Стоп. Снято! Фотограф СССР (СИ) - Токсик Саша

Наша учительница возвращается вместе с невысоким, коренастым мужчиной в спортивном костюме и со свистком на шее. Тот быстро принимается за дело. Свистит в свисток, перебивая все разговоры, и командует построиться.

Становимся по росту, что мне кажется очевидной тупостью. Я, кстати, не сразу нахожу своё место. Оказываюсь четвёртый по росту. Неплохо. И рост, и осанка у отца хорошие, этим он не похож на традиционного зубрилу. А вот физически он себя, конечно, запустил.

Мужской коллектив, он со времён пещерных не сильно изменился. Авторитетом всегда пользуются те, кто может своё мнение подкрепить ударом кулака. Хотя бы по столу. Алик этим пока похвастаться не может, но это дело поправимое.

Физрук, а никем другим персонаж со свистком быть не мог, лихо тасует нас, ставя высоких в задний ряд, а коротышек вперёд. Все тут же начинают меняться и перемещаться. Учительница всплёскивает руками, физрук хмурит брови.

И тут со стороны сквера к нам приближается процессия.

Впереди, гордо, как линкор в чужих территориальных водах плывёт женщина с бульдожьим лицом и высокой причёской. "Степанида", — шушукаются одноклассники. Оказывается, это директор школы. Вид у неё недовольный

За ней, сгибаясь под тяжестью штатива и сумки через плечо спешит мужик средних лет с ранней лысиной и сизым носом. На лысине выступают капли пота. День сегодня жаркий. Мужик останавливается, чтобы промакнуть их большим клетчатым платком, а потом устремляется вслед за Степанидой.

Следом семенит молодая девушка в лёгком летнем платье и легкомысленными светлыми кудряшками. Она похожа на всех героинь фильмов про Шурика сразу. Явная спортсменка и комсомолка. Кудряшка практически примиряет меня с эпохой, в которой нет инстаграма, кабриолетов БМВ и виски Чивас Регал двенадцатилетней выдержки.

Дело в том, что мои одноклассники и особенно одноклассницы определяются моим тридцатидвухлетним мозгом как дети. Даже прелестница Лида не вызывает никакого желания её поцеловать, а тем более чего-то большего. Я чту Уголовный кодекс и этот набор статей вбит буквально в подсознание.

Вид у кудряшки виноватый. Ей что-то нудно выговаривает сутулый субьект в костюме цвета детской неожиданности. Она кивает головой и краснеет. Накосячила в чём-то.

— Ида Степановна! — выскакивает наша училка, — выпускники для фотографирования построены.

Степанида к ней даже не оборачивается. Она окидывает нас тяжёлым взглядом.

— Лиходеева! Иди умывайся! Стеганцева, тоже! БЕГОМ!

— Ида Степановнааа… — канючит Лида. — это же фотооо… На памяять…

— Вот-вот, — Степаниду сбить с толка невозможно, — у всех память останется, что ты размалёванная, как матрёшка.

Лидка краснеет от возмущения и убегает в сторону школьного здания. За ней следом плетётся ещё одна жертва гламура. Надо же, слово "гламур", тут ещё не знают, а жертвы уже есть.

Мой коллега из прошлого выставляет штатив. Сверху взгромождает футуристического вида камеру. Фотик выглядит так, словно сбежал из научно-фантастического фильма. "Человека-амфибии", например. Основательный металлический корпус. "Зализанные" обводы. Вот бы его в руках покрутить, а ещё лучше опробовать…

Грешен, люблю красивые вещи. Такими и пользоваться приятнее, и работают они, как правило, лучше, потому что сделаны с любовью. Не зря итальянцы чтут промышленный дизайн не меньше, чем технологии. Но здесь, явно отечественный производитель, и это заставляет пошевелиться внутри червячку сомнения. Таким ли убогим был "совок", как принято считать?

Он что, переставлять нас не будет? Так и оставит стоять, где физрук построил? Я затылком чувствую, как со спины фигачит солнце. Пересвет же дичайший, в наше время это даже дети знают. Задник за спиной будет беленький, а наши лица — чёрненькие и никаким фотошопом это не вытянешь. Сомневаюсь, что у этого парня будет фотошоп.

