Брайан Олдисс - Почти искусство

Госпожа, я люблю и ненавижу твои требования!

А дисциплина была такой… и так долго… что теперь, когда можно бы наслаждаться вдали от нее, он едва может высечь струйку из своей собственной скалы. Он уже бывал здесь, в этом городе, где правят гедонисты и эвдемонисты, гулял среди ароматов наслаждения, среди доступных женщин, прекрасных гостей и прославленных красот, вдали от Госпожи — и чувствовал, что она воздействует даже на выражение его лица. Люди заговаривали с ним; он что-то отвечал. Они веселились; он старался не отставать. Они открывались ему; он пытался откликнуться. И все время надеялся, что они поймут: за его высокомерием скрывается только застенчивость… или надеялся, что застенчивость скроет высокомерие? Он не знал.

Да и кто мог знать? В одном качестве так много от другого. И одно другому не уступает.

Он очнулся от размышлений, осознав, что Ева Колл-Кеннерли снова где-то недалеко. Значит, она не ушла из Яркоока! Она ищет его!

Дерек привстал в завешенном алькове. Он не понимал, как она смогла его разыскать; При входе в Яркоок посетителям давали звон-камни, по которым их можно было отыскать в комнатах; но решив, что его никто не захочет разыскивать, Дерек выключил камень еще до того, как ушел с вечеринки Беликса Саппоуза.

Он услышал голос Евы, его ясные обертоны — не близко, не далеко…

— Ты находишь самые укромные уголки, чтобы спрятать свой огонь под…

Больше Дерек ничего не разобрал. Она опустилась среди гобеленов с каким-то человеком. Так она совсем не искала его! Его захлестнула волна облегчения и сожаления… а когда он прислушался снова, она произносила его имя.

Стыдясь самого себя, он подался вперед, чтобы подслушать — как волк, подбирающийся к костру. И сразу теплозрение открыло ему, с кем Ева разговаривает. Он узнал рисунок отростков-пантов: Беликс, а рядом на какой-то замысловатой постели раскинулась Джапки.

— …попытки бесполезны. Дерек слишком замкнут в себе, — сказала Ева.

— Скорее замкнут в своих психологических установках, — сказал Беликс. — Мы обнаружили то же самое. Это психологические установки, моя дорогая.

— Какой бы ни была причина, я все еще достаточно восхищаюсь им, чтобы желать понять его. — Голос Евы звучал чуть напряженнее обычного.

— Смотря на это с точки зрения науки, — произнес Беликс весомо, как человек, высказывающий окончательную и очевидную истину. — Земля — последний оплот обанкротившейся культуры. Землян сейчас меньше пары миллионов. Они пренебрегают общественной жизнью, им служат партеногенетически[3] выведенные рабы, все созданные по одной и той же контролируемой генетической формуле. Все земляне состоят в кровном родстве. Поэтому они стали практически отдельным видом. Все это можно увидеть в нашем друге Энде. Как я уже сказал, он замкнут в своих психологических установках. Трагично, Ева, но ты должна смотреть правде в глаза.

— Наверное, ты прав, непогрешимый зануда-проповедник, — лениво протянула Джапки. — Кто, кроме землянина, сделал бы то, что Дерек совершил на Фести? — Нет-нет! — воскликнула Ева. — Дереком правит женщина, а не психологические установки. Он…

— В случае Энде это одно и то же, дорогая, поверь мне. Подумай о социальной организации Земли. Рабы-партены заменили всех, кроме горстки истинных землян. Эта горстка разделила Землю на большие поместья, где правит пагубный матриархат.

— Да, я знаю, но Дерек…

— Дерек в тисках системы. Земляне впали в беспрецедентную модель спаривания. Сыновья женятся на матерях не только чтобы сохранить свой род, но и потому, что способные к деторождению женщины на Земле сейчас редки и сама Земля дряхлеет. Такова семья Энде; таков й сам Дерек Энде. Эта «госпожа» ему и жена, и мать. А если учитывать еще и фактор долголетия… в общем, естественно, создается крепчайшая эмоциональная броня, которую почти невозможно взломать. Даже тебе, моя пушистая Ева!

— Сегодня вечером он едва не сломался!

— Сомневаюсь, — сказал Беликс. — Энде, возможно, и хочет вырваться из своего клаустрофобного дома, но те же силы, что тянут его прочь, в конечном счете затянут его обратно.

— Говорю тебе, он едва не сломался — только я сломалась первая.

— Ну, как говорил мне много веков назад Тиэ Рач, только тот, кто ненавидит наслаждения, сумеет и других заставить возненавидеть их. По-моему, тебе повезло, что он не сломался: ты бы просто осталась с ребенком на руках.

Ее смех прозвучал фальшиво.

— Значит, с ребенком, вероятно, останется Владычица Эндехаавена. Я больше пробовать не стану… хотя он, кажется, он такого давления долго не выдержит. Это же просто безнравственно! Он заслуживает лучшего!

— Ева, ты судишь о нравственности? — изумленно вскрикнула Джапки из благоухающей темноты.

— Прими мой совет, Ева: забудь бедолагу. Не говоря обо всем прочем, он едва умеет выражать свои мысли — и потому ты с ним больше сезона не выдержишь.

Невидимый слушатель не стерпел. На него накатил внезапный гнев — не только на них — за то, что говорили, но и на себя — за то, что слушал. Рассвирепев, Дерек дернул ложе, на котором устроились Беликс и Джалки, собираясь вывалить их на пол.

Слишком поздно теплозрение предупредило его о том, что это за ложе. Оно не опрокинулось, а повернулось на шарнирах, окатив его волной жидкости. Двое неглаатов лежали в теплой ванне, благоухающей иланг-илангом.

Джалки взвизгнула от испуга и гнева. Брыкаясь, она цопала Дереку копытом по подбородку; он поскользнулся на маслянистой жидкости и упал. Беликс, лишенный теплозрения, выскочил из ванны, споткнулся о ноги Дерека и тоже свалился.

Ева громко требовала зажечь свет. Прочие обитатели зала кричали, что темнота должна господствовать любой ценой.

Поднявшись — и потеряв только чувство собственного достоинства, — Дерек, побежал к выходу, предоставив остальным разбираться самим.

Мокрый, горя стыдом и отвращением, он выбрался из Яркоока. Торопливые шаги Йона сопровождали его, как эхо, до самого взлетного поля.

Скоро он вернется в Эндехаавен. Пусть ему не везет в отношениях с другими людьми, там он по крайней мере знает каждый дюйм своего унылого надела.

Даже будь Эндехаавен заколдован, там не могло бы быть тише, когда Господин Дерек Энде прибыл домой.

Я сообщил Владычице о мгновении, когда его светолет вышел на орбиту. В чаше рецептора я наблюдал, как они с Йоном возвращаются домой, пересекая в северо-западном направлении чахлые леса Европы, Данию, Шетландские и Фарерские острова и море, и приземляются на самом краю острова, у безмолвных вод фьорда.