Игорь Астахов - Чужая дуэль

Как ни странно, но внезапная смена акцента с политического террора на банальную уголовщину нежданно-негаданно вывела Бибаева из ступора. Он до хруста в пальцах стиснул ручку отполированного до зеркального блеска колокольчика, предназначенного для экстренного вызова вооруженного наряда, и уже готов был его встряхнуть, когда тайного советника ни с того ни с сего качнуло к стене. Его лицо побелело и медленно потекло к подбородку, а незряче выпученные глаза остекленели. Генерал едва успел подхватить обмякшее тело бесспорно выжившего из ума покровителя.

Кое-как взгромоздив слабо хрипящего старика на скользкую подушку кожаного дивана, так и не выпустивший из потного кулака сигнальный колокольчик Бибаев, поднял такой неистовый перезвон, что сбежались даже те, кто находился в самых дальних уголках здания.

…Сухая заметка в десяток строк мелким шрифтом в ежевечерней газете, затерявшаяся между рекламой ресторана и объявлением о поиске сбежавшего пуделя, быстро погасила волну сплетен по поводу таинственного исчезновения с политического олимпа Александра Юрьевича Прохорова, первого кандидата на замену министра внутренних дел Льва Саввича Макова. Там сообщалось, что сановника, по высочайшему повелению инспектирующего сыскную полицию, сразил жесточайший апоплексический удар прямо во время беседы с директором департамента. После оказания экстренной медицинской помощи, он под врачебным надзором был доставлен для дальнейшего излечения в свое загородное имение.

На этом фоне совершенно незамеченной почтенной публикой осталась другая, не менее сенсационная новость — подача прошения об отставке подающего большие надежды директора департамента сыскной полиции Тагира Равшатовича Бибаева. Однако знающие люди напрямую связали эту отставку с болезнью Прохорова и вычеркнули отставного генерала из списка полезных знакомств…

Огромная крылатая пантера, окатывая невыносимым смрадом из пасти, облизывала мое лицо жестким, словно наждак, фиолетовым языком, напрочь сдирая с него кожу. Взвыв от жуткой боли, я изо всех сил ударил кулаком прямо по трепещущим влажным ноздрям… и очнулся от дикого вопля, сопровождаемого взрывом оглушительного хохота.

Когда же мне, наконец, удалось приоткрыть один глаз, то первым, кого я увидел, был всклокоченный Андрюха, недовольно хлюпающий расквашенным в кровь носом. В санях рядом с ним вольно раскинулись Селиверстов с Брагиным, с ног до головы перепачканные глиной и чумазые, как шахтеры, только что поднявшиеся из забоя.

— А ты как хотел, убоище? — подал голос, все еще похрюкивающий от смеха околоточный. — Хотя бы рукавицы смекнул скинуть.

Тут я понял, почему мои лоб и щеки горят так, будто их натерли кирпичной крошкой. Когда еле живые от усталости полицейские выволокли меня на поверхность, сердобольный, но бестолковый Стахов, улучив момент, решил внести свою лепту в общее дело. Не жалея ухватив в пригоршню снега, обильно насыщенного игольчато острыми, как осколки стекла ледяными крупинками, принялся активно полировать мое лицо, пытаясь привести в себя. Еще бы немного, и он спустил бы всю мою и без того многострадальную плоть до самых костей. Поэтому, разбитый нос не показался мне чрезмерной платой за спасение от дурной инициативы.

Пока незадачливый реаниматор недовольно бурчал, густо кропя розовым притоптанный валенками снег, я перевернулся на бок, а затем со стоном поднялся на колени.

— Чего развалились-то? — прохрипел я в сторону саней. — Подняться бы лучше помогли. Совсем ноги не держат.

— А нас, думаешь, держат? — слабо отозвался Брагин, задрав, и тут же бессильно уронив руку. — Ты ж, поди, пудов пять весишь, не меньше. Чаешь, просто было почитай восемь верст на закорках тащить?

Ничего не ответив ему, я уперся в плавящийся под горящими ладонями снег и крепко зажмурил глаза. До капли выжатый подземельем организм, как пересохшая губка всасывал в себя растворенную вокруг энергию. Меньше пяти минут понадобилось мне на то, чтобы набраться сил для самостоятельного подъема на ноги.

Совершив подвиг преодоления трех шагов до розвальней, я упал на бок в прелую солому и с облегчением выдохнул, прикрикнул на Стахова, все еще размазывающего темную кровь по бороде:

— Долго ты там копаться будешь? Поехали уже, пока мы тут окончательно дуба не врезали…

Распрощавшись с товарищами на пороге дома отставного полицейского и обвиснув на плечах выскочившей встречать Дарьи, я кое-как доковылял до кровати и, не имея сил раздеться, рухнул на нее, моментально проваливаясь в каменный, больше похоже на обморок, сон. А ближе к полудню следующего меня разбудил грохочущий бас, от которого откровенно дребезжали оконные стекла.

Вообще-то открытое появление на публике любого из клана загадочных алхимиков являлось небывалым событием для слободы. Тут же из вычурной высоченной повозки вывалился белокурый гигант — точная копия былинного русского богатыря Ильи-Муромца и, не удостоив взглядом раскрывших от удивления рты редких зевак, по-хозяйски распахнул тяжелую калитку, легко ломая беспомощно крякнувший вырванными с корнем гвоздями запор.

Уверенно протопав на второй этаж и, недовольно покосившись на вздрогнувшую от неожиданности Дарью, коротавшую время в ожидании моего пробуждения за рукоделием, он недовольно прогудел:

— Ты, барышня, пошла бы прогуляться, что ли. Нам с этим господином, — толстый, покрытый редкими белыми волосками палец с плоским квадратным ногтем уставился на кровать, — парой слов в приватной обстановке обменяться надобно.

— И ты здрав будь, гость незваный, — подал я сиплый со сна голос, стараясь подпустить в него максимум сарказма. — Скажи на милость, а чего это ты здесь распоряжаешься, как у себя дома? У меня, допустим, от будущей законной супруги секретов нет.

Как боевой конь раздувая ноздри, Богдан гневно сверкнул глазами и сообразительная Дарья, разряжая напряженную паузу, легко поднялась из качалки.

— Да будет тебе, Степа. Я девушка приличного воспитания, пожилым перечить не приученная. Да и обедом, опять же, давным-давно пора заняться. Так что можете секретничать сколь душе угодно, — и довольная произведенным эффектом, победно задрав нос, гордо вышла из комнаты.

— Так уж прямо и пожилым, — сбавляя напор, буркнул ей вслед неожиданно смутившийся Богдан.

Тем временем я сел в кровати, затем медленно спустил ноги вниз и только тогда сообразил, что раздет до белья. Сдернув со спинки рядом стоящего стула халат, накинул на себя и уже поднявшись, потуже затянул пояс. Бросив взгляд на размеренно тикающие на столе карманные часы с предусмотрительно откинутой крышкой, выглянул в окно, сладко, до хруста потянулся, и в упор взглянул на гостя.