Когда время штормит (СИ) - Ангелов Августин

— Тимур, когда же уже починят связь и интернет?

— Специалисты работают, Вера Семеновна, — коротко ответил ей Рашидов.

— Ну, так поторопите их! — воскликнула Вера.

— Я вас уверяю, они делают все, что могут. Повреждения аппаратуры связи после шторма серьезные, — сказал помощник капитана.

— И сколько еще времени понадобится для ремонта? — спросила дочка владельца яхты.

— Сложно сказать, — отрезал Тимур.

— Так, скажите, хотя бы, где мы точно находимся? — поинтересовалась Дворжецкая-Кардамонова.

— Возле Марианских островов. Вы видите перед собой остров Тиниан.

— Что еще за Тиниан? Я даже не слышала такое название никогда, — удивилась Вера.

— Это третий по величине остров из гряды Марианских островов. Он относится к южной группе, имеет коралловое происхождение и, геологически, представляет из себя приподнятый тектоническими процессами атолл. Высшая точка — холм Кастио в высоту сто семьдесят метров. Площадь — сто один квадратный километр. Климат тропический, влажный. Юрисдикция США, — привел Рашидов краткую справку.

Удивленная Вера больше ни о чем не спросила помощника капитана. Кинув свой айфон обратно на тумбочку, она сказала мужу:

— Вот, представляешь, мы, оказывается, за ночь приплыли к Марианским островам!

Кардамонов высказался:

— Тебе не кажется, что в нашем положении есть весьма непонятные нюансы? Что-то явно случилось не только со временем, но и с пространством. Куда-то нас после шторма со свечением забросило. И пока даже непонятно, как именно. Вчера мы находились за тысячи километров от земли в середине океана. А тут — нате вам! Берег с пляжем прямо перед глазами. Как такое возможно, чтобы мы к Марианским островам подошли за одну ночь? Корабль — это тебе, Веруня, не самолет, чтобы такое расстояние за несколько часов преодолеть. Ясно только, что вместе с нами сюда же забросило старинный парусник с пиратами и эсминец с советскими моряками.

До Веры вдруг что-то начало доходить. Самодовольное выражение ее лица изменилось на задумчивое. Нахмурив лоб, она пробормотала:

— Так, что же получается, Мишенька, что мы попали, как в тех дурацких книжках? Неужели мы тоже теперь какие-то чокнутые попаданцы, а не нормальные люди?

Следом за Лаурой на верхнюю палубу выбралась и Софья, которая, оказывается, тоже рано проснулась.

— Хм, придется намазываться кремом от загара, — сказала она, поздоровавшись с Лаурой и оглядевшись по сторонам.

— Да, солнце уже начинает припекать, — кивнула Лариса, глядя вверх, где уже разбежались за горизонты почти все облака, оголив яркую небесную лазурь.

Лариса-Лаура не знала, о чем говорить с этой девицей, работающей эскортницей при банкире. Впрочем, Иванова понимала, что ее собственное положение содержанки Семена Дворжецкого было весьма сходным. И все равно, в душе она считала себя нравственно гораздо выше Софьи, хотя бы потому, что она сама продалась всего одному мужчине, а вот Софья продавалась многим, всем тем, кому прикажет ее работодатель из эскортного агентства.

— Красивый пейзаж! Я бы сейчас заинстаграммила селфи, да инет сдох, — поделилась эскортница с певицей, рассматривая бухту и берег.

— Не знаешь, где это мы? — спросила Лариса.

— Знаю. Я не поленилась, поднялась в рубку и спросила у Тимура. Там на меня злой дядька военный с усами прикрикнул спросонья. Представляешь, он там дремал, оказывается, прямо в кресле! А я его разбудила случайно. Так вот, Тимур сказал, что это Марианские острова. Однажды я здесь уже отдыхала с одним из своих бывших. Только не на Тиниане, а на соседнем Сайпане.

— И что там на Сайпане хорошего? — поинтересовалась Лаура.

