если Калинин среди заложников, то как он выйдет на связь? Кто это позволит ему?

– Выйдет! Еще как выйдет! – прикрикнул главный. – Он умеет.

Главный, видно, и мысли не допускал о каком-либо сбое.

– Не пропусти ни слова. Колдуй! Фиксируй все. Каждый звук, каждую фотку. С TV я уже переговорил, Седьмой канал готов начать трансляцию в любой момент. Чуешь, чем пахнет? Трансляция пойдет со ссылкой на нас, на «Газетту», как на первоисточник! – глаза главного хищно сузились. – Звездный час! Чуешь?

– Иван Исаакович!

– Что еще?

– А как быть в «Антитеррором»?

– А при чем здесь эти ребята?

– Ну как? Всю информацию такого рода мы в первую очередь должны предоставлять «Антитеррору». Существует закон.

– Еще раз помянешь закон, – рассвирепел главный, – вообще сниму с задания.

С потрясенным охранником, прикованным к батарее, с немолодой бухгалтершей, с насмерть перепуганной худой, как палка, кассиршей, смертно икающей и сосущей при этом валидол, да с двумя пожилыми смотрительницами заложников оказалось ровно тридцать три человека. Охранника Шивцов перевел в зал, но оставил в наручниках – светились в глазах парня невыносимая дикость, вполне мог взбрыкнуть. Зато остальных в героизме заподозрить было трудно. Толпа. Только что любовались трупами, теперь сами превращаются в кандидаты на тот же статус. На лицах мужчин – неизгладимая печать высшего образования, а у женщин вообще не лица, а застывшие маски.

А Калинин…

Шивцов ухмыльнулся.

Калинин не дурак, он сразу просек ситуацию.

Конечно, объятия Шивцову не раскрыл – кого тут удивлять и с кем брататься? – но и недоумения особого не выказал, будто ожидал чего-то такого. Пусть втайне, но ожидал. Настоящий журналюга, всегда настороже. Правда, девку Андрея Ведакова он как бы прикрывал, прятал за себя, хотя Шивцову-то что до его страстишек? Головная боль отступила, утренний депресняк рассеивалась. Так всегда бывало с Шивцовым, когда он вдруг ловил руками спасительную соломинку. Указывая стволом пистолета, он усадил заложников на полу. Толпа… Запах страха… Быстро они сломались… Шивцов чувствовал странное возбуждение. Кажется, только Калинин что-то понимал, а Ксюша, дура, так и уселась на бортик бассейна, наполненным какой-то красноватой дрянью. Раствор, похожий на кровь… Только где крови столько возьмешь?… Ксюша, кажется, замерзла, ее трясло… Делает вид, что не узнала, боится, что заподозрят в связях с террористом… Перепугалась, поджала хвост… Значит, Калинин ночью все-таки достучался до нее… Открыла дверь…

Ладно, разберемся…

Кто-то должен ответить…

Кто-то обязательно ответит за все…

Вот с помещением, кажется, повезло. Коридоры полностью просматриваются. Пройти незамеченным в сдвоенный зал просто нет шансов. А потолок подрывать – балки рухнут. Надо так рассадить людей, чтобы пустовали только безопасные уголки. Окна узкие, готические – под потолок. На окнах решетки. А стекла замазаны белилами, как в общественном туалете, только аккуратно, и снаружи (он помнил) торчат бетонные парапеты, снайперам не разгуляться.

Вот только экспонаты…

Нет, они не смердели, но выглядели отвратно…

Что-то такое Шивцов видел в Чечне. Правда, там раны были страшнее, свежие. Там они кровоточили, там с кровью из человека уходила жизнь…

А тут…

Паноптикум для извращенцев…

Вываливающиеся, будто выдавленные глаза, безобразно оскаленные черные зубы, надломленные, щербатые… Коричневатые, подвяленные, как медвежатина, мышцы… Школьников сюда водить на уроки анатомии… От вида безносого кривого карлика со вспоротым животом запросто можно описаться… Белесые, натурального цвета кишки, окровавленные комки желудков, почек… Кривоногий всадник на лошади – настоящая мумия, как ее выполнили, непонятно… У коренастой мумии под окном грудная клетка вспорота, вскрыта, хорошо видны деформированные черные легкие. Челюсть откинута, морщинистое сердце на мясистой ладони… Данко, мать его!

Шивцов чувствовал на себе взгляды Ксюши.

Ничего не понимает. Делает вид, что не узнает. Смотрит украдкой.

Конечно, узнала его. Вчера в баре сидела напротив. «Он сам нарвался, он сам нарвался, и в этом нет моей вины». Это она нарвалась… Танго семи убийц… Ведаков и Калинин ртов не закрывали, уламывали Ксюшу. – «Выставка? У Фабиана? Там, наверное, ужас!» – «Ну, ужас. Но не ужас-ужас. Такое только у Фабиана увидишь!» – «Мне и без Фабиана сны снятся страшные…» – «А будут сниться еще страшнее!» – «Да ну. Новая эстетика! У Фабиана даже покойниц упаковывают в эротическое белье». Вот и купилась Ксюша. Пришла. Трясет нежными завитушками.

Шивцов потянул носом.

Странно, но мертвечиной не пахло.

Ведакову Ксюха, конечно, не позвонила… Андрей сейчас дергается, ищет ее… Заслужил… Когда дурак вот так, как Ведаков, покупается на женский запах, с ним сладу нет. Калинин умнее. Он хищник. Быстро сориентировался, держит Ксюшу, на меня не смотрит. Помалкивает, присматривается. Может, пристрелить его? Просто так, чтобы не лапал чужих шлюх?… Да ну… Шлюхи чужими не бывают, они всегда общие… Наши… Пусть Калинин покрутится, время есть. Пусть проявить свой профессионализм, мне плевать… Кто-то должен ответить… Калинина многое умеет, надо отдать должное. Все у него, у кудрявого гада получается. Он даже о сибирских землепроходцах на TV сумел рассказать как-то по-новому.

Он вдруг вспомнил голос Калинина.

«И ответчик челобитную выслушал. Отвечал: не знаю, не ведаю».

Голова закружилась. Чеченская контузия крутит меня, как хочет. Шивцов сжал виски ладонями. Что-то с памятью случается в такие минуты, вдруг идут выбросы такие яркие, будто сам все придумал. Калинин в архивах отыскал некий иск на самого Дежнева, открывшего когда-то морской проход между Азией и Америкой.