Авиатор: назад в СССР 8 (СИ) - Дорин Михаил

Уже после посадки, Дубок расспросил меня, почему у меня такой вид уставший. И правда, я был вымотан за эти несколько минут манёвренного боя больше чем за несколько предыдущих вылетов. Почти как марафон пробежал.

— С Гаврюком крутили ближний бой, — сказал я, смахивая пот со лба. — Спина отваливается.

— У Петровича не забалуешься. Помню, как ему покойный командир даже проигрывал на каких-то учениях в тренировочном бою. Гаврюк тогда слегка загордился даже! — улыбнулся Елисеевич и протянул мне вафельное полотенце.

— Всё у тебя под рукой, — сказал я, взял белое полотенце и вытер лицо. — А потом что было?

— Потом уже командир ему никогда не проигрывал, и Валера стал расстраиваться. Точнее, раздражаться, если у него что-то не шло. А потом и вовсе перестал с командиром на бой летать. Всячески этого избегал.

Самолёт Валеры зарулил на стоянку только сейчас. Вместо пары минут Гаврюк решил полетать чуть дольше.

— Там лампа аварийного остатка загорелась, — сказал он технику, когда вылез из кабины.

Я же продолжал смотреть на него, не покидая своего «кабинета» в самолёте.

— Чего расселся? — спросил Гаврюк, подойдя к стремянке. — Выходи, подлый трус! — улыбнулся он.

— Я так больше не буду, дядь Валер, — ответил я, превозмогая тяжесть в спине и вылезая из кабины.

— Само собой. Слишком увлёкся расчётами в бою, — сказал Валера, когда я встал обеими ногами на бетон.

— А как по-другому? — спросил я, забирая у Дубка свой шлем и фуражку.

— Нету времени в ближнем бою в шпаргалки смотреть и считать. Интуиция и предугадывание — вот основа, — сказал Валера и легко постучал пальцем по моему лбу.

— Значит, думать не надо? — улыбнулся я.

— Соображать надо, а ты думал. Оттого и терял драгоценные мгновения. Даже если бы мы с тобой продолжали крутиться в круге, рано или поздно это привело бы меня в заднюю полусферу по отношению к тебе. И этот момент ты никогда не рассчитаешь в полёте, ясно?

— Ясно. Значит, пока ученик учителя не превзошёл?

— Тебе ещё расти до меня, сынок! — усмехнулся Валера и мы пошли с ним в сторону высотки.

Награды нам решено было вручать перед самым 31 декабря. Прилетевшая делегация 29 числа во главе с замом главкома ВВС Пасечником буднично вручала особо отличившимся ордена и медали. На магистральной рулёжке выстроился и наш полк, и мотострелки Громова.

Всё действо было похоже на выпускной в военном училище или вручение курсантских погон. Стояли три стола с наградами и по три человека вызывались военнослужащие для вручения.

Для самых высоких наград был центральный стол. Здесь были ордена Ленина и ордена Красного Знамени — наиболее почётные в наградной системе Советского Союза. И набралось нас таких заслуженных почти четыре десятка человек.

Пасечник вручал их лично, а компанию ему составил человек в чёрном костюме и белой рубашке. Невысокого роста, аккуратно уложенные волосы набок, на груди орден Ленина. Он уже бывал в наших краях. Я его видел на прощании с Томиным в Шинданде.

Награждение шло быстро. На столах становилось всё меньше и меньше коробочек с наградами, но начальство не уставало говорить напутственные слова и чётко вешать на грудь солдат, прапорщиков и офицеров медали и ордена.

— Поздравляю вас, товарищи! Это очень знаменательный день для всех нас, — говорил перед строем генерал Пасечник. — И главные слова сегодня я прошу произнести присутствующего здесь высокого гостя.

На место Пасечника, который отошёл назад к другим начальникам, вышел тот самый гость с орденом Ленина на груди.

— Слово предоставляется члену политбюро ЦК КПСС, участнику Великой Отечественной Войны Русову Григорию Михайловичу.

Фамилия незнакомая, да и не припоминаю я этого человека в числе видных партийных работников. Я вообще не встречал упоминания, чтобы кто-то из политбюро отмечался в Афгане.