Сколько раз выезжая на съёмки мне приходилось слышать: "Какой сегодня отличный солнечный денёк! Повезло вам!". Бесят такие высказывания неимоверно. В солнечную погоду все здания и пейзажи получаются плоскими, словно их рисовал ребёнок, не имеющий представления о перспективе. А на лицах, наоборот, залегают глубокие тени. Чернота под глазами, дыра под носом и куча других приятностей.

В этих случаях выручают тень, отражатели и прямые руки. Но ничего из этого списка я сейчас не наблюдаю. "Отмахнись, как оно есть". Фотограф колдует над своей камерой, выставляя экспозицию, ухватившись за штатив, как за спасательный круг. Беднягу штормит. Да он пьян в хламину!

— Может быть, перенесём съёмку? — с сомнением говорит Степанида. — Товарищу бы передохнуть перед таким ответственным делом.

— Никак нельзя, — встревает виноватая девушка, — у товарища фотографа автомобиль ждёт, товарищу в область сегодня надо.

— Всё намана! — рапортует товарищ фотограф, — Мастерство не пропьёшь.

Смотрю на всё это с умилением, словно вернулся в свою фотографическую молодость. Сколько таких коллег мне пришлось понаблюдать за свою профессиональную жизнь. Мне-то на эту общеклассную фотографию наплевать. Я с этими людьми восемь классов не заканчивал, и сегодня вижу в последний раз. Если всё окружающее, конечно, не бред умирающего мозга и не рассыплется, когда моя душа отправится на собеседование к апостолу Петру.

А вот среди девушек начинается паника. Громче всех слышно оторву Лиду. "Он же пьяный… меня значит, умываться отправили, а сами… что же с фото будет?!".

— Ща! — фотограф завершает процесс подготовки и решительно поднимает руку.

— Улыбочку! Ещё раз! Отлично! — он протягивает вверх большой палец, — Стоп, снято!

— Это всё? Можем расходиться? — послышался гомон.

— Всё стоим, никуда не уходим! — командует классуха

Она подходит к Степаниде и начинает с ней о чём-то шушукаться. К ним подтягиваются остальные действующие лица.

Фотограф сделал своё чёрное дело и пошатываясь бредёт в сторону. Он присаживается на бордюр, потом откидывается спиной на траву и замирает в неподвижности.

— Устал, бедняга, — комментирует Жека.

— Да что это такое?! — со слезой в голосе говорит Лида, —я сегодня два часа накручивалась и всё зря.

— Ребята, спокойнее, — встревает худенькая очкастая блондинка с пышной, как пакля, причёской. — Видите, тут товарищ Комаров из райкома. Он во всём разберётся. Не надо сеять панику!

— А ты, Аллочка, не на комсомольском собрании, — тут же шипит на неё Лиза, — так что не командуй тут. Твой "товарищ Сергеев" что, встанет и нас сфотографирует?

Не знаю, что служит причиной. Может то, что я до сих пор не воспринимаю окружающий мир как реальность и плевать мне пока и на Степанду, и на товарища Комарова. Может профессиональная гордость и презрение к таким вот пентюхам. Ну а может, желание Алика выперндриться перед Лидой и перед всем остальным классом до кучи.

Только ноги сами выносят меня вперёд.

— Ветров, ты чего?! — разворачивается ко мне навстречу учительница, — я не разрешала никому уходить!

— Позвольте, я сфотографирую, — говорю со всей возможной убедительностью, — я умею.

— Это кто вообще такой? — товарищ Комаров смотрит на меня, как на мышь посреди кухни.

— Альберт Ветров, наш отличник и активист, — оправдывается учительница. — он фотографией увлекается, — не слишком уверенно добавляет она.

Училка явно недовольна моей выходкой. Выскочек во все времена не любят.

— А ты сможешь? — восклицает с надеждой кудряшка.

Она сейчас готова схватиться за любую соломинку. Миссию по сопровождению фотографа, судя по всему, доверили ей, и она перестаралась с гостеприимством.

Глаза Степаниды поднимаются на меня как два орудийных жерла. Точно, не женщина, а линкор. В её голове идет сложная мыслительная работа.

— Всего один кадр, — говорю я, — Хуже уже не будет.