Айзек Азимов - Автора! Автора!

Их вообще невозможно было каким-либо образом перенести на бумагу.

Нет, его переполняли замыслы великих романов, берущих за душу драм, эпических поэм, блестящих эссе — но о Реджинальде де Мейстере он не мог написать ни слова.

С его пишущей машинки просто-напросто сбежала заглавная «Р».

Грэм плакал, бранился, рвал на себе волосы и мазал кончики пальцев мазью. Он пробовал пустить в ход пишущую машинку, ручку, карандаш, фломастер, уголь и кровь.

Все без толку.

В дверь позвонили, и Грэм распахнул ее.

В переднюю ввалился Макданлоп, запнулся о залежи рваной бумаги и полетел прямо в объятия Грэма.

Дорн не стал его ловить.

— Ха! — с ледяным достоинством сказал он.

— Сердце! — прохрипел Макданлоп и потянулся за печеночными пилюлями.

— Только не вздумайте отдать здесь концы, — любезно предупредил Грэм. — Управдом меня не поймет, если я начну сбрасывать трупы в мусоросжигатель.

— Грэм, мальчик мой, — горячо начал Макданлоп, — больше никаких ультиматумов! Никаких угроз. Я пришел воззвать к вашим лучшим чувствам, Грэм. — Он на миг умолк, сражаясь с одышкой, — Я люблю вас как сына. Этот негодяй де Мейстер должен исчезнуть. Вы должны написать новую книгу о де Мейстере ради меня. Грэм... я должен кое-что рассказать вам, только между нами. Моя жена влюбилась в этого пройдоху. Она говорит, что я неромантичный. Я! Неромантичный! Можете себе представить?

— Могу, — последовал исполненный трагизма ответ. — Все женщины без ума от него.

— С его-то лицом? С этим моноклем?

— Так написано во всех моих книгах.

Макданлоп вскинулся.

— Ага! Опять вы. Бестолочь! Надо же хотя бы иногда думать, что сочиняете!

— Вы сами настаивали. Говорили, что читательницы будут без ума.

Грэму было все равно. Ох уж эти женщины! Он горько усмехнулся. Обаяшку им подавай!

Макданлоп вздохнул.

— Да, читательницы. Куда же без них? Но, Грэм, мне-то как быть? Дело не только в моей жене. Ей принадлежит половина акций «Макданлоп, инк.». Если она уйдет от меня, я потеряю контрольный пакет. Подумайте об этом, Грэм. Это катастрофа для издательского мира.

— Грю, старина. — Грэм издал глубочайший вздох, даже ногти у него на ногах сочувственно завибрировали, — Мы с вами товарищи по несчастью. Представляете, Джун, моя невеста, полюбила этого слизняка. И он тоже полюбил ее, потому что она — прототип Летиции Рейнольдс.

— Какой-какой тип? — переспросил Макданлоп, смутно подозревая какое-то оскорбление.

— Не важно. Моя жизнь погублена,— Он отважно улыбнулся и проглотил недостойные настоящего мужчины слезы; впрочем, первые две слезинки все же успели сорваться с кончика его носа.

— Мой бедный мальчик! — Издатель судорожно стиснул руки Дорна.

— Загнанный в угол этим бездушным чудовищем, — сказал Грэм.

— Угодивший в капкан, как немцы в России, — подхватил Макданлоп.

— Жертва адского коварства, — всхлипнул Грэм.

— Именно, — Макданлоп оглаживал Грэму руку такими движениями, как будто доил корову, — Вы должны продолжить писать книги о де Мейстере чтобы он вернулся обратно в ад, где ему самое место. Верно?

— Верно! Но тут есть одна загвоздка.

— Какая?

— Я не могу писать. Теперь он настолько реален, что я не могу затолкать его обратно в книгу.

Тут-то Макданлоп понял, откуда на полу взялись груды изорванной бумаги. Он схватился за голову и простонал:

— Моя жена! Моя корпорация!

— Остается еще армия, — напомнил Грэм.

Макданлоп поднял глаза.

— А «Смерть на третьей палубе», рукопись, которую я отправил вам на доработку три недели назад?

— Не считается. Это в прошлом. Она уже повлияла на него.

— Но она же не была опубликована?

— Все равно. Именно в ней я упомянул о призывной комиссии. Ну, там, где они признали, что он может идти в армию.

— О, у меня бы он пошел куда подальше.

— Макданлоп! — Грэм Дорн подскочил и ухватил издателя за лацканы. — Может быть, у меня получится внести в рукопись кое-какие исправления.

Макданлоп надрывно закашлялся и слабо захрипел.

— Можно вставить в рукопись что угодно.

Макданлоп начал задыхаться.

— Мы еще можем все исправить.

Макданлоп посинел.

Грэм тряхнул лацкан и все прочее, что к нему прилагалось.

— Может, скажете хотя бы что-нибудь?

Макданлоп вырвался и проглотил ложку сиропа от кашля. Потом прижал руку к сердцу и слегка похлопал по груди. Попгом покачал головой и пошевелил бровями.

Грэм пожал плечами.

— Ладно, не хотите разговаривать — не разговаривайте. Я сам все исправлю, без вас.

Он отыскал рукопись и опасливо примерился к пишущей машинке. Пальцы исправно шевелились и почти не скрипели в суставах. Грэм застучал по клавишам быстрее, еще быстрее, пока не набрал свою обычную скорость. Машинка весело стрекотала, над ней вилось привычное облачко беловатого дыма.

— Получается! — воскликнул он.— Я не могу писать новые книги, но могу вносить исправления в старые, неопубликованные!

Макданлоп склонился над его плечом. Он то и дело забывал дышать.

— Быстрее, — подгонял его Макданлоп, — быстрее!

— Я и так еду тридцать пять миль в час, — строго сказал Грэм. — Быстрее не положено. Еще пять минут.

— А он точно там будет?

— Он постоянно у нее торчит. На этой неделе ни одного вечера не пропустил. — Дорн сплюнул мелкое крошево, в которое уже стер все передние зубы от постоянного ими скрежетания. — Но помоги вам бог, если ваша секретарша не оправдает наших надежд.

— Мальчик мой, уж на мою-то секретаршу ты можешь положиться.

— Исправленную рукопись нужно прочесть до девяти часов.

— Если ее не настигнет скоропостижная смерть, она ее прочтет.

— С моей-то везучестью скоропостижная смерть непременно ее настигнет. А она поверит?

— Каждому слову. Она же видела де Мейстера. Она знает, что он существует.

Взвизгнули тормоза, и сердце у Грэма облилось кровью от жалости к каждой молекуле резины, которая стерлась с шин.

Он взбежал по лестнице. Макданлоп поковылял следом.

Дорн нажал на кнопку звонка и ворвался в дом. Реджинальд де Мейстер, который стоял прямо за дверью, едва не получил указующим перстом своего создателя прямо в глаз, и лишь скорость реакции спасла его от превращения в мифического одноглазого героя.

Чуть поодаль стояла Джун Биллингс, молчаливая и смущенная.

— Реджинальд де Мейстер, — зловещим тоном пророкотал Грэм, — настал ваш последний час.

— Ох, мальчик мой, — сказал Макданлоп, — у вас все получится.

— Чем, — поинтересовался де Мейстер, — я обязан столь драматическому, хотя и туманному заявлению? Я, знаете ли, в недоумении.