Боярин - Роман Галкин

— Да что вы такое говорите-то, Петр Лександрыч? Разе ж можно императрицу-то не признать?

— А вот кабы не был ты при дворе да не видел бы ее никогда. Жил бы сызмальства в далекой тьму-таракани, в захудалой деревеньке. А? Откуда бы ты мог ее узнать, ежели встретил бы вот так попросту, в санях проезжаючи?

— Дык как жжёшь она так-то попросту? Да разе ж такое может быть?

— Не может, — согласился оппонент. — Так и я, Светлейший Князь Петр Невский, не могу. Али нет?

— Ну-у, — протянул возница. — То все знают, что вы, так как раз и можете…

Я пытался вникнуть в непонятный разговор, но чистый морозный воздух и мерный ход саней подействовали на меня усыпляюще. Мелькнула мысль, что надо бы спросить у мужиков, почему сани не снаряжены праздничными колокольчиками, но, не справившись с обволакивающей дремой, пропала.

— Эй, Дмитрий, вставай уже. Приехали. Ночь впереди — выспишься еще, ежели захочешь.

Я открыл глаза. Оп-па, да уже темно на улице! Вот это я поспал! А это что за бородач меня тормошит? Ага, это тот, которого Алексашкой кличут. Пришлось подняться. Осмотрелся вокруг. Какая-то сюрреалистическая картина. При свете факелов гомонят суетящиеся люди. Фыркают и ржут кони, пуская из ноздрей пар.

Мелькает догадка — не к цыганам ли я попал? Да нет. Не похоже. Нет ни цыганок, ни цыганят. Кругом только взрослые мужики, одетые в странные, с полами гораздо ниже колен, то ли пальто, то ли шинели темно-синего цвета, перепоясанные чем-то вроде шарфов. На головах прикольные шапки-колпаки того же цвета.

Ё-о мое! Так это ж ролевики-реконструкторы! Вон у мужиков ружья старинные. И одежда под старину. И сабли.

Но я-то как к ним попал?

— Чего смотришь, будто чертей углядел? Пойдем, с тобой Петр Лександрычч говорить хочет, — позвал разбудивший меня мужик.

— Какой Петр Александрович?

— Очумел спьяну? — возмущенно воскликнул тот.

Судя по голосу, был он довольно молод. Да и глаза выдавали возраст. Если бы не солидная русая борода, то, возможно, выглядел бы этот Алексашка не старше меня. Интересно, если я бриться перестану, у меня такая же борода вырастет? Или такая, как у того длинного? Провел рукой по щекам, ощущая густую щетину — пожалуй, не хуже, чем у этого борода получится.

— Чего ты орешь-то? Я в ваши игры не играю, — примирительно сказал Алексашке. — Тебя звать-то как?

— Александр я, Меньшиков. Денщик Петра Лександрыча, — приосанившись, гордо представился тот.

М-да. Похоже, заигрался мужик. Ну да ладно. Разберемся.

Я двинулся за ним, продолжая рассматривать окружающих. Не видно ни одного бритого лица. Одни бородачи кругом. Это что ж они, специально бороды поотращивали? Или может, поприклеивали? Может, дернуть этого Алексашку за бороду? Да ну его нафиг.

Только сейчас рассмотрел в мерцающем свете факелов, что перед нами находится большое бревенчатое строение. Окошки маленькие, затянутые желтоватой мутной пленкой вместо стекла, сквозь которую виден внутренний свет. Мы поднялись на невысокое, в три ступеньки, крыльцо. Дверь распахнулась, и навстречу выбежала тетка с деревянным ведром в руках. Одета она была, соответственно, под старину: длинное, до самых пят, пальто (или как там называется эта одежка?), на голове шаль, концы которой перекрещивались на груди и завязаны аж за спиной.

Не думал я, что у этих реконструкторов все так серьезно. Слышал, будто строят они какие-то крепости бутафорские и потом их штурмуют. Но чтобы вот так вот… Ладно еще одежку каждый себе пошить может. А вот чтобы такой сруб соорудить… А лошадей где столько взяли? А сани? А оружие? Что-то тут не клеится. В голове мелькнула невероятная мысль, но тут, пропустив тетку, сопровождающий легко подтолкнул меня в двери.

— Заходи, не выстужай.

Недостаточно пригнувшись под низкой притолокой, я задел ее шапкой, и та (шапка) слетела с головы. Машинально обернулся и поднял. С удивлением покрутил в руках меховую шапку — у меня такой отродясь не было. Значит, кто-то заботливый напялил ее мне, чтобы я уши не отморозил, вместе с остальной бестолковкой. Спасибо ему.

Только оказавшись в теплом помещении, понял, как же я все-таки замерз. Стремящийся уйти от окутавшего меня тепла холод проник до самых костей. Не сдержавшись, я сильно передернул плечами, словно трясущая в танце грудями цыганка.

— Замерз, вижу, — заявил знакомый голос.

Облачко морозного пара, ворвавшегося вслед за нами с улицы, рассеялось, и я осмотрел помещение. Комната довольно большая — метра четыре шириной и около десяти в длину. Потолок невысокий — рукой достать можно свободно. Вход с улицы примерно посередине, без всяких тамбуров или сеней. У противоположной стены крутая лестница наверх. Справа большая печь. У печи суетился, подбрасывая березовые полешки в топку, горбатый мужичок в меховой безрукавке. Слева длинный дубовый стол, на нем стоял одинокий глиняный кувшин. Освещалось все помещение расставленными на длинных полках вдоль стен свечами.

Двое мужиков скинули шубы и бросили их на стоящий в углу возле стола огромный сундук. Раздевшись, переступили через длинную лавку и уселись за стол.

Тот, которого Алексашка называл Петром Александровичем, уже сидел за столом, как обычно лучась улыбкой. Он смотрел на меня так, будто рад мне безмерно. При этом, во взгляде его было что-то покровительственное, заставляющее меня ощущать некую робость. Одет он был, соответственно, в старинный кафтан зеленого цвета с невысоким воротником и широкими отворотами на рукавах, называемые, кажется, обшлагами. На его груди сверкала в мерцающем свете свечей большая звезда, величиной с чайное блюдце. Подобные звезды я видел на груди изображенных на картинах полководцев, типа Кутузова и Суворова. Звездоносец, продолжая улыбаться, жестом пригласил нас к столу.

Откуда-то из-за печи выскочила ранее незамеченная мною девка. Она притащила огромное блюдо с пирогами. Скрипнула отворившаяся под лестницей дверь и из нее вышли двое молодцев в одинаковых полотняных рубахах, с вышитыми по вороту красными нитками узорами. Один волок поднос с глиняными кружками, другой — четыре кувшина, держа в каждой руке по два. Водрузив все это на стол, они удалились — молодцы скрылись под лестницей, девка — за печью.

Мой провожатый скинул шубу в общую кучу на сундук. Следуя его примеру, я сбросил свою дубленку, после чего остановился нерешительно, гадая, куда мне сесть. Видя, что Алексашка направился в обход стола справа, намереваясь сесть рядом с улыбчивым Петром Александровичем, я направился с обратной стороны — все ж, меня он тоже звал присоединиться. На мне скрестились удивленные взгляды усевшихся ранее. Александрович тоже смотрел с интересом. А Алексашка даже споткнулся об лавку,