Александр Громов - Сила трения качения

К ночи он не только втащил стол на скалы, но и одолел еще одну скальную гряду – правда, та оказалась пониже и не столь отвесна. Веревка излохматилась, но выдержала. По пологому снежному подъему было удобнее не катить стол, а тащить его волоком, наскоро соорудив веревочные постромки.

Десять шагов – остановка. Пять глубоких вдохов – и снова десять шагов… Загнанный, отравленный стимуляторами организм реагировал тошнотными позывами. Виссарион выбился из сил, но продолжал двигаться в покорном отупении, мыча и со всей силой налегая на постромки. Это и спасло его ночью от холодной смерти на перевале. А утром он увидел на западе длинный снежный спуск, тени гор в широкой долине, полого сбегающей к большому озеру, редко разбросанные острова и на самом горизонте – полоску суши за озерной гладью.

Самая трудная часть пути осталось позади – так он решил, а придя к такому умозаключению, позволил себе час отдыха и даже немного поел через силу. К его удивлению, ему совершенно не хотелось ни есть, ни спать. Хотелось одно: лечь и умереть, и даже не умереть по-человечески чинно, а попросту сдохнуть, как собака, но в этом Виссарион не смел себе признаться.

Ровно через час он дотащил стол до спуска, смотал веревку, сел на тыльную сторону столешницы меж четырех дубовых ножек и отпихнулся ногой. Прошуршав по снегу, стол съехал немного вниз и остановился. Вторая попытка вышла не лучше. Третья принесла успех: стол заскользил по склону, сначала медлительно и важно, затем все быстрее, вздымая за собой фонтан снежной пыли. И целую минуту Виссарион радовался, как дитя.

С большим опозданием он понял, что, пожалуй, не сможет затормозить. Попытка тормозить сначала ногой, а потом ножом привела к тому, что с ноги едва не сорвало башмак, а нож вырвался из руки и потерялся где-то в снежном облаке. Виссарион застонал, проклиная себя за дурость: ножа было жаль. Однако долго предаваться сожалениям было некогда: склон становился круче, а наст тверже, и стол набирал максимальную прыть. Только бы не перевернулся, не запрыгал, только бы не налетел на валун – покалечится же…

О себе Виссарион не думал, и все же мысленно охнул, когда верхом на своем снаряде перелетел широченную зловещую трещину. Снежный склон превратился в язык ледника, усеянный трещинами и вытаявшими глыбами. Страшно скрежетали под столешницей мелкие камешки, визжал песок. А впереди уже виднелось хаотичное скопище глыб моренного вала – финиш для любителей покататься на саночках. Виссарион закрыл глаза и сотворил немую молитву.

Странно – но помогло! Стол вильнул вбок, с силой, едва не вывалившей Виссариона прочь, врезался в сползающий из бокового ущелья снежник, обрушил и разбросал несколько тонн снежной каши, завертелся волчком и заметно погасил поступательную скорость. Начал было набирать ее вновь – и раздумал. Затем его все-таки вынесло на каменистую лужайку, где дипкурьер на время потерял груз из виду, потому что сначала катился кубарем, а потом пахал землю носом.

Нос – тьфу! Виссарион сейчас же вскочил. Что со столом??! Перевернуть! Осмотреть!

Внешний вид столярного шедевра поверг его в уныние. Полировка исчезла. Благородная фактура дерева была испорчена глубокими царапинами, исчеркавших столешницу и вдоль, и поперек, и наискось. Разболталась одна ножка. Выделялись вдавлины – следы ударов об острые камни. Сбоку столешницы появились два отщепа.

Виссарион тяжко вздохнул. Ему не удалось обеспечить полную сохранность груза. Путешествие не пошло на пользу круглому столу.

Пусть так. И все же для местных дикарей он все равно останется круглым столом, предметом таинственным и мистическим, о котором они столько слышали и о котором они будут рассказывать свои детям, внукам и правнукам…

Особенно если накрыть его скатертью.

В сумерках того же дня, катя перед собой стол, он вышел к озеру. Переправа была продумана им до мелочей. Он не станет строить плот. Дуб тяжел, но легче воды. Стол поплывет сам и повезет дипкурьера, надо лишь помочь ему.

Ножки – снять, отвинтив гайки. (Очень кстати не были выброшены плоскогубцы. И очень кстати неизвестные краснодеревщики сработали этот стол в ширпотребовском разборном варианте, мудро рассудив, что для дикарей все едино.) Стол – перевернуть и перевернутым пустить в плавание. Широкое деревянное кольцо, к которому крепятся ножки, послужит бортом судна – пусть низким, но все-таки бортом. Надо только забить деревянными пробками проделанные для винтов отверстия, а снятые ножки привязать под днищем ради увеличения плавучести…

Далее – весло. Для круглого судна лучше бы не одно, а два и с уключинами, но мечтать об уключинах то же самое, что о мачте с парусом или подвесном моторе. Двухлопастное весло?.. Не из чего сделать. Однолопастное сделать можно, вырубив шест с рогулькой и растянув по рогульке тряпку…

Все это Виссарион проделал споро и без суеты. Сильно не хватало ножа. По местному дереву пришлось работать зубами и наскоро оббитым кремнем. Предательски дрожали колени, но в целом тело пока еще слушалось, и мысли почти не путались. Он доставит стол вовремя! Он выполнит задание! Он по праву считается одним из лучших дипкурьеров Лиги. Нет, он самый лучший! Он Виссарион Шпынь, а не шпынь ненадобный!..

Минувший день был ужасен. Дно ущелья, выбранного для спуска к озеру, во многих местах не годилось для качения. То и дело оно сужалось, и текущая с ледника речушка исчезала под нагромождениями валунов. Тогда Виссарион бормотал: «Потаскаем», затем, кряхтя, подлезал под стол, выжимал его неимоверным усилием дрожащих ног и со стоном переносил его через препятствие. Перенеся – падал без сил и давал себе долгий отдых. Минуту, а то и две.

Быть может, он умрет. Но прежде он доставит стол по назначению, и доставит вовремя! Ему плевать на местные племена, дрязги вождей, интриги дипломатов и политику Лиги. Он дипкурьер и должен доставить груз. Это дело чести. Другие варианты обсуждению не подлежат.

А он еще морщился когда-то, принимая задания, связанные с перелетами на иные планеты! Ненавидел мелкие неудобства. Ха, теперь смешно и вспомнить. Вот оно – настоящее задание. Такое выпадает не каждому и лишь один раз в жизни. Ради таких заданий и живет настоящий дипкурьер.

Не раз в сознании мелькала расслабляющая мыслишка: неужели здесь никогда не пролетают флаеры из миссии? Должны ведь. Хотя бы иногда, изредка, по делу или просто для порядка. Надо ждать, оставаясь на берегу озера, – увидят, подберут…

Нет уж. Он знал: это протестует тело. Телу хочется отдыха и неги. В ближайшие дни оно не получит ни того, ни другого, и пусть пока заткнется. Он не позволит телу управлять мыслями – ими будет управлять воля.