Штормовой предел (СИ) - Птица Алексей

У некоторых бойцов оказались копья, то единственное, чем можно было сдержать конницу. Но это было всего лишь жалкой попыткой отбиться. Положение моего отряда стремительно ухудшалось, а сам я находился далеко от них. А возле замка другие немцы спешно реорганизовывались и выдвигали вперёд немногочисленных мушкетёров. Их всё равно было ещё очень много, намного больше, чем моих солдат. Но это я понял намного позже.

Вдруг наперерез рыцарям стремительно выскочил из небольшого перелеска большой отряд казаков и с диким гиканьем поскакал на них. Отряды стремительно столкнулись, с обеих сторон прогремели выстрелы, и рыцари понеслись обратно. Всего этого я не видел, да и не ожидал я прихода казаков. Оказалось, что они решили вернуться, чтобы вместе возвратиться на родину. Так им показалось сподручнее, а мне только лучше.

Мортиры, надрываясь, молотили по замку и по отрядам возле его стен. Одно из огромных ядер особенно удачно врезалось в арку ворот и снесло полностью одну створку. При этом от ядер и от кусков камня, что разлетались вокруг подобно шрапнели, погибло много солдат герцога. Перезарядившись, русские пошли вперёд.

Спустившись вниз, переступая через убитых, я осторожно выглянул наружу. Во дворе царила суматоха, кто-то стрелял, кто-то бегал, кто-то просто прятался, не в силах убежать. Всё крутилось вокруг герцога, который был ещё жив и сидел возле трупа Ганса. Герцог смотрел на разворачивающееся перед ним сражение и пытался командовать.

— Вперёд, черти! Что вы стоите и смотрите на этих московитов, всыпьте им как следует. Вы же видите, что их мало?!

Но его мало кто слушал. Командиры отрядов выстраивали своих солдат и бросались в атаку, чтобы чуть позже откатиться назад с большими потерями. Технический прогресс и моя тактика явно побеждали. Но силы были всё равно не равны. Нужно было добить герцога. С его смертью ситуация может измениться, но куда деть Мерседес? Ради неё всё это затевалось, и без неё отсюда скрыться мне будет невозможно.

Я обернулся к Мерседес.

— Мерси, снимай с мёртвых ремни и привязывай ими себя ко мне. Будем прорываться. Бегаешь ты плохо, со всех сторон я не смогу тебя защитить. А так, хотя бы спереди ты будешь прикрыта. А в случае чего, нам лучше умереть вместе и желательно одновременно.

Несмотря на мои опасения, Мерседес согласилось сразу же. Да и трудно было не согласиться. Сняв ремни, она обвязала себя, закрепившись у меня на спине. Была она лёгкой и невесомой, и только её груди впились мне в спину, даря обещание на будущее. Встряхнув сладкую ношу, я взял в руки саблю, нож и бросился на прорыв.

— Вот это битва, вот оно! Ради этого стоит и умереть, но я пока не собираюсь! В бой! В бооой! — герцог весь в крови с упоением орал, захлёбываясь слюной.

Куда только делось старческое пришепётывание и бесконечное кхеканье. Но пора бы уже это и прекратить, а то мне спешить надо, незачем здесь задерживаться. Выскочив из башни, я стал рубить Клыком всех, кто попадался мне навстречу.

Стражников было много, и я не успел беспрепятственно добраться до герцога. Он услышал меня и тотчас обернулся.

— Ааа! Тыыы! Рад видеть тебя лысым, теперь мой ход.

Я взмахнул Клыком, но у герцога в запасе был свой аргумент. Им оказался прямой клинок. Невидимое лезвие скрежетнуло по нему и ушло в сторону, а герцог шагнул ко мне с явным намерением всё закончить быстро, одним ударом. Что же, у меня тоже есть на это право.

Магия крови, которая давно готовилась в виде заклинания у меня на губах, вырвалась с них, словно птица. Чистая энергия, подхваченная и усиленная Клыком, собралась в стержень, впитав кровь убитых, и ударила всей своей мощью в герцога.

Багрово-красный меч упал на клинок герцога, переломил его и разрубил надвое тело старика. Обе его половинки рухнули на землю, а остаток заклинания, не израсходовав всю вложенную силу, разлетелся кровавыми осколками по всему двору. Они стали убивать, ранить, расчленять, сея ужас и панику. И суровые воины дрогнули, решив спасаться бегством.

