Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Дорин Михаил

Тем более что я принимал участие в составлении реляций, представлений и описания подвигов большинства своих однополчан.

— Тогда и узнаешь на построении, — сказал Гнётов и свернул бумагу. — И вы, товарищ Гаврюк, тоже.

— Ох, Максимыч! Интригу решил подержать до конца, — потирал ладони Гусько. — Значит так, вы двое…

Замполиту не дал закончить Буянов, резко вошедший в класс. Вид у него был сосредоточенный, а дыхание прерывистое. Шёл он к нам явно не прогулочным шагом.

— Так, всем внимание! — громко хлопнул он и вышел на середину класса. — Дело вот в чём…

— Опять перебазируемся? — спросил Гнётов.

— Нет, Григорий Максимович. Надеюсь, из Шинданда мы все и улетим в Союз. Кое-что…

— Комиссия едет? — нервно спросил Гусько.

— Нет, Савельевич, — прорычал Иван Гаврилович. — Ситуация следующая…

— К нам кто-то с концертом едет? — загорелись глаза у Марика.

— Барсов, щенок ты сутулый! Ты у меня лично будешь серенаду под окнами петь сейчас, — пригрозил ему комэска. — Значит так! У гражданских инженеров, которые помогали военным техникам готовить МиГ-29 началась очень серьёзная проверка. Поговаривают, что всех прогонят через особый отдел.

— А мы тут причём? — спросил Валера, сдерживая зевок.

— Просто так ничего не бывает. Возможно, и нас начнут проверять.

— А в чём причина? Кто-то что-то украл? — спросил Барсов.

— Марик, я не особист. А если бы им был, то тебе бы сказал в последнюю очередь.

Определённо никто из присутствующих не догадывался об истинной причине такого внимания к представителям авиационной промышленности. Я же, предположил, что гражданина Толкачёва, всё же, взяли, и теперь будут проверять всех, кто с ним работал на предмет участия в его схемах.

Выйдя из штаба, я остановился, чтобы вдохнуть столь приятный свежий воздух. Погода была сродни классической — октябрьской с хмурыми облаками и пробивающимися яркими лучами солнца. Никакой пыли или ветров в ближайшее время не ожидается. Можно спокойно дышать, не обращая внимание на присутствие в воздухе паров авиационного керосина.

— Послезавтра слетаем, — сказал мне со спины Гаврюк. — Соскучился я уже по полётам.

— А что с 29ми? Вы же переучились. В Осмоне видел, несколько штук стоит. Нельзя вам туда съездить и допуск получить, а потом тут уже нести опытно-боевое дежурство? — спросил я, намекая на то, что липецкие лётчики сейчас несут именно такую службу на нашей базе.

— Пока дежурство несут лётчики Липецка. В Осмоне тоже переучиваются, и они первыми сюда приедут дежурить вместо липчан, — сказал Валера. — Какая разница, Серый⁈ Мне моя перспектива обрисована. Гарнизон Белая и авиация ПВО. Забудь про МиГ-29.

После этого он достал сигарету из пачки «Стюардессы» и прикурил.

— А куда полетим послезавтра? — спросил я.

— Для поддержки штанов. Парой в зону, а потом покрутим с тобой ближний бой. Заодно посмотрю на тебя, как ты смог с Мариком достойно биться с липчанами, — улыбнулся Валера. — Кстати, проговорился Гусько. Тебе и мне орден Красного Знамени вручат по приезде больших лиц.

Вот это уже достойно! Расту по наградам!

— Только вот я в твоём голосе не слышу радости, Валер, — сказал я ему, и Гаврюк вяло улыбнулся.

— У меня он уже будет четвёртый. Могли бы для разнообразия и что-то получше дать.

— Валер, ты не прав. Прекрасно понимаешь, что тебе могли бы и вообще ничего не дать, — не согласился я с ним.

— Могли. Ладно, пошли на высотку за шлемами. На стоянке нужно самолётам гонку двигателя сделать, — сказал Валера.

За эти два дня, количество людей рядом с МиГ-29 было не очень большим. На беседы гражданских таскали регулярно, но это не мешало МиГ-29 выполнять в день по два-три вылета.

Мы же с Валерой, как и планировали, полетели парой на простой пилотаж. Я ведущий, а он теперь мой ведомый.

Весь полёт шёл спокойно, без особенностей. От Валеры ни единого звука или подсказки.

— Справа на месте, — доложил он мне, когда мы выполнили «восьмёрку».

