Боярин - Роман Галкин

понимаешь? Не кто-то там, а Я! Я провел Новогоднюю Ночь один! Представляешь? О-дин! — жаловался я Сэму. — Вот ты веришь в приметы? Нет? Правильно, чувак. Я тоже не верю. Но, блин, все равно, сыкотно как-то. Вдруг у меня и вправду весь этот год баб не будет… Чур меня, чур. Наливай еще по граммульке.

— Да никаких проблем, Димыч, — вытянул ладонь в успокаивающем жесте собеседник. — Ты, кстати, не знаешь, где Юлька Новый Год справляла? Даже не позвонила, не поздравила братишку. Нет, не знаешь? Ну да, ик, ладно. Ща мы тебя спасем. Мы вычеркнем этот год из твоей жизни! Давай на посошок, и, как говорится, просим проследовать к аппарату. А чего вы с Юлькой-то расстались?

— Чего? А-а, с Юлькой-то… Да не помню я уже. Ну, давай по последней. А то тебе, Сэм, сейчас напиваться нельзя. Все-таки в твоих руках человеческая, в смысле, моя судьба. Понял?

— Ага, ик. А по какому поводу мы пьем?

— Мы? — я попытался сосредоточиться, но голова закружилась. Меня вдруг бросило в жар. Сообразив, что до сих пор не удосужился снять дубленку, попытался встать, чтобы раздеться. Стул подо мной вдруг начал переворачиваться, и я провалился в густое, вязкое небытие.

— Н-но, залетные! Давай, родимые! Иэ-э-эх!

— Эй, Алексашка, чего это там? Никак лежит кто в сугробе? А ну, тормози, глянем.

— Дык, пьянь, небось, какая, Петр Лександрыч. На кой он вам?

— Тормози, говорю! Бездушный ты человек, Алексашка. А ежели бы я вот так пьяным вывалился из саней? Ты бы тоже промчал мимо?

— Да што ж вы такое говорите-то? Нешто я не доказал вам свою верность, да не единожды? Да и обоз же сзади идет — подобрали бы вас. Это я к тому, ежели бы я не заметил, что вы вывалились…

* * *

Легкий морозец пощипывал щеки. Дышалось легко и приятно. Я явно куда-то еду. Еду? На чем? Не открывая глаз, прислушался к непривычным звукам. Ничего не понял. Да и откуда бы мне, городскому жителю, узнать звуки, которые издавали запряженные тройкой лошадей сани на заснеженной дороге? Пришлось открыть глаза. Тут же зажмурился от слепящей искрящейся белизны. Из-под полуприкрытых век с удивлением разглядывал проплывающие мимо снежные пейзажи: поля, овраги, подлески. Еще больше удивился, когда обнаружил, что лежу на задней скамейке саней, типа кабриолет. На передней сидели две фигуры в шубах и меховых шапках. У одного, что повыше, шапка необычно высокая, словно у виденных мною в исторических фильмах бояр.

Интересно-интересно… Где это я? С кем это я? И как я здесь оказался? М-да… Как говорится, где какая рыба и почем? Но спирт я больше не пью. Где, кстати, этот алкогений?

Я приподнялся и выглянул за задний край саней. Заснеженные поля, кое- где перемежающиеся с небольшими подлесками, тянутся на сколько хватает взгляда. Мы едем по хорошо укатанной дороге. Далеко позади виднеется целая вереница таких же саней. Нифига себе! Это ж откуда столько? Я даже не предполагал, что в нашей местности может быть столько лошадей…

Но все равно, хорошо-то как! А воздух какой! Прямо как качественная водка — пьется легко и мягко. И пьянит так же. Или это я еще от спирта не отошел. Да и ладно. Все равно хорошо! И петь хочется.

— Ой, Моро-оз, Моро-о-оз! — заорал я что было сил. — Не моро-озь, меня-а! Не-е моро-озь, меня-а-а-а, ма-ево-о коня-а!

Как только я загорланил, сидящие впереди даже подпрыгнули от неожиданности. Обернувшись, уставились на меня. Поняв, что я не просто так ору, а пою, один, что повыше ростом, радостно заулыбался. Почесав подбородок под реденькой бородкой, он толкнул соседа и показал на меня.

— Видал каков, а? А ты, Алексашка, хотел его в снегу замерзать оставить.

— Дык обоз же сзади. Подобрали бы, чай.

— Не-е моро-озь меня-а, ма-а-ево-о коня-а! У-у меня-а жена-а-а-а ух ревни-ивая-а! — продолжал я горланить, ожидая, что мужики подхватят, и мы заорем хором.

Однако подпевать мне никто не стал. Мужик с окладистой бородой, которого звали Алексашкой, продолжал следить за дорогой, держа в руках вожжи. Второй постоянно оборачивался, бросая на меня заинтересованные взгляды, и улыбался.

И все же, где Сэм? Хотел было обратиться к сидящим впереди попросту, мол, мужики, то да се. Но, почему-то вдруг поддался настроению — еду в цивильных санях, как какой-то доисторический барин — потому обратился соответственно:

— Господа, а где этот, кхм, Сэм?

— Сэм? — переспросил высокий. — Англичанин что ли?

— Да какой еще англичанин? — отмахнулся я. — Семен он. Так, где он?

— А ты как встретишь его, так сразу бей его в морду, — вместо ответа, посоветовал мужик.

— Это надо, — согласился я и тут же насторожился. — А что он еще натворил? Опять кого-то на нуклоны разложил?

— Непонятно ты изъясняешься как-то, — как бы, между прочим, проговорил высокий, перекидывая ноги через сиденье и разворачиваясь ко мне лицом. — А Семену в морду дай за то, что бросил тебя пьяного в эдакой глухомани. Кабы не мы, так и околел бы ты вскоре.

— Так вы что, на дороге меня подобрали? — я снова приподнялся и бросил взгляд окрест. Места действительно безлюдные. Даже странно, что в наших краях могут быть такие, чтобы не было видно ни строений, ни высоких труб многочисленных комбинатов и заводов, ни… Ё-мое! Да даже линий электропередач не видно! Это ж где я оказался? И, главное, каким образом?

— Ты, чьих будешь? — оторвал меня от созерцания диких окрестностей собеседник.

— Дедиков я, Дмитрий Станиславович, — сам не знаю почему, представился полным именем.

— Не слыхал, — отрицательно помотал головой тот. — С западных границ, либо? Сословия какого?

Я непонимающе уставился на мужика. Чего это он выпендривается? Какое еще, нафиг, сословие? Послать его куда подальше? Не, а то еще выкинут из саней. Я даже не знаю, в какую сторону идти. Надо, кстати, разузнать, где мы есть.

— Сами-то, кто будете? — задал я встречный вопрос.

Возница обернулся и посмотрел на меня, удивленно подняв брови. Высокий вдруг взорвался громким смехом, с азартом хлопая себя по коленям.

— Видал, Алексашка? — толкнул он соседа. — Вот и не признал меня человек! О чем это говорит?

Тот пожал плечами и спросил:

— Плетей?

— Дурачина! — снова расхохотался длинный. Потом вмиг посерьезнев, с явным пафосом в голосе и позе, провозгласил: — Велика Россия — вот о чем это говорит! И не удивительно, при таком-то величии, что меня не везде узнают. Думаю, я, Алексашка, что есть такие уголки дальние, где даже Императрицу могут не признать, коли появится вот