Виталий Пищенко - Первое испытание

Неожиданно копнитель знаний заверещал, словно кот, которому прижали дверью хвост. Сухов, оборвавший пояснения на полуслове, резко приблизил к глазам ленту экспресс-информации, вгляделся в скользящие по ней значки и символы.

– Что? – почувствовав недоброе, выдохнул Алекс. – Что случилось?

Федор поднял на него глаза, пожевал губами…

– Юрка?! – понял Алекс. – Что с ним?

– Обрыв ветви, – вымученно выдавил из себя Сухов. – Вектор времени, в который попали Штефан и Семецкий, свивается узлом, внешний покров ветви аннигилирует. Ребята живы, но как их вытащить из этой переделки, я не представляю.

Алекс резко спросил:

– До Чужого им далеко осталось?

– Трудно сказать… Ты не хуже меня знаешь, что понятия «далеко-близко» в аннигилирующем времени довольно относительны. Общепринятой теории узла ветвистости нет, а частные гипотезы многого не объясняют. Ясно одно – все зависит от временных почек, стадии их активизации, возможности укоренения в матричный ствол. Но то, что без Чужого здесь не обошлось – бесспорно.

В кабинете установилась тяжелая тишина.

– Аналитическая группа скоро будет? – почти спокойно спросил Алекс.

Сухов посмотрел на часы.

– Собрались полчаса назад. Наверное, уже приступили к обработке поступающей информации.

– Это хорошо, – раздумчиво протянул Алекс. – Их данные мне пригодятся.

– Решил идти, – констатировал Федор.

Алекс жестко посмотрел на руководителя сектора.

– У тебя имеются другие идеи? Шанс спасти Юрку и Штефана есть. И не забывай – до Чужого они не добрались, и мы не знаем, чем он занимается.

– Да все я понимаю, – отозвался Сухов. – Знаю, что другого выхода нет, но… А! – отчаянно махнул он рукой. – Лучше бы я сам пошел…

Алекс дружелюбно положил руку ему на плечо.

– Успокойся. У меня с Чужим старые счеты. Пришла пора поквитаться.

– А я? – подал голос молчавший до этого Молотов.

Алекс холодно произнес:

– Вам, мой молодой друг, придется остаться. Сухов видимо не сказал тебе, что я по своей природе – волк-одиночка, – но, заметив, как помрачнело лицо юноши, темпоральщик смягчился. – Не переживай. Чувствует мое сердце, что эта схватка с Чужим затянется. Уверен – в штурмовом десанте место для тебя найдется.

Алекс шагнул к дверям, но оглянулся… Сухов и Молотов напряженно глядели ему в след. Ободряюще улыбнувшись им, темпор-штурмовик вышел из кабинета.

Расставание с сэром Гуго Непобедимым затянулось. Рассказав о своих бедах, он оттаял и оказался великолепным собеседником. Да и запасы вин и изысканных закусок, хранящихся во вьюках, навешанных на его лошадях, казались неисчерпаемыми. Новоиспеченные друзья выпили за прекрасных дам, доблестных рыцарей, благородных правителей, затем подняли тосты за тех, кто делами своими поддерживал славные традиции, потом… В общем, когда Оген разлепил-таки слипающиеся веки, солнце успело подняться над верхушками деревьев. Сэр Гуго, который, несмотря на ночные возлияния, оказался на диво бодр и свеж, счел невозможным для своей чести отпустить Огена без завтрака. Рыцари устроились у вновь разожженного костра и, сопровождаемые завистливыми взглядами предназначенной сэру Гуго свиты, подняли кубки. Естественно, что первый тост был провозглашен за достойнейшую миссию, которую возложил на себя Оген, второй – за погибель всех недругов, кои дерзнут встать у него на пути, третий… В конце концов Оген начал всерьез беспокоиться, успеет ли он добраться к назначенному месту до захода Солнца. Сэр Гуго чутко уловил его волнение и предложил выпить «на посошок» – тост, от которого ни один благородный рыцарь не вправе уклониться. На прощание друзья обнялись, но, добравшись до недовольно пофыркивающей, застоявшейся лошади, Оген припомнил одну древнюю традицию и провозгласил «стременную». Сэр Гуго с восторгом согласился. Рыцари поклялись в вечной дружбе, но время – увы! – не позволяло продолжить приятное общение. С сожалением Оген водрузился в седло и двинулся навстречу опасности. Впрочем, о предстоящих заботах думать не хотелось. Пока конь, осторожно переставляя ноги, спускался с холма по скользкой извилистой тропе, Оген с удовольствием вспоминал удивительную историю, рассказанную сэром Непобедимым, и события последних часов. Внезапно лошадь встала, как вкопанная, и поднявший тяжелую голову Оген увидел перед собой слугу сэра Гуго, державшего в руках хорошо знакомый рыцарю кубок, наполненный до краев. Оген оглянулся. На вершине холма виднелась фигура размахивающего руками сэра Непобедимого. За спиной рыцаря мрачно толпились его предназначения.

– Закур… за… курганная! – донеслось до Огена.

Он благодарно поклонился, принял кубок и с удовольствием осушил его. После этого подвига, голова Огена сама собой склонилась на гриву лошади, и мягкое покачивание накинуло на мысли рыцаря сладкие тенета дремы. Седло мерно колыхалось, словно колыбель в далеком детстве, откуда-то доносился заботливый голос мамы. Он тормошил, вытаскивал из объятий сна, тревожил:

– Просыпайся, засоня… Хватит… Пора вставать!..

– Сейчас… Я еще минуточку… Сейчас… – пробормотал Оген, собрался с силами и поднял голову.

Узкую звериную тропу обступали хищно придвинувшиеся деревья. Ветер тревожно шумел в их вершинах. Небо стремительно затягивалось рваными свинцовыми тучами. Перед самыми копытами коня дорогу перебежал длиннобородый гном, кутающийся в старый выцветший плащ с капюшоном. Обернувшись на ходу, гном сквозь зубы обругал рыцаря на своем тарабарском языке.

Оген лениво подумал, что надо бы сойти с коня и вбить мозгляка в землю по самые уши. Благо, почва здесь мягкая, ноги лошади вминаются в нее чуть ли не по бабки. А, кстати, почему так? Оген привстал на стременах, но тут деревья впереди расступились, и рыцарь аж присвистнул от изумления. Перед ним расстилалось необозримое болото.

– Куда же ты завез меня? – недовольно поинтересовался у коня Оген. Тот скосил на седока карий выпуклый глаз и коротко всхрапнул, словно поясняя, что его дело – двигаться, а выбор дороги входит в обязанности всадника.

Впрочем, Оген уже сообразил, куда они попали. Выступавший из наплывов болотного тумана менгир, венчающий невысокое нахолмие, был ему знаком. Впереди простиралась бездонная Гремлинская трясина.

– М-да… – протянул Оген, растерянно озираясь. – Хуже не придумаешь…

Положение и в самом деле складывалось малоприятное. Время явно к полудню, возвращаться – значит заведомо не успеть к месту, где укрыт меч Киммерийца. А пути через трясину Оген не знал. Слышал, что туда уходили отдельные храбрецы, но возвращались ли они? Об этом никто не рассказывал. Вот только выхода у Огена, похоже, не оставалось…