— Понял. Янтарь, 118й, парой задание закончил. Готовы работать по второй части задания, — запросил я.

— 118й, разрешил, — вышел в эфир руководитель полётами.

— Внимание, 117й паре роспуск, — дал я команду Валере, и он резко отвернул от меня в правую сторону.

— Занимаю 6000, — доложил мне Гаврюк.

Отклонил ручку влево и начал выполнять разворот, пока Валера отходит на нужное расстояние.

— Дистанция 4 километра. Я в обороне, — сказал он.

— Понял. Сходимся.

Добавил обороты и начал заходить Валере в заднюю полусферу. И вот тут понеслось!

Гаврюк спикировал вниз и начал выполнять боевой разворот влево. Слишком просто! Я держался внутри его траектории, но он постоянно маневрировал, выходя из зоны поражения. Лампа ПР, что означает — пуск разрешён, мигала как звезда на новогодней ёлке.

— Захват… срыв, — сказал я в эфир, продолжая выполнять вираж.

Валера сейчас слева под 30° от меня. Осталось немного довернуться и произвести условный пуск. Переложил самолёт влево, но Гаврюк ушёл от меня.

Бочка и он сместился ещё левее. Если не уйду вправо, то подставлю свой тыл, и он выйдет мне в заднюю полусферу. Ручка вправо и ухожу вниз с переворотом.

Начал вытягивать самолёт вверх. Перегрузка росла, прижала к креслу. Дыхание участилось, но Валеру так не достать. Он слева от меня и выше метров на 500.

— Разошлись. Давай по новой, — сказал Гаврюк и начал выполнять вираж.

— Понял. Занимаю 5000, — ответил я и развернулся на обратный курс. Сходимся.

Выполняю разворот и снова выхожу сзади Валеры. Он — то сманеврирует, то сделает бочку, то спикирует в развороте, то полупереворт выполнит и уйдёт со снижением. Я уже начинаю уставать, пытаясь словить его в прицел. Комбинезон промок от напряжения, руки забились, а глаза щиплет от пота.

— Захват… срыв. Снова захват! — радостно говорю я в эфир, выйдя в километре от Валеры.

Гаврюк уходит влево, но я успеваю переложить самолёт в ту же сторону и он всё ещё на прицеле. Уходит вправо. Я за ним. Тоже устал мой оппонент и не хочет уже маневрировать по высоте. Ручку отклонил на себя и готовлюсь выполнить условный пуск. Но такой манёвр я даже и не мог себе предположить!

Валера опять резко ушёл влево и продолжил выполнять бочку, сместившись назад. Я проскочил вперёд, а надо мной в перевёрнутом положении заканчивал своё вращение Гаврюк. Уйти вверх нельзя, а вниз я себя подставлю под удар. В итоге — теперь Валера атакует, а я в обороне.

— Конец атаки, — сказал он, когда вышел снова позади меня. — Я торможу, а ты отрывайся. Посмотрим, как ты обороняешься.

Ладно, здесь уже я попробую его удивить. Начинаю уходить от него, выполняя вираж, но Валера занял позицию внутри моей траектории и держит меня на упреждённой дальности для пуска.

Переложил самолёт влево и ухожу вниз. И это было опрометчиво! Он только этого и ждал. Всей своей пятой точкой ощущаю, как Валера следует за мной, не отрываясь далеко. Почему только не производит условный пуск.

— У тебя мало времени. Маневрируй! — громко говорит он в эфир.

Сейчас дам ему проскочить вперёд! Задрал нос, тем самым снизив скорость до минимальной. 300… 280… 260! Ещё немного и самолёт может уйти в штопор! Ручку отклонил влево и педалями удержал направление вращения. Пытался, быть сконцентрированным, но вокруг всё сильно завертелось. На мгновение потерял ориентировку, но тут же вернулся. Бочку выполнил, и сейчас он должен оказаться передо мной. Смотрю вперёд, но тут никого. Сердце в груди заколотилось от волнения.

— Я слева. Пуск один, пуск два, — слышу я в эфире, пока разгонял самолёт в процессе пикирования.

Поднял голову, и передо мной, пересекая траекторию моего полёта, пронёсся Валера. Ещё и «помахал крыльями». Как говорится, опыт не пропьёшь. Выиграть у своего командира не получилось.

— 118й, давай на точку. Мне ещё пару минут надо поработать, — сказал Валера и занял курс на юг.

— Понял, — ответил я и развернулся в сторону Шинданда.