Брайт Камли - Охотник

Внезапно мягкие толчки оборвались жестким, твердым ударом, ломающим борта и разрывающем прочные бимсы. Корабль сделал несколько последних кувырков и замер килем вверх, а палубой вниз. Найл оказался зажатым лицом вниз, в нескольких сантиметрах над крупнозернистым песком.

С шипением накатилась волна, покрыв правителя до кончиков ушей. Схлынула. Найл, судорожно откашлявшись, продышался, и на него накатилась новая волна. Посланник еле выдержал под водой необходимые полминуты, и принялся делать глубокие вдохи и выдохи, готовясь к новому погружению. Погружение не замедлило себя ждать. Потом новое и новое. Когда счет на ныряния перевалил за сотню, Найл внезапно решил, что это мука ему смертельно надоела — и не просто равномерные холодные волны, а вся эта жизнь, в которой постоянно приходится страдать то от холода, то от голода, то от жары, то от жажды, в которой постоянно нужно куда-то торопиться, кого-то бояться, от кого-то убегать. И смерть, в которой не существует ни одной из бесконечного множества проблем, отнюдь не так страшна, как он всегда про нее думал. На Посланника Богини накатила очередная волна, и он с облегчением потерял сознание.

Когда правитель пришел в себя, в его коконе было сухо и тепло, а в щели между толстыми досками фальшборта пробивались яркие лучи солнца. В первый миг ему даже показалось, что весь многочасовой кошмар — созданные из воды горы, ломающий мачты ветер, ныряние в глубину моря огромного судна были всего лишь страшным сном… Однако он все еще оставался опутанным белыми липкими нитями и приклеенным к угловой опоре борта.

Найл пошевелился, прикидывая шансы на освобождение, а потом начал вытягивать руку. По счастью, стражница, имени которой он так и не успел спросить, успела освободить от паутины грудь, и выпростать правую руку особого труда не составило. Посланник Богини послюнил ладонь, чтобы меньше липла, и стал отрывать белоснежные нити от левой руки. Потом дело пошло еще быстрее: одной рукой он черпал песок, второй отрывал кусочек паутины — после чего песок пропихивался между нитью и одеждой или телом. Примерно за полчаса ему удалось освободиться до пояса. Он поднатужился, зацепившись руками за борт, рванулся изо всех сил — кожу ног обожгло болью, но паутина оторвалась. Правитель быстро подкопал песок под бортом и выбрался наружу.

Первое, что он увидел — это мертвое тело моряка. Несчастного выбросило на песок, после чего судно накатилось сверху, ударив краем борта примерно посередине спины. Мужчина, судя по вытянутым вперед рукам и вырытым в песке ямам, некоторое время еще жил и надеялся выбраться. Но огромная масса судна безжалостно переломила ему позвоночник чуть выше пояса и раздавила внутренности.

— Мой господин! — подбежала Нефтис, и крепко обняла его, забыв про субординацию.

— Ну-ка, постой, — Найл отодвинул ее на расстояние вытянутой руки и осмотрел сверху донизу. На лбу начальницы его охраны кровоточила широкая ссадина, под глазом зрел синяк, на обеих руках имелись и царапины и кровоподтеки, несколько обширных гематом красовалось и на ногах. — Кто это тебя так разукрасил?

— Не знаю, мой господин. Мы с Астерой сидели в каюте, когда она стала метаться вверх и вниз, крутиться вокруг нас, шарахаться из стороны в сторону. Нас кидало из стороны в сторону, било о стены, о постель, о лавки, о стол… Астера погибла. Ей сломало шею. А мне удалось зацепиться за лавку, и я просидела под ней.

— Как ты выбралась?

Вместо ответа стражница кивнула в сторону корабля. Судно лежало килем вверх, напоминая белого левиафана со вспоротым брюхом: у самого киля тянулась широкая пробоина метров на пять в длину, еще одна пробоина, размером поменьше, украшала стену кормовой надстройки.

— Это нас, наверное, о скалы побило… — понял Найл, и обернулся, чтобы оглядеть негостеприимный остров, встретивший их столь жестоким образом. Между кораблем и зеленой порослью травы лежал пляж из белого крупного песка шириной около трехсот метров.

Тут и там на ней стояли лужицы воды, лежали груды мокрых водорослей, среди которых деловито сновали маленькие коричневые крабы. Чуть дальше, уже за колосящимся редким ковылем лугом, поднимался лес, в котором различались шершавые пальмы, множество лиан, густой зеленый кустарник.

На траве, у кромки песка, собрались уцелевшие после кораблекрушения люди. Их было совсем немного, десятка полтора. Они просто сидели и смотрели на то, что еще недавно было их домом, их вместилищем и смыслом их жизни. Судя по эмоции безнадежности, висящей над головами, со смертью корабля они и самих себя сочли погибшими — просто ненужными в этом мире.

Найл отряхнул с себя песок и пошел к людям.

Как ни странно, хозяйка корабля и Везав уцелели — хотя Найл своими собственными глазами видел, как их метало по палубе после поломки руля. Неужели за паучью сеть удержались? Тогда и восьмилапые тоже должны уцелеть!

— А где пауки?

— Капитан там сидит, — кивнул Везав, — на судне. Он с той стороны, что к морю повернута, ты его не видел.

— А второй?

— Второй не знаю…

— Эй, хозяйка, — повернулся Найл к корабельной надсмотрщице. — Как тебя зовут?

— Наура.

— Чего вы тут сидите, Наура? Нужно проверить трюмы корабля, может там еще кто-то уцелел. Нужно приготовить еду, поискать воду.

— А зачем?

— Ты как разговариваешь с Посланником Богини?! — подскочила к ней Нефтис и влепила звонкую пощечину. — Встать!

— Простите, мой господин, — вскочила морячка. — Я сильно ударилась головой и плохо соображаю.

Судя по тому, как быстро нашлась отговорка, соображала Наура все-таки неплохо. Растрепанную хозяйку корабля покрывало не меньшее количество синяков, чем Нефтис, и Найлу впервые пришло в голову, что, привязав его к борту, пауки, возможно, не только спасли ему жизнь, но и избавили от возможных увечий.

— Проверьте корабль, — отдал Найл четкие и понятные распоряжения, — достаньте всю воду и все припасы еды, которые уцелели. Поищите, не осталось ли раненых. Подкопайте песок под мостиком, возможно там уцелел еще один смертоносец. И не забывайте, что ваша цель: доставить меня в Провинцию, а не страдать тут над обломками корабля.

— Слушаюсь, мой господин!

Замершая без движения женщина смотрела на правителя исполненными слепой преданности глазами. Казалось, она наконец обрела новый смысл жизни.

— Выполняй. Садкей, Улюк, — уверенным тоном распорядилась надсмотрщица, — в лес за хворостом, остальные за мной.

— Нефтис, — вспомнил правитель. — Помнится, ты говорила, что мое копье должно быть погружено на судно.