И Софья с удовольствием рассказала:

— Там неплохой пляжный отдых. Хорошие ресторанчики японской кухни мне запомнились. Лобстеров и рыбу под острыми соусами неплохо готовят. Еще есть корейские и китайские заведения. Тоже ничего, вполне съедобно. Да и достопримечательности кое-какие на Сайпане имеются. С войной, в основном, связанные. Мы с гидом утес Банзай посещали. Там японцы, чтобы в плен не сдаваться, кричали «Банзай!» и спрыгивали вниз на острые камни сотнями. Самоубийцы, конечно, но название той скалы, с которой они с криком бросались вниз, так и прижилось. Еще танк американский показывали нам прямо в воде. Так он там и стоит со времен десанта американцев. Никто на берег этот танк не вытащил за все годы. Вот из него памятник сам собой и получился. Ну, еще там бункеры японские сохранились, техника старая, да ржавые пушки кое-где. Дайвинг, кстати, вполне интересный. На дне, когда ныряла, видела остатки затонувших кораблей и даже самолетов. Еще гроты подводные есть и коралловые рифы с красивыми рыбками. Ну а так, пляжи с белым песком, водные горки, бассейны возле отелей. Все, как везде на курортах.

— Наверное, здесь, на Тиниане, примерно то же самое. Только нас куда-то подвезли не к туристическому месту. Пляж совсем не оборудованный, — заметила Лаура, которая так и не увидела ни одного шезлонга или зонтика от солнца, сколько ни всматривалась в берег.

— Это он! Нашелся главный подозреваемый в организации всей этой заварухи! — радостно сказал Соловьев доктору Ефремову, который в тот момент занимался тем, что осторожно вынимал впитывающую пеленку из-под еще одного лежачего раненого, у которого пуля засела в позвоночнике. А Френсис Дрейк, удивленный тем, что никогда ничего не слышал о том военном флоте, который назвал ему этот морской офицер в необычной форме с пятиконечными звездами, внимательно разглядывал одним глазом золотые пуговицы на черном одеянии лысоватого иностранца, на которых тоже присутствовали якоря.

Особист спросил у Ефремова по поводу Дрейка:

— Насколько серьезно он ранен, могу ли я его допросить без вреда для здоровья, и можно ли его транспортировать на эсминец?

— У него контузия головного мозга. К счастью, она не слишком сильная. Пуля прошла вдоль височной области по касательной. Целостность черепа не нарушена. Повреждены, в основном, наружные мягкие ткани, хотя, после механического воздействия пули на стенку черепа, наблюдается и некоторое расстройство мозговой деятельности. Но, сегодня реакции уже гораздо более обнадеживающие. Если вчера у меня имелись опасения, что у этого пациента может развиться обширное внутричерепное кровоизлияние, вызванное разрушением сосудов головного мозга и даже самого мозгового вещества в контузионном очаге, отчего состояние ухудшится вплоть до паралича и комы, то сегодня таких опасений уже не возникает. Но, напрягать его мозг пока не стоит. Состояние еще не совсем стабилизировалось. Потому транспортировать его не желательно. Ему нужен полный покой и соблюдение графика лечения. Да и ежедневный уход за ним потребуется, минимум, неделю. Он настолько слаб сейчас, что самостоятельно пока не сможет дойти даже до гальюна, — объяснил военный врач.

— Ладно, пусть пока здесь полежит под твоим присмотром. Только прикажу охрану возле него усилить, — решил Соловьев. Достав из кармана смартфон, он сфотографировал Дрейка, пожелал ему скорейшего выздоровления и перешел к осмотру остальных раненых английских моряков, расспрашивая о каждом из них судового врача и пытаясь допрашивать тех, кто был в состоянии отвечать на вопросы.

Спустив лодки на воду, туземцы подходили к катеру на своих суденышках, напоминающих каноэ, причем, некоторые из посудин оказались достаточно вместительными, и внутри них сидело немало гребцов с довольно длинными веслами. Приближаясь, аборигены махали руками и что-то кричали советским морякам. Вот только никто не понимал их язык. Даже замполит Саркисян, слывший на эсминце полиглотом, который, кроме русского, армянского и других языков многонационального Кавказа, где он вырос, знал еще английский, немецкий и испанский, потому что почти двадцать лет назад, в начале своей карьеры, участвовал в испанской гражданской войне, как один из молодых советских военно-морских специалистов, отправленных на помощь республиканцам правительством СССР. Немецкий выучил он уже потом на войне с Германией, а английским овладел во второй половине этой войны, когда пришлось иметь дело с конвоями от союзников по антигитлеровской коалиции. Вот только и он не понимал ничерта, что кричали сейчас эти местные люди с лодок.