Силуэты снов (СИ) - Шитова Наталия

— Да, он все это нам рассказал, — отрезал Юрка. Он все тревожнее и тревожнее смотрел на друга. Казалось, он боится пропустить момент, когда Олег сорвётся и бросится на меня. Олег слегка подался вперёд, и Юра встал с дивана.

— Не дёргайся, Юрка. Я способен выслушать её до конца. Это становится все интереснее, — Олег вынул руки из карманов и сложил их на груди. — Так что дальше?

Я отступила на шаг назад. Под подошвой хрустнуло. Я посмотрела вниз. Под ногами валялось несколько осколков. Я наклонилась и подобрала их. Белое бутылочное стекло…

— Ну, вы и поросята! — невольно вырвалось у меня. — За восемь месяцев не могли вымести комнату!

Олег прыгнул на меня так стремительно, что Юрка не успел даже поднять руки. Олег больно схватил меня за плечи и тряхнул:

— Откуда тебе известно, что это за стекло?

— А мне все известно! Больше, чем вы можете себе представить! — я вырвалась из цепких рук и отбежала поближе к Юре. Он хотя бы не даст Олегу покалечить меня прежде, чем я закончу. Мандраж и паника прекратились, осталось только знакомое нетерпение и тупая боль в сердце от того, что выяснение отношений все прекратит, и моё сближение с ними станет невозможным.

— Я все помню, я помню все, что со мной когда‑нибудь было! Наверное, мне лучше было бы все забыть, но я помню. Я помню, как мы переехали в эту квартиру, помню, как я настояла, чтобы ты, Юрка, принял меня официально в своё агентство!

Брат беспомощно пригладил волосы. Но его глаза говорили, чтобы я продолжала. Он хотел слышать меня.

— Помнишь, Юра, как мы тогда проговорили всю ночь в этой комнате? Помнишь, какое обещание ты с меня взял?

Он молчал.

— Я обещала тебе, что никогда не буду считать себя умнее других и никогда не сделаю ничего такого, из‑за чего вы будете иметь со мной проблемы. Так, Юра?

Он кивнул.

— Прости меня, я не сдержала обещание. Правда, я за это заплатила. Видишь, в кого я теперь превратилась?! — я сняла очки и швырнула их под ноги.

— Мария, не кричи так, я ничего не понимаю… — взмолился Юра, сжав виски ладонями.

— А ты, Олег, помнишь, как Извеков застрелил меня на аллее?!

Олег закрыл глаза и сжал кулаки. Мне было больно от того, что я делала с ними, но нужно было через это пройти.

— Я ещё кое‑что помню! Я помню, что любила вас обоих, потому что сначала кроме вас у меня никого не было! И я помню, как рвалась к вам, не смея показаться вам на глаза в собачьей шкуре!.. А ты представляешь, Олег, как жгла меня твоя серебряная монетка?!

Олег отскочил от меня, вытянув руку, словно боясь моего нечаянного прикосновения:

— Заткнись! Какое ты имеешь право напоминать нам об этом, даже если ты знаешь, что случилось с Катей?!

— Да уж, какие у меня теперь права? Я ведь… — я оголила запястье, сняла браслет, выдернула его из бархатного чехла и протянула Олегу. — Возьми его, Олег. Увы, он не помог мне там, на аллее. Там было уже поздно. Он, правда, привёл меня сюда, но теперь это уже не имеет значения…

Олег взял браслет, едва не выронив. Он смотрел на него, как на гремучую змею.

— Она же просто пользуется её вещами, Юра… — прошептал он.

— И её воспоминаниями? — возразил Юрка.

— Ты же слышал от Извекова об их дьявольских способностях! Так почему же ты, никогда никому не верящий на слово даже в мелочах, развесил уши перед этой наглой… то ли аферисткой, то ли шпионкой… — Олег вдруг метнулся в коридор и втащил в комнату мою сумку. Он торжественно потряс ею. — Вот, у неё даже сумка Катюши! Она, может, и из другого мира, но за то, что она играет на нашей боли, я её своими руками задушу!..

Он расстегнул молнию на сумке и, перевернув её кверху дном, вытряхнул её содержимое на пол. Мой пистолет, коробочка Зубарского, рукава от загубленной в Сылве стёганой куртки, и чёрная куртка Юрки, подобранная в девятом номере старой гостиницы.

— Души, — я подошла к нему вплотную. — Души. Два раза я уже умирала. А третий точно будет последним! Какой ты несчастный, Олег, у тебя ещё впереди столько жизней, и в каждой ты будешь если не вспоминать, то подспудно чувствовать свою вину за то, что мне сейчас не поверил. Потому что после первой своей смерти ты поймёшь, что я была права. Но будет поздно…

— Она нам угрожает, она нам ещё и угрожает, — выдохнул Олег. — Юрка, ты понял, она имеет в виду, что она — Катя!.. Юра?!