С ними вместе кинулся бежать и я. Улепётывая со всех ног, я выбежал из ворот, и тут увидел, как казаки и моя пехота схлестнулись с немцами и чехами, оттесняя их к замку. Выбегавшие оттуда стражники громко оповещали всех, что герцог убит, и тут сработал стадный инстинкт, оборонявшие замок бросились наутёк.

— Олесь, Олесь! — орал я, чтобы меня заметили и не пристрелили сгоряча. Меня узнал командир пехоты Пафнутий и подбежал ко мне.

— Всё. Отступаем, бросаем всё лишнее и ненужное, собираем наскоро трофеи и бежим к Польше. Всем найти по лошади, тот, кто не умеет ездить на них, грузится в повозку. Пушки бросить, всё тяжелое бросить, кроме продуктов и оружия. Вперёд!

Пушки произвели последний залп по замку и замолкли. Лошадей распрягли, и вскоре мой изрядно поредевший отряд поскакал в обратную сторону. Никто нас не преследовал, и мы даже успели похоронить убитых. Всего у меня осталось двести восемьдесят человек, остальные пали на поле битвы.

Раненых было много, их посадили на повозки с продуктами, и мы ускоренным маршем направились в сторону Польши, нигде не останавливаясь больше, чем на пять часов. И герцог, и его старший сын были мертвы, поэтому мстителей не нашлось. Вассалы освободились от своей клятвы, а другим настала пора делить земли и власть, а не преследовать убийц. Обойдя Остраву, мы доехали до Кракова, где наши пути разошлись. Мы с Мерседес направились в Росток, а казаки домой.

Краков встретил нас, как и раньше, своей неспешной суетой. Также работали евреи в своих лавках, также проезжали мимо нас, задрав нос, богатые и бедные шляхтичи, также торговали на базаре крестьяне и молились ксёндзы в костёлах.

Мерседес, которую я вынес на своей спине, как раненого товарища, категорически отказывалась переодеваться в женскую одежду и всё время пряталась у меня в палатке. До плотских утех дело не дошло, слишком много всего произошло, успеется. Да и вокруг нас постоянно были люди.

Весь отряд казаков боевым походом был доволен. Повоевали славно, потеряли немногих и все вернулись богачами. Нам же с Мерседес приходилось скрываться. В Кракове мы купили себе одежду по размерам и переоделись в неё. Испанская и русская одежда уже были дискредитированы и только мешали путешествовать.

В Кракове мы смогли отдохнуть и отмыться от той грязи и крови, в которой пребывали последнее время. Особенно этому обрадовалась Мерседес. Её волосы вновь стали мягкими и нежными, а лицо, лишившись грязной корки, осветилось нежным румянцем. Отмывшись, она расслабленно лежала в одной рубашке на кровати, притягивая взгляд аккуратными абрисами ягодиц.

Моя рука легла на одну из них и ласково сжала. Мерседес вздрогнула, проснулась, внимательно посмотрела на меня и снова отвернулась. Вторая моя рука тут же легла на вторую мягкую половинку, а Мерседес неожиданно вывернулась и оказалась у меня на груди. Сидя на мне, она впилась нежными губами в мои губы и отдалась поглотившему нас чувству любви с долго сдерживаемой страстностью. Всё, кажется, я пропал.

Морской волк, гачупин, безродный идальго, ставший тем, кем есть сейчас, оказался самым лучшим для сумасбродной дочери графа. Но никто из нас двоих ни капельки не пожалел, что наши сердца и тела соединились. Вот только придётся идти от приятного к неизбежному. Нам ведь ещё до Испании добраться надо.

Я начал собираться, чтобы отправить кардиналу магическое послание через почту.

— Ты куда, Эрнандо?

— На почту.

— Я с тобой.

— Не надо со мной, посиди пока здесь.

— Я с тобой.

— Мерседес, посиди-ка здесь пока в гостинице, пока я не вернусь. Это может быть опасно.

— Эрнандо, я с тобой.

Мерседес неожиданно прыгнула и оказалась у меня на шее. Прижавшись всем телом, она выбила из моей головы все аргументы. Вздохнув, я согласился, что лучше везде ходить вдвоём, проблем меньше.

Собравшись, мы пошли на почту. Мерседес изображала из себя моего оруженосца. Оруженосец из неё был так себе. Излишне любопытный, излишне говорливый, порывистый и сумасбродный. Правда, одного моего строгого взгляда оказалось достаточно, чтобы она поумерила своё любопытство. До почты мы добрались без приключений, она встретила нас своей обычной тишиной и спокойствием.