Наталья Никитина - Полтора килограмма

Вероятно, потому, что являлся одним из первых живописцев, которые стали расчленять трупы, чтобы понять

строение мышц. После такого зрелища поневоле откажешься от мяса.

– Знаю! Он даже молоко не пил, считая это варварством.

– Одно время я с увлечением изучал биографии известных художников, их хобби и странности.

– И что ты можешь рассказать об Анри Матиссе такого, что я не знаю? – с насмешливым вызовом в

глазах спросила женщина.

– Он страдал от депрессии и бессонницы, иногда рыдал во сне и просыпался с воплями. Однажды

без всякой причины у него появился страх ослепнуть. И он даже научился играть на скрипке, чтобы, когда

потеряет зрение, мог зарабатывать на жизнь в качестве уличного музыканта.

– А еще, – торжественно добавила Милена, – в 1961 году его картина «Лодка» была выставлена в

Нью-йоркском музее современного искусства вверх ногами и провисела в таком виде сорок семь дней, пока

кто-то не заметил ошибку. А что можешь добавить о странностях Сальвадора Дали?

– Дали часто прибегал к трюку с ключом в руке. Сидя на стуле, он засыпал с зажатым между

пальцами тяжелым ключом. Постепенно хватка ослабевала, ключ падал и ударялся о лежащую на полу

тарелку. Возникшие во время дремоты мысли могли быть новыми идеями. Жду дополнений! – с вызовом

бросил я.

129

– В каждой из работ Дали есть либо его портрет, либо силуэт.

Мы всё больше входили в раж. Обсудили Эдварда Мунка и его картину «Крик», проданную почти за

сто двадцать миллионов долларов, что сделало это произведение искусства самым дорогим в мире.

Вспомнили Ренуара, страдающего артритом и писавшего свои картины привязанной к руке кистью. Пикассо,

подписывавшего работы, переплетя в узор свои инициалы и инициалы очередной возлюбленной. Пришла

очередь Ренуара, Гогена, Врубеля. Мы смеялись от того, что никто не хотел уступать и остановить словесную

баталию двух умов.

Для меня началась абсолютно новая жизнь. Я встречал Кэрол с работы вечером и отвозил ее туда

утром. Днем позировал для Милены и создавал видимость поиска работы. Я действительно был озабочен

образом бездельника, каким начинал выглядеть в глазах обеих женщин. Да, я сообщил, что имею

определенный доход от вложений в ценные бумаги. Они действительно видели, что я внимательно слежу за

биржевыми новостями. Но меня неотступно преследовало чувство вины перед ними за праздность своего

бытия, в то время как они обе были заняты по восемь, а то и десять часов в день.

Я заполнил дом цветами, которые каждое утро доставлял курьер из оранжереи. Для Кэрол привозили

лилии, а для Милены – тюльпаны. Она говорила, что эти цветы по-особому хрустят в руках, доставляя ей

тактильное удовольствие, не сравнимое ни с чем.

Я уже знал, что Кэрол предпочитает пиццу с креветками и сладким луком, а Милена – с анчоусами и

сыром. Также я узнал, что обе они обожают заварные пирожные, которые можно купить только в пекарне

«Mike’s Pasty» в итальянском квартале и с удовольствием ездил за ними практически каждый день. По

вечерам, оставляя Милену наедине с книгой, мы с Кэрол выбирались в кинотеатр, ресторан, на выставки

или же просто любовались городом со смотровой площадки «Пруденшел-центра» и кормили ручных белок

в парке «Паблик-Гарден». Если появлялось желание вкусить чего-нибудь экзотического, заглядывали в

местный Чайна-таун.

Если же оставались дома, то Милена обязательно пекла свой фирменный персиковый пирог со

сливками, и мы устраивались в столовой под огромным абажуром за круглым столом.

Каждое утро Кэрол совершала пробежку вдоль берега. Я, преодолевая лень, бежал рядом. Уж очень

хотелось быть в ее глазах на должной высоте. Милена нам компанию не составляла, но она ежедневно

медитировала в позе лотоса, выполняла стойку на голове и часто плавала в океане.

Миновало два месяца проживания в доме семьи Новак.

Меня постоянно подмывало поговорить с Кэрол о Харте, и я не придумал лучшего способа, как

сделать вид, что вдруг вспомнил о том, как когда-то видел тот самый фильм.

Мы в спальне смотрели в ноутбуке запись ее последнего интервью, и, когда фильм закончился, я

наигранно, словно догадка осенила лишь сейчас, воскликнул:

– Я вспомнил, где тебя видел! Ты брала интервью у одного сумасшедшего старика, который попросил

раскроить ему череп и пересадить мозг в человека помоложе.

– Он не сумасшедший! – резко и холодно прервала меня Кэрол.

– Но разве нормальному человеку придет в голову такой бред? – не унимался я, нарочито придав

своему тону небрежность. Мне очень хотелось разговорить Кэрол, заставить сказать больше, понять ее

отношение к Харту.

– Замолчи, пожалуйста! Ты ровным счетом ничего о нем не знаешь! – ее голос звенел от

негодования.

Реакция Кэрол тронула до глубины души! Она оберегала чистоту моего имени! Она защищала меня!

Хотелось крикнуть: «Разве ты не чувствуешь, что я и есть Харт?» Еще секунда – и я бы, словно вулкан,

взорвался, извергая признание за признанием. Меня распирало чувство благодарности к этой девушке.

Я схватил руками ее голову и впился поцелуем с такой силой, что воинственно настроенная Кэрол

выпучила глаза и попыталась вырваться, но я был не намерен ее выпускать. Мы оба засмеялись, и она

легонько ткнула меня кулачком в грудь:

– Сам ты сумасшедший!

На этом наш разговор о Харте закончился.

А вскоре случился довольно забавный инцидент, вынудивший познакомить ее с Джимом.

Кэрол на глаза попался мой паспорт, она заинтересованно задержала на нем взгляд и взяла в руки:

– Можно взглянуть?

– Можно.

– Какой ты здесь хорошенький! Мальцев Алексей. О! У тебя день рождения через два дня? —

удивленно воскликнула девушка.

– Да-а? – растерянно протянул я.

Получилось весьма глупо.

130

– Да. Здесь так написано, – неуверенно ответила Кэрол, озадаченная моей реакцией, и еще раз

внимательно вслух прочла дату рождения.

– Черт! Совсем забыл.

– Первый раз вижу человека, забывшего про свой день рождения!

– Я после аварии многое забыл, – сконфуженно буркнул я, в очередной раз сказав неправду. Ложь

уже не напрягала, она уже давно стала константой моей жизни.

Я не был настроен устраивать какое-либо празднование, но Кэрол настояла на том, чтобы я позвал

друзей и, наконец, представил ее им. Я прятал ее от сына и Тома уже два месяца, и это порядком забавляло

парней. Том даже посмел предположить, что я сменил сексуальную ориентацию и поэтому боюсь

признаться в этом.

Пришлось уступить не лишенному логики требованию.