Юрка сидел на диване, согнувшись и уткнув лицо в ладони.

— Замолчи, Олег! Сделай так, чтобы я тебя не слышал! — Юра поднял голову и повернулся ко мне. — Дальше, Мария!

— Что «дальше»?

— Что случилось с Катей дальше?

— А дальше очень просто: дальше я была Мариэлой Виттмар. У меня было все, что можно пожелать: родители, дом, деньги, муж‑красавец… Я толкнула его на нелепую, страшную смерть и через полчаса после этого нырнула в пропасть вместе с автомобилем. Я любила мужа, но Катя Орешина оказалась сильнее и заставила меня пренебречь такой мелочью. В своём стремлении вернуться к вам Катя была неуправляема. А дальше я была загнанным безмозглым зверьком, шизофреничкой Рэстой, которую пятнадцать лет ее жизни держали взаперти, в ожидании того, что когда‑нибудь смогут ею воспользоваться. Над ней издевались, морили голодом, её насиловал наглый жирный охранник… Она жила всю свою жизнь своими снами, в которых она по очереди бывала то Катей, то Мариэллой. Она одна испытала настоящее горе от смерти Одера Виттмара. Только она знала, что это непростительно и жестоко. Она хотела собственной смерти, которую заслуживала Катька за все, что сделала своим близким. И я в забытьи разукрасила себя железкой… Только потом, очнувшись, я поняла, что Рэста напрасно старалась уйти, у неё не получилось воздать Катьке по заслугам…

Я чувствовала, что слезы уже текут из моих глаз сами по себе, и никаким усилием воли их обратно не загнать. Я вытерла их ладонью и закончила:

— Рэста тоже была вынуждена сдаться. Я её доконала. Я сбежала из Первого мира, бросив новых друзей, потому что до сих пор люблю старых! Наверное, это моя самая глупая и непоправимая ошибка, но она была неизбежна…

В полной тишине я слышала, как бьётся моё сердце. Я стояла и смотрела себе под ноги, потому что мне было страшно поднять на них глаза.

— Простите меня, ребята… Или хотя бы постарайтесь не воспринимать все это так, будто я хотела сделать вам больно… Это так получилось. Только сейчас я поняла, что мне лучше было остаться в Первом мире. А здесь я всего лишь до времени состарившаяся женщина, чуждая для вас, незнакомая, раздражающая тем, что знаю о вас почти все то, что знала она. И чувствую все то, что чувствовала она. Но я помню все ещё о двух женщинах и одновременно ощущаю себя немножко ими тоже… А теперь…

Я шагнула к Олегу и протянула руку:

— Будь другом, дай ключи. Я уйду.

Олег не шевельнулся. Мне не хотелось смотреть ему в лицо.

— Пожалуйста, ребята, отпустите меня…

— Нет, — хрипло ответил Олег. — Ты останешься здесь. Я хочу разобраться с тобой до конца. Ты останешься здесь до утра.

Юра ничего не сказал в ответ на наш натянутый спор, он вышел из комнаты в коридор, тяжело хромая.

Остаться с Олегом наедине после всего было невыносимо. Мы оба не знали, что сказать и как посмотреть друг на друга.

— Знаешь, а ведь у меня была такая мысль… Я гнал её прочь, — вымолвил Олег. — И я не хочу переживать ещё и это.

— Но я же и хочу уйти…

— Ты — не она.

— Да, я это знаю! Но к сожалению, ты все тот же. Я знала, что ты меня не примешь, но и не обижай меня… Выпусти меня отсюда, если не хочешь, чтобы я сделала что‑нибудь с отчаяния.

Олег полез в карман, но тут в коридоре послышался металлический стук упавшего костыля, шуршание и глухой стук падения чего‑то тяжёлого. Олег бросился в коридор.

— Юрка, ты что?! — в ужасе закричал Олег. Когда я выбежала к ним в коридор, Олег приподнимал лежащего Юру, который был явно в обмороке.

— Да что же это такое? — выдавил из себя Олег. — Это всё из‑за твоего спектакля… А ну, уйди с дороги! — заорал он на меня, с усилием поднял Юру на руки и понёс в комнату. Уложив его на диване и подсунув ему под голову подушку, Олег придвинул кресло и сел рядом. Я подошла и, боясь, что Олег, окончательно озлившись на меня, выставит меня вон, присела около Юры на пол. Мне уже не хотелось уходить, пока Юрка не придёт в себя.