— Товарищи! — громко и по-военному начал свою речь этот человек. — Здесь, в Афганистане, вы выполняете не только интернациональный долг, помогая братскому народу. На ваших плечах защита наших южных рубежей.

И далее Русов заговорил так, будто сейчас нулевые годы, а не 80е.

— Имя нашему новому врагу — международный терроризм. Теперь уже об этом можно говорить. Империалисты по ту сторону Атлантического океана снабжают духов не только новейшим оружием и деньгами. Теперь их задача — организовать подрывную деятельность в наших южных республиках. Разделить советский народ. И начать они решили именно из Афганистана. Именно здесь тот самый рубеж, который им ни в коем случае перейти нельзя.

Русов сделал небольшую паузу, а весь строй не смог сдержаться и зааплодировал этому оратору. Кажется, война в Афганистане теперь превращается в схватку с терроризмом.

— А теперь, я бы хотел довести до вас решение политбюро ЦК КПСС, принятое 24 декабря 1981 года.

Партийному деятелю принесли документ на нескольких листах, и Григорий Михайлович принялся зачитывать основные положения. Сначала всё как и всегда — мы молодцы, Родина нас не забудет и мы все вами гордимся. Затем были зачитаны выводы какой-то комиссии, которая проанализировала обстановку в Афганистане.

— Наиболее боеспособная группировка врага разгромлена. Армия Афганистана может контролировать все процессы становления советской власти в республике. В этой связи, политбюро постановило. Значительная часть Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане, возвращается домой, на Родину.

Кто-то из строя не постеснялся и произнёс «что?». Марик решил прочистить уши и навострил слух. Да я и сам слегка вытянул шею, чтобы слушать внимательно, что же скажут дальше.

— Вы с победой возвращаетесь к своим родным очагам, к своим близким, родителям, жёнам, детям, друзьям. Министру обороны, начальнику Генерального штаба приказываю приступить к выводу основной части 40й армии в пункты их постоянной дислокации, которые в необходимо развернуть в ближайшее время на территории Советского Союза. Родина ждёт вас, товарищи! В добрый путь. Благодарю вас за службу.

— Служу Советскому Союзу! — громогласно произнёс весь строй.

После таких новостей от партийного руководства у всех мысли были только о доме. Кто-то уже представлял себе встречу с родными, а кому-то было не очень приятно смотреть на радостные лица своих товарищей. Второй категории «пересечь речку» придётся нескоро.

Согласно указаниям политбюро, 40я армия полностью Афганистан не покинет. Это и должен будет довести нам Араратович. Врио командира полка дал указание всем собраться после построения в классе. Сам же он поехал на совещание в штаб дивизии.

Атмосфера в классе предполётных указаний царила праздничная. Не каждый день тебе говорят, что война для тебя закончилась. В моей прошлой жизни уже был подобный момент в одной из Ближневосточных стран. Чем-то речь Русова напомнила мне обращение президента.

Я смотрел, как мои товарищи подсчитывают, сколько ими было заработано за эти месяцы. Со всех сторон на меня глядели довольные лица лётчиков, разглядывающих свои награды. Звучали из каждого угла разговоры о том, чем заняться после столь длительного пребывания в зоне боевых действий. А кое-кто, как и я, обсуждал свой предстоящий перевод.

— Арсений Павлович, как же теперь без ваших нравоучений? — спросил у командира эскадрильи штурмовиков один из его подчинённых.

— Другой придёт, — улыбался рыжий подполковник, снимая с груди свой орден Ленина, врученный ему на построении. — Когда командир придёт? — спросил он у Гнётова.

— Сказал ждать. Он уточняет порядок действий на ближайшие дни, — ответил ему заместитель командира нашей эскадрильи.

Посмотрев, как другие бережно обращаются со своими наградами, я решил достать свой. Провёл неуверенно по пятиконечной колодке ордена, выполненной из красной шёлковой ткани с белыми полосками. Сзади ко мне подошёл Валера.

— «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — так себе девиз для боевого ордена, — усмехнулся Гаврюк, присаживаясь рядом со мной, со своей красной коробочкой с